Ветер с севера (СИ)

Свидетельница после этого глянула на Ветрова очень пристально. И пошла в наступление.
Пока гуляли по городу, на всех мостах по традиции должны были целоваться молодожены. С этой частью программы они отлично справлялись. А вот под мостами принято целоваться свидетелям.
Ветров никогда до этого свидетелем на питерских свадьбах не был. У Арины опыт в этом вопросе был явно больше. Едва завидев мост, под которым предстояло проехать, она взяла Ветрова за лацканы пиджака и прижала к своей немаленькой груди. Впилась в губы. Гости заулюлюкали.
Оторвавшись от свидетельницы, Вадим глянул на Юрку. Тот мотнул головой, мол, "Как ты друг?". Ветров пожал плечами: "Если надо, то нет проблем". А потом увидел довольное лицо невесты. Простодушная Аллочка была искренне рада за подругу.
Арина притерлась к Вадиму плечом так, что лямка сарафана призывно стала сползать вниз. — Ветер, а ты какой? Южный? Или северный? — зашептала ему в лицо, обдавая запахом шампанского, сигарет и шоколадных конфет, — Я люблю жарких мужчин. Чтоб огонь по венам. — Северный, Арин. — И как вы там живёте за этим вашим полярным кругом? Ни театров, ни дискотек. Куда мою бедную подружку увезут. — Зато мужиков много, — хохотнул Ветров, — Всё в порядке будет с твоей подругой. Ей, смотрю, и тут то не шибко весело жилось.
Вадим честно отплясал всю свадьбу со свидетельницей. Арина, правда, не получила желаемого, чем осталась в итоге весьма недовольна, обозвав Ветрова ледышкой.
Добросовестно украл невесту. Аллочка задыхалась от восторга, когда нашедший и выкупивший её Юрка подхватил жену на руки.
И со всей ответственностью сопроводил тётю Валю домой после окончания мероприятия. Она уговорила Ветрова не ехать среди ночи в академическое общежитие. Постелила в Юркиной комнате. Вадим долго лежал без сна, глядя в потолок. Белая Питерская ночь едва заметно притушила освещение.
Дрема накатила. Сквозь туман сна ему видилась девушка. С пшеничными прядями вокруг лица и яркими жёлтыми ободками на серой радужке глаз.
  
Глава 30
 
30.
В своём поступлении Катерина была уверена. Весьма высокие баллы за экзамены позволяли не сильно переживать на эту тему. Тем более, что специальность была не гипер-престижная. В тот год все ломанулись в it. Конкурсы на эти специальности сильно выросли.
Документы она подала, как и многие, в четыре разных места. Но рассчитывала на Высшую школу экономики, конечно. Манила атмосфера этого учебного заведения, о которой все были уже наслышаны.
По университетам моталась одна или в компании с Ленкой. Та захлебывалась от эмоций и ей надо было наконец с кем-то поделиться. Сама Ленка подала документы на романо-германскую филологию.
— Если не в МГУ и иняз, то в педагогический. Илья сказал, что там сильный факультет. И Виртанен тоже так сказала.
Катя выслушивала подругу и кивала. Своими переживаниями, которые кипели в ней, Кузьмина поделиться ни с кем пока не могла.
Света Вашкина их уговор выполнила. Сшила Кате платье, в котором возникало ощущение полёта. Светло-голубое, воздушное, с многослойной юбкой до середины икр. А-ля шестидесятые. Прозрачные рукава-фонарики. Восторг в чистом виде!
Когда Света приложила к платью витой золото с голубым пояс, Катя ахнула. — Свееееткааа, какая роскошь! — Ты же сказала, к парадной морской форме. Там золотые ремни. И аксельбанты. Волосы наверх, наверное, лучше. И локоны к лицу выпустить.
Катя полезла в сумочку за деньгами. — С ума сошла! — запротестовала Света, — Твоими стараниями у меня по английскому зачёт автоматом. Убери сейчас же! И вообще, Катька, ты ж мне как сестра!
В Североморск летели все вместе. Благо, отпуск Катин папа взял снова летом. Одни они бы с Лёлей не потянули тащить двоих малышей. И хотя Игорь уже не такой мелкий, в присутствии Сони ему непременно тоже надо было на ручки.
— Катюш, волнуешься? Может, водички? — заметил состояние дочери Александр Евгеньевич. — Не, пап, нормально всё. Никак не верится, что всё позади. Экзамены, выпускной. Теперь только приказа о зачислении дождаться. — Всё хорошо будет. Не переживай. Я в тебе уверен.
 
