Бруклинские ведьмы
Пусть дом пойдет на благотворительные нужды, а я завтра же улечу домой, а чуть позже на неделе обрадую родных новостью о том, что выхожу за Джереми.
На медовый месяц мы поедем в Канкун, как Натали и Брайан. Через несколько лет у нас появится ребенок, а потом еще один, надеюсь, другого пола, я украшу наш дом и сад, и вступлю в родительскую ассоциацию, буду водить нашу общую машину, повешу на стену календарь, где даты разных событий будут обозначаться разными цветами, и стану задавать всякие вопросы вроде: «Дорогой, а ты сделал домашнее задание?»
Кажется, мне нравится эта идея. А лет через тридцать я буду рядом с родителями и смогу помочь им, когда для них придет пора перебираться в дом-интернат для престарелых. Джереми закроет свою врачебную практику, и, возможно, мы вернемся в Канкун на пятидесятую годовщину нашей свадьбы, когда нам будет по восемьдесят лет. И мы станем говорить: «Куда подевалось время?» — как всегда говорили все жители нашей планеты. А потом мы умрем, полностью реализовавшись в жизни, и люди скажут: «Они были настоящими счастливчиками».
Такова жизнь, не так ли? И человек может ее прожить. В такой жизни будет много-много хороших моментов.
Так почему же я сейчас чувствую себя так, словно стою на перепутье, пытаясь выбрать между неизведанным и хорошо известным? Между этим городом и нашим пригородом? Между риском и безопасностью? Разве я уже не сделала этот выбор? Я сказала мужчине, что выйду за него замуж! Я поцеловала его прямо в закусочной и увидела счастливое выражение его лица и его удивление, — а теперь все, что мне нужно сделать, это сказать ему, что все может задержаться из-за некоего жилого дома.
«Бликс, мне очень жаль, но я уже решила все про свою жизнь. И вот теперь вы хотите вручить мне подарок, который изгадит ее, и, как ни печально, это просто огромная, огромная ошибка! Я не такой человек, как вы думали. Я не хочу большой-большой жизни».
Я знаю, что, если сию минуту позвоню Натали и расскажу ей обо всем, она даже не станет раздумывать. Она скажет, что я должна бежать — не идти, а бежать — обратно в контору Чарльза Санфорда и настаивать, чтобы тот уничтожил все листы с моей подписью. И ни за что не уходить, пока они не окажутся в шредере.
Я уже совсем готова нажать на быстрый вызов, чтобы связаться с сестрой, когда вспоминаю, что в сумочке у меня лежит письмо Бликс, с колотящимся сердцем я вынимаю его и вскрываю, каким-то образом зная, что оно всё изменит.
25
БЛИКС
«Дорогая Марни!
Милая моя, час назад мы с тобой поговорили по телефону. Ты просила меня о чарах, которые вернули бы тебе Ноа, и твоя просьба потрясла меня до глубины души. Ты любишь его. ТЫ ЛЮБИШЬ ЕГО. Вначале я подумала, что мне нужно обратиться к моей книге заклинаний — да, она у меня действительно есть, правда, больше для прикола, потому что лучшие заклинания просто берут и возникают, им не нужны никакие дополнительные подпорки, — но потом решила: какого черта, попытаюсь-ка я найти что-нибудь, что бы ты могла выпить или съесть, чтобы вновь стать притягательной для Ноа. Может, это будут всего лишь чары-плацебо, но и они сработают, потому что вообще работают именно так. На ВЕРЕ. И на направленной энергии. Вот в чем правда, лапушка: все мы представляем собой вибрационные сущности в физических телах, и мысли действительно воплощаются в реальность, поэтому ты должна убедиться, что думаешь о том, чего хочешь, и не думаешь о том, чего не хочешь.
Но потом меня осенило: есть кое-что, что я могу вместо этого сделать, есть безотлагательная мера — я могу подарить тебе свой дом.
Свой забавный, странный, безумный бруклинский дом. Должна сразу сказать тебе: него есть проблемы с водопроводом и канализацией. В некоторых комнатах полы скособочились. В нем хватает квартирантов, жизнь которых далека от идеала. Выключатель на первом этаже иногда отходит, а как-то раз стал искрