Распутин наш (СИ)
Через два часа всё было закончено. Оставшийся на плаву и прорвавшийся сквозь русские порядки за счет 28-узловой скорости “Карлсруэ” больше ничем не мог помочь своим линкорам. Но основную задачу германские разведчики выполнили, сорвав ночную атаку русских подлодок и эсминцев.
Светало. Лёгкие силы спешно оттягивались за спину бронированным гигантам, оставив в квадрате десять на десять миль больше двадцати кораблей – четыре германских крейсера и четыре эсминца против пяти подлодок и семи эсминцев Балтийского флота.
* * *Непенин проводил глазами гидросамолёт, еле заметный на тусклом небосклоне. Первый и единственный авианосец Балтийского флота – авиаматка “Орлица”, заняв позицию позади линкоров, приступила к работе, становясь на всё время сражения глазами Первой бригады линкоров. Орудия, бьющие на невиданную ранее дальность 120 кабельтовых (22 километра), нуждались в корректировке огня, и Адриан Иванович лишний раз убедился, насколько ценными являются четыре самолётика, незаслуженно прозванные на флоте игрушками начальства. А ведь Николай Оттович Эссен понял это в самом начале войны. В 1914 году по его приказу были осмотрены корабли в портах. Самым пригодным для переоборудования в «авиационное судно» оказался пароход «Императрица Александра» рижской судоходной компании «Гельмсинг и Гримм». Корабль получил новое имя “Орлица”, закрытую ходовую рубку, зашитую стальными листами, радиотелеграф, четыре 75-мм орудия Канэ и столько же гидросамолетов. Авиация “Орлицы” приняла боевое крещение 9 июля 1916, участвовала в воздушном бою, прикрывая “Славу” и не давая немецким гидросамолетам «Friedrichshafen» FF.33 нанести бомбовый удар по русским кораблям. Сегодня предстояло новое испытание. С командиром “Орлицы” кавторангом Ромашовым оговорён порядок взаимодействия, расписаны условные знаки, экипажам выданы разноцветные ракеты. Вместо бомб – аккумуляторы, вместо стрелка – морской связист с ратьером. Гидропланы будут постоянно висеть над немецкими линкорами, меняя друг друга. Только бы комендоры не подкачали…
* * *Эркхард Шмидт презрительно взглянул на стрекозу, кружившую над его кораблями. Она при всем желании не могла нанести какой-либо вред эскадре, закованной в крупповскую броню, даже теоретически. Линкоры Непенина находились вне поля зрения и только угадывались по черным султанам дымов, высоко поднимающимся в светлеющее небо над темным росчерком горизонта.
– Неужели наш визави решил убежать? – лицо адмирала тронула пренебрежительная улыбка.
– Герр адмирал! Русские начали пристрелку!
Три огромных фонтана встали в полумиле по курсу германских линкоров, будто гигантские киты разом выдохнули в морозный воздух. В ту же минуту с самолета сорвалась зеленая ракета и упала за кормой “Мольтке”.
– Оригинальная идея, – прищурил глаза Шмидт, – надо будет воспользоваться… Когда мы сможем ответить? – обратился он к флагманскому артиллеристу.
– Через двенадцать минут, если русские продолжат идти тем же курсом.
– Прекрасно! Работайте, не отвлекайтесь.
Ещё залп. И снова три гейзера, выросшие на этот раз между “Маркграфом” и “Байерном”.
– Увеличить скорость до 18 узлов! – произнес Шмидт и нетерпеливо посмотрел на артиллериста, не отрывающего от уха телефонную трубку.
Море вздыбилось, как горячий конь под седоком. Сразу 48 полутонных фугасов, падающих практически отвесно, перекроили пейзаж вокруг немецкой колонны, превратив его в непроходимый лес из водяных великанов, каждый из которых пытался протянуть к кораблям свои белёсые руки, вцепиться в мачты, надстройки, опрокинув и утащив с собой в пучину. Балтийская вода, раздираемая центнерами взрывчатки, вскипела, вскинулась на десятки метров ввысь, превращаясь в клокочущие кроны, перевитые черным дымом разрывов и увенчанные белоснежной пеной, с шипением осела в холодные волны гроздьями гнева. Вокруг каждого линкора бушевал рукотворный шторм из обезумевших стихий воды и огня. Людям, стоящим на мостиках и у прицелов орудий, казалось, что разверзлись врата ада, и корабли держат курс на свидание с самим дьяволом.
