Русские дети. 48 рассказов о детях
– Расскажи про «Цивитас Солис», – потребовал Сергей Олегович.
– Ну а что рассказывать? – пуще прежнего нахохлился Игорь.
– В чём там смысл?
– Ну, мир надо строить…
– Какой мир?
– Просто – мир… – чуть пожал плечами Игорь.
– И как вы его строите?
Недавно рыжий Буйдак из восьмого класса тренировал Игоря стоять на воротах – так это у него называлось. Загнав его к стенке спортзала, рыжий гоблин раз за разом что есть мочи садил по профессиональному, твёрдому, как деревяшка, футбольному мячу, целя – метров с пяти – именно в Игоря. Чем-то происходящее сейчас напомнило Игорю ту «тренировку».
– Ну, правила есть…
– Что за правила?
– Ну… – Игорь помялся, не зная, с чего начать. – Там самое главное, чтобы всё по справедливости было…
– По справедливости, – то ли переспросил, то ли утвердил Сергей Олегович: таким тоном, словно оправдались худшие его предположения.
Игорь поднял глаза и увидел, что следователь многозначительно косится на мать, а та растерянно моргает то на Сергея Олеговича, то на него.
– Ну ладно. – Сергей Олегович старательно делал вид, что ему всё ясно, ясно даже куда больше, чем сказал Игорь, – хотя Игорю очевидно было: этот «футболист» с хрящеватыми ушами совершенно ничего не понимает. – И в чём смысл?
– Смысл чего?
– Зачем вы мир свой строите?
Вопросы были до того бестолковые, что Игорь не знал, как отвечать.
– Жить…
– Кто там будет жить?
– Мы… Ну, игроки…
– А этот мир вас чем не устраивает? Что вам не нравится?
Игорь молчал.
– Свет… – перебил Андрей. Он говорил спокойно – но чуть наклонясь к ней, глядя подчеркнуто внимательно. – Ты понимаешь, что такое Центр «Э»?
– Я понимаю, что такое Центр «Э». – Она прятала за раздражением испуг. – Я не понимаю, чего они к Игорю прицепились? Какой, на фиг, экстремизм – ему одиннадцать лет?!
– Свет, – терпеливо повторил он, – за Игоря ты можешь не беспокоиться, Игорю никто ничего не сделает…
– Может, правда из-за Машуниных – родителей этого Пашки? – Она рывком распечатала новую пачку фиолетовых «Vogue». – Грузины сказали, отец его не то лимоновцем раньше был, не то кем-то таким. Не может же быть, чтобы всё правда из-за игры какой-то несчастной?..
– Да похер! – Андрей проникновенно округлил глаза. Шаркнул зажигалкой, давая ей прикурить. – Похер, Свет, из-за чего вас туда таскали! Из-за игры, из-за Машуниных, из-за Херуниных… Не понимаешь?..
– Да всё я понимаю! – Она отвернулась, выдувая дым. – Не держи меня за идиотку…
Что уж тут не понять. Андрюшка у нас теперь в департаменте имущественных отношений – а там таки-и-е бабки, таки-и-е заинтересованные стороны… Только подставься – сожрут, бзднуть не успеешь… Конечно, все, кому надо, уже знают, что у Андрюшкиной жены проблемы с Центром «Э». И тут действительно не важно, что за проблемы и из-за чего…
Света покосилась на мужа. Тот смотрел прямо перед собой, куда-то поверх крыш, курил, подрагивая щеками, – так с поправкой на пухловатую его наружность выглядело мужественное перекатывание желваков; молчал, но Света прекрасно понимала всё, что осталось в подтексте этого молчания. Сколько, мол, я вам дал – тебе и Игорю твоему, – а теперь из-за вас же у меня головняки…
Это был пункт их негласной семейной конвенции: пользуетесь заработанными мною деньгами – не забывайте, кому обязаны. Света-то конвенцию блюла (куда денешься), а вот Игорь… Но не втолковывать же ему всё прямым текстом…
– И «Солис» этот, будь добра, заставь его стереть, – подал наконец Андрей голос, коротким беспощадным движением давя в пепельнице окурок.
– Ты что, правда думаешь?..
– Свет… – Он снова уставился ей в глаза, звонко пристукнув зажигалкой о перила лоджии. – Надо объяснять?
– Нет, я понимаю, – нахмурилась она, опять ловя себя на этом слове. «Понимаю». И то понимаю, и это. Эк мы все друг друга с полуслова-то понимаем! Жизнь такая. Научила.
