Русские дети. 48 рассказов о детях
Затем следуют: всё то же метро или взявшийся подвести Лёву таксист. Впрочем, мальчик вполне может отправиться и пешком (представим себе утренние улицы, по которым он пробирается; хмурых дворников; грязь на тротуарах; клочки бумаг; обрывки плакатов, газет, журналов; стекольные осколки; пластмассовые стаканчики, катящиеся от малейшего прикосновения ветра…).
Беглец на пороге своей городской квартиры.
Проворачивание ключа в замке.
В коридоре запах отцовского одеколона; запах кожи его плаща.
Хоть и банально, но – «забившееся сердце».
Двери в спальню затворены.
Сердце Лёвушки – «трепещущее, выпрыгивающее…».
На этот раз открывает двери.
Финальная сцена. Лёва видит отца. Но дело уже не в отце.
Варианты:
а) вскрикнувшая женщина рядом с родителем, обратившая к мальчику своё мятое лицо;
б) всхлипнувшая женщина;
в) наглая женщина (усмешка при виде мальчика);
г) женщина, лежащая в кровати;
д) женщина, подскочившая на кровати;
е) женщина, стоящая возле кровати и уже застёгивающая лифчик;
ж) или голая;
з) или в кимоно;
и) в отцовском халате;
к) в материнском халате;
л) в той самой подаренной отцу рубашке.
Отцовская любовница может быть какой угодно – рыжей, светлой, толстой, тонкой, молодой или не очень. Она может лежать, стоять, двигаться, даже что-то там говорить…
Суть от этого не меняется.
Владимир Богомяков
Русский ребёнок Вовунец
Когда я созидаем был в тайне, образуем был в глубине утробы, в родимой сторонке был май 1954 года. Тогда я смотрел отовсюду всеохватным зрением и видел, как бегут толпы сперматозоидов, падая на бегу, наскакивая друг на дружку; и одновременно видел я, как к югу от родимой сторонки в Казахстане происходит восстание заключённых, они бегут, как толпы сперматозоидов, падая на бегу, наскакивая друг на дружку. Видел я и многое из того, что было раньше: тайгу и людей в тайге, деревеньки, бескрайние снежные просторы и – вдруг! – подземный храм, где молились многие тысячи людей и оглушительно бухал колокол.
Смотрел я и в сопредельное: одновременно видно было, как зигота ищет себе место в матке, и тут же проницал взор безымянные слои, то серые, а то подобные морковно-айвовому нектару. Во время двухсуточной имплантации эмбриона в стенку матки я читал перечень возможных своих тел (мог мальчиком стать, а мог и девочкой, и даже была одна возможность стать неведомой зверюшкой, но я совсем не захотел), и одновременно шли через меня небесные мысли без формы и ни о чём. А по ту сторону всех наших сроков Господь пел непередаваемо прекрасно, и мчались через космос сперматозоиды комет.
Из стран мне больше всего понравилась Россия. Цейлон, конечно, тоже не плох, но тогда мне показалось, что на Цейлоне слишком жарко (глуп был и мал!). В России – медведи, лесосплав, шмели и пекло на просёлке, вертящееся в небе облако, бескрайние поля и неземная печаль, невнятные и нескончаемые снегодожди, фиолетовая слякоть, вечные кирзовые сапоги. Да много ещё чего! Хотелось туда, где больше простора, не в огромные душные города, а в деревеньки, в посёлки, ну или в маленькие городочки, может быть. Туда, где не так много людей, где не давят они со всех сторон, не галдят бессмысленно.
Вот я выбрал для своего рождения посёлок с названием Ыч в Кемеровской области. Посёлок основан был в 1897 году в связи со строительством железной дороги. Правда, раньше на этом месте был селькупский посёлок Шигарка, но как-то сам собою исчез. И шаман жил в Шигарке смешной: его ждут в каком-нибудь из трёх миров, а он забьётся в щель между мирами и там сидит тихонечко. Разумеется, был шаман закоренелым язычником и частенько чаи гонял со Старухой Земли Тэттой. Посёлок не в центре был, а с боку припёка, не мозолил всем глаза, что мне очень нравилось. Вот только название Ыч нужно было менять, хоть и было в нём нечто приятно-селькупское. Подумалось – пусть будет Яя. Простенько и со вкусом.
Очень долго выбирал я себе имя. Мне больше нравились индийские имена. Дигамбара, например. Джайны очень любили это имя, означавшее «одетый в небесное пространство». Однако в Кемеровской области человек по имени Дигамбара совершенно неуместен. Другое дело – Василий, или Борис, или Фёдор. Но больше всего мне понравилось имя Вовунец, потому что оно похоже на слово «плавунец» – так называют симпатичного плотоядного водяного жука. У весёлого плавунца под надкрыльями всегда запас воздуха, он плавает везде, и нет ему преград; он нападает мужественно на различных водяных насекомых, головастиков, тритонов и мальков.