Эх, Кате бы папину уверенность. Она понимала, что рано или поздно нужно будет ответить что-то резкое Вербицкому. Ну не возвращать же было ему букет прямо на выпускном! А ещё они, кажется, целовались. Вернее, Миша её целовал. И что-то говорил. Слова вообще не помнились. И ей было, наверное, хорошо в тот момент. Всё как в тумане. Но только это не то… Ничего похожего на восторг Ленки. Или на то её собственное щемящее нежное чувство, возникающие от одной только мысли о Вадиме. И если все грёзы о Ветрове окажутся только её фантазией, будет, наверное, очень больно.
  
Глава 31
 
31. Владимир Максимович собирался на службу. — Мил, ты утку тогда на причал к одиннадцати приноси. — Зачем утку на причал? А что, поросят теперь не делают? — появилась на кухне Лёля. Следом притопала Катя. Они с двух сторон обняли Склодовского. — Сегодня "Разящий" приходит из-за угла. Встреча в одиннадцать. Поросёнка — это они от штаба флота. А утку, так уж получилось, мы сами. У Ветрова там мусульмане. Нельзя им поросёнка. Хотите, прибегайте смотреть встречу корабля. Всё. Пошёл.
По очереди поцеловав дочь, внучку и жену, пожав руку зятю, Владимир Максимович ушёл. Людмила Викторовна поставила утку в духовку. Уселись завтракать.
— Я ничего не поняла, из-за какого угла приходит "Разящий"? — стараясь скрыть волнение, спросила Катя. — Из-за Скандинавского полуострова, Катюш, — засмеялась Лёля, — В Норвежском море были.
А Людмила Викторовна внимательно смотрела на внучку. Уж очень у той глаза заблестели. Значит, "Разящий". И кто ж ей там интересен? Из молодых и неженатых — доктор только, не матросы же. Селиванов, кажется. Симпатичный мальчик.
— А что, давайте сходим посмотрим, как корабль встречают? Можем сверху. Чтоб оркестром Соню не напугать, — предложил Александр Евгеньевич, — Кать, пойдёшь с нами? Или ты рисовать собиралась? — Я пойду. Только издалека. Там на причал же родные приходят. Зачем глазеть, людей смущать.
Пока собиралась, Катя очень старалась дышать ровно. Нельзя, чтобы узнали, как она волнуется. Руки тряслись, пуговицы никак не попадали в петли.
— Катюш, помоги мне утку завернуть! — Бегу, ба! Катя помогала упаковывать утку и отдельно большой поднос. — Завтра все экипажи, которые не на дежурстве, будут в Доме офицеров флота, — прощупывала почву Людмила Викторовна. Катя, не поднимая глаз, оборачивала утку фольгой. — Выберешь себе кавалера, какой понравится. Вот увидишь, все от тебя завтра глаз не смогут отвести. — Ну, ты скажешь, бабуль. Это от тебя завтра нельзя будет отвести глаз! — обняла её Катя.
"Разящий" медленно подходил к причалу. Там уже было полно народу. Начальство, штабной офицер с жареным поросенком на подносе, оркестр и семьи. Простых зрителей тоже хватало.
Вадим стоял на палубе. Ему рапортовать о прибытии. Вахтенные готовились отдавать швартовы. Ветрова никто не встречал, кроме разве что начальства. Доктор, вон, закрылся у себя. Чтоб не так обидно было. Командиру, хочешь, не хочешь, надо быть тут.
Здоровенную фигуру Склодовского было сложно не заметить. Они с женой что-то перекладывали в сторонке.
Когда контр-адмирал повернулся, у него в руках оказался поднос. А на нем запечённая утка. Так вот кто готовит его экипажу! Жена контр-адмирала!
Взгляд прошёл по очертаниям города. Летом сопки зелёные, небо прозрачное. Дома, рассыпанные по берегу, кажутся яркими коробочками.
На одной из верхних площадок было видно тонкую фигуру в белом платье. Порыв ветра подхватил девичьи волосы. Ветров аж зажмурился на мгновение. Но фигура не исчезла.
Вадим, у которого было ещё несколько минут, пока они пришвартуются и спустят трап, напряг зрение, что есть силы. Рядом с девушкой мелькнула рыжая шевелюра. Крупный мужчина, маленький мальчик с флажком и детская коляска. Значит приехала. Катя Кузьмина. Значит встречают его. Пусть вот так.