Вот только Игорь не поймёт. Что она ему скажет? Как обоснует? А никак. Просто скажет: сотри. Видишь же, у нас проблемы из-за «Солиса» твоего. Хотя он, конечно, спросит: а в чём, собственно, проблема? На это Света только разозлится – потому что нечего ей будет ответить. Не знает она, в чём проблема. Не понимает. Потому что наше полное понимание всего – оно, если вдуматься, довольно странно. С виду – буквально телепатия, чтение мыслей, лишь оброни с соответствующей интонацией: «ну, вы ж понимаете»… или гримаску соответствующую скрои, или даже просто глаза эдак утомлённо прикрой. А по сути – ни черта не понятно, сущий бред, мрак и туман.
«Ты не поверишь! – радостно орал у кого-то из соседей телевизор. – Трагедия в семье Аллы Пугачёвой!»
– Кому – мне нравится, что Игорь, вместо того чтоб взрослеть, какие-то придуманные миры с утра до ночи строит?.. – бормотала Света. – Да ещё вместе с такими же фантазёрами затюканными… Но что в ментовку из-за этого могут потащить – я не представляла… Им там совсем уже заняться нечем?
Андрей выразительно скривился – досадуя и на туповатое рвение «эшников», и на туповатое недоумение жены.
– Что Игорь тебе говорил? – недовольно напомнил он, не глядя на Свету, лаская айфон шустрым пальцем. – Что у них там за правила? Справедливость, справедливость… – хрюкнул брезгливо.
– И что?
– Свет… – вздохнул. – Правда не понимаешь?
Игорь поковырял пальцем бледно-зелёный лишайник на бугристой потрескавшейся коре.
– Мать стереть заставила, – признался он.
– Севка Мелкий сказал, их с Сашкой тоже родоки заставили. – Паха взвешивал в руке толстую палку с перпендикулярно торчащим огрызком ветки и резко загибающимся концом – цзянь-гоу, как он объявил.
– Так что, ни у кого «Цивитаса» больше на компе нет? – обвёл всех взглядом Игорь.
– Я знаете чё у бати узнал? – Артём веско сплюнул между толстых коленей. – Менты «Цивитас» в какой-то чёрный список внесли. Его теперь со всех серверов в России снесут.
– Чё это они? – поразилась Алинка.
– Боятся, – презрительно пожал плечами Игорь.
– Чего боятся? – повернулась она к нему.
– Да сами, думаю, не знают. – Он поболтал ногами, чиркая носками сандалий по песку. Сосновый корень неудобно изгибался под задом. – Взрослые вообще всего боятся, не видите, что ли?
– Сами себя запугали, – подтвердил Артём и звонко пришиб на собственной шее комара.
Перед ними был обильно желтеющий одуванчиками, изрытый кротами травянистый пустырь, с краю которого большая мусорная куча нарядно блестела гранями скомканной пластиковой тары. От шашлычной долетал аппетитный запах и завывания шансона. По дороге, вспыхивая стёклами, неслись машины, за нею громоздились друг на друга серые плоскости пяти-, девяти– и двенадцатиэтажек.
– Слушайте, а на фига они игру с компов стирают? – спросил Паха и сделал глубокий выпад. Удар получился сухой и плотный, брызнули картонные чешуйки коры.
– Они думают, если прогу стереть, Цивитас исчезнет, – объяснил Артём.
– Как исчезнет? – Алинка катала под ногой похрустывающую банку из-под пива. Вокруг чёрно-белёсого кострища с лоснистыми обломками обугленных сучьев мусора валялось полно: банки, водочные бутылки, смятые пластиковые стаканы. – Совсем исчезнет? Почему?
– Это они так думают, – сказал Игорь, внимательно следя за Алинкой. Всем известно, что под такой вот безобидный хлам любят маскироваться дискозавриски, тупомордые камакопсы, а иногда даже волосатые летучие сордесы.
– Они, наверное, думают, что, если у человека вилку ото брать, он есть навсегда перестанет, – хмыкнула Алинка, плюща свою банку. Игорь рефлекторно напрягся, но жестянка так и осталась жестянкой.
– Чё, правда ничего не понимают? – изумлённо качал головой Паха. – Вообще ничего?
– Не понимают, конечно. – Артём грузно сполз с корня. – Сам же видишь. Пойдём?
– Вамос, – согласился Игорь, спрыгивая следом. Поворачиваясь к лесу, он заметил что-то краем глаза, замер (торопиться нельзя, он знал) и лишь потом медленно, сдерживая себя, оглянулся. Довольно долго он не мог сообразить, что привлекло его внимание, – и только когда его окликнули, увидел: в центре мусорной кучи тряпки, упаковочные картонки и ещё какая-то дрянь образовали эдакую ступенчатую пирамидку. Это не могло не быть подсказкой. И не могло не означать, что сегодня – его день.