В кабинете у главврача была фарфоровая статуэтка спаниеля. Статуэтка сия создана была в мастерской керамики и стекла Института промышленного дизайна в Варшаве. Когда находился я в утробе, то часто беседовал с этим спаниелем. Спаниель отговаривал меня рождаться; вернее, так: он рассказывал, что жизнь однообразна и скучна и каждый день ты видишь одно и то же – стол и кабинет и скучные бумаги на столе. Поэтому ничего особого, мол, тебя в этой жизни не ждёт – можно, конечно, рождаться, но вполне можно и не рождаться, много не потеряешь. Но я решил обязательно родиться и день за днём переходить в разные комнаты, двигаться, шевелиться, не стоять на месте, тормошить окружающую среду и не давать ей застывать неподвижно. Вот как я решил.
Я родился 29 января. В этот день родились Антон Павлович Чехов, Ромен Роллан, Опра Уинфри и певец Дмитрий Маликов. В 1955 году 29 января родились Александр Николаевич Ридоров (он был некоторое время первым денщиком помощника полпреда президента в УрФО) и Рустамова Зебинисо Сангиновна (председатель Ассоциации олимпийцев Республики Таджикистан). На станции Яя в один день со мной, в одном со мной роддоме родился безымянный мальчик; сразу после родов мать его умерла от гнойного эндометрита; он же умер на другой день после его рождения.
Родился я маленьким, ловким и весёлым. Я не умел говорить, но прыгал по всей комнате, подобно обезьяне. И родители весело смеялись, глядя на меня. Потом для меня сделали колесо, и я крутился в нём по-беличьи, сначала молча, а потом стал петь, подражая Господу. Мотив всегда был один и тот же: не бравурный и не слишком грустный, а такой, скорее, размеренный и деловой. Давайте, давайте, товарищи. Давайте, давайте, друзья. Нам некогда, некогда, некогда. Много работы у нас. Давайте, давайте, товарищи. Давайте, давайте, друзья. Нам некогда, некогда, некогда. Много работы у нас.
Вот так я постиг, что такое жизненное счастье. Не нужно переходить из комнаты в комнату, не нужно выходить из дому. Там мальчишки кинут камнем и попадут в глаз; глаз потом станет плохо видеть. Там злая тётка посадит в волосы на голову стригуна. Там дедушка поведёт к лошадям, а лошади, они только с виду добрые, а вот возьмут и отгрызут палец или сжуют панамку с головы. И будешь потом всю жизнь заикаться, а дети будут над тобой смеяться и поджопники тебе выписывать. И особенно уж не стоит заходить в баньку с пауками: пауки спустятся на паутинках тебе на лицо, и наступит в душе чёрный мрак, и крикнешь громко и иступлённо. На работу не нужно ходить: начальство, известное дело, будет воровать, а обвинят во всём тебя, посадят в тюрьму, а в тюрьме жизнь хуже всякой смерти. И жениться не нужно: глядишь, дети пойдут, а детям только дай да дай, и всё мало. Гораздо веселее крутиться по-беличьи в своём колесе и петь весной, летом, зимой и осенью. Давайте, давайте, товарищи. Давайте, давайте, друзья. Нам некогда, не когда, некогда. Много работы у нас. Давайте, давайте, товарищи. Давайте, давайте, друзья. Нам некогда, некогда, некогда. Много работы у нас. А Господь смотрит на меня ниоткуда и радуется, смотрит и любит меня. Господу всего-то и нужно, чтобы мы пели и радовались и никогда не впадали в отчаяние.
Белобров-Попов
Высшие силы
День рождения назначили на шесть вечера. У Мишки ещё было дополна времени. Он надел новую рубашку, сомбреро, повязал на шею пионерский галстук задом наперёд, поверх рубахи – солдатский ремень, пристегнул к нему кобуру, натянул резиновые сапоги, на всякий случай сунул в карман коробок спичек и вышел во двор. Во дворе, как назло, никого не было. Мишка прошёл до гаражей, заглянул за них, посмотрел на крыше. Никого. Только из-под «москвича» торчали ноги дяди Пети, отца Светки Петровой. Одна дяди-Петина нога почесала другую. Дядя Петя засвистел из-под машины мелодию «В нашем доме поселился замечательный сосед». Мишке ужасно хотелось хоть кому-нибудь показать, какой ему подарили пистолет. Он обошёл машину и подошёл с той стороны, где, по идее, должна была торчать голова дяди Пети, будь он немного подлиннее. Мишка вытащил пистолет, натянул платок до носа и уже собирался присесть на корточки, чтобы подсунуть его под машину и сказать дяде Пете «руки вверх», как вдруг увидел кошку. Рыжая кошка с поднятым кверху хвостом медленно кралась на полусогнутых лапах к кучке воробьёв. Мишка, как в кино, развернулся на каблуках резиновых сапог и выстрелил в кошку от бедра.