Адмирала Эркхарда Шмидта апокалиптическая картина сражения не трогала и не волновала. Его холодный аналитический ум фиксировал события, но отметал эмоции, мешающие алгоритму расчета курса, скорости и целеуказания. Он подсказывал, что долгое нахождение под обстрелом без возможности отвечать огнём на огонь деморализует команды, а количество прилетевших фугасов рано или поздно перейдёт в качество. Надо немедленно предпринимать контрмеры, сбивающие наводку комендорам Непенина и выводящие линкоры кайзера на огневую позицию, где их преимущество в бортовом залпе скажется быстро и неотвратимо!
– Пол румба влево! – скомандовал адмирал, не отрывая рассерженного взгляда от артиллериста. Колонна, до этого следующая строго вдоль берега, начала послушно отклоняться в море, режа путь к русским линкорам по невидимой гипотенузе.
– Герр адмирал, русские разрывают дистанцию.
Адмиралу показалось, что голос офицера был обиженным, как у маленького ребенка, лишенного возможности потрогать понравившуюся игрушку.
– Увеличить скорость до максимума! – зло бросил Шмидт офицеру связи. – “Мольтке” – еще пол-румба влево, огонь открывать по готовности.
Гордость Хохзеефлоте, флагманский линейный крейсер присел, словно тигр перед прыжком, взревел всеми четырьмя турбинами и выкатился из строя, забирая мористее, поводя жерлами своих 280-мм орудий, словно принюхиваясь, в надежде достать ими до недосягаемых русских линкоров.
– Не отвлекаться на “Мольтке”! – рявкнул Непенин в ответ на информацию впередсмотрящих об эволюциях германской эскадры, – распределить цели по линии в порядке убывания. Особое внимание “Байерну”.
Восемь 380-мм орудий немецкого гиганта – козырной аргумент в рукаве адмирала Шмидта. Лишить его или ослабить до того, как эскадры сойдутся в клинче – вопрос жизни и смерти.
– Передайте на “Славу” и “Цесаревича” – “Мольтке” – это их собеседник, пусть займут его светским разговором, – добавил поспокойнее командующий Балтфлотом, – курс на сближение с первой бригадой, на пересечку с германцем.
Где-то на десять миль севернее, получив радиограмму Непенина, остатки второй бригады линкоров, совершив последовательно поворот, направились к основным силам, ставя кроссинг “Т” флагману германской эскадры. А первая бригада линкоров – “Севастополь”, “Гангут”, “Петропавловск”, “Полтава” продолжали бегло швырять полутонные снаряды на головы потомков тевтонов, оставаясь вне досягаемости германских орудий.
– Ваше высокопревосходительство! – срывая голос сквозь канонаду, закричал офицер связи, – воздушный наблюдатель сообщает – есть попадание в “Байерн”! На борту пожар! Детали рассмотреть невозможно!
– Вот и хорошо, вот и слава Богу! – тихо сказал адмирал и громко, чтобы слышали окружающие, добавил, – продолжать в том же духе! Не останавливаться! Нам их еще поджаривать и поджаривать, пока не зарумянятся!
– Заряжай!!!
Рыльца фугасных боеприпасов с лязгом всаживаются в провонявший горелым порохом желудок казенников. Пятидесятитонные стволы пушек подняты в небо, словно просят у него благословение на убийство.
– Прицел прежний!
Многотонная башня замирает, как прилежный ученик перед строгим учителем.
– К стрельбе готов!
– Пли!
Линкор всем телом содрогается в ответ на залп. Кажется, что его рвёт огнём и сталью. Толстокожие чушки длиной почти два метра, в каждой 60 килограммов взрывчатки, взмывают к звёздам, чтобы через двадцать два километра завершить своё короткое путешествие в ледяной воде или на палубе корабля, раздирая взрывной волной его тело, сминая многотонные конструкции, превращая в хлам и металлолом творение рук человеческих.
Адмирал Эрхард Шмидт нервно обернулся на очередной всплеск в строю линкоров и выругался. Всего полтора узла! Меньше трех километров в час! С такой скоростью он прогуливается по парку Тиргартен. Но именно их не хватало его линкорам, чтобы навязать русским бой на выгодной для себя дистанции. Теперь корабли и моряки Хохзеефлотте должны терпеть, не имея возможности ответить ударом на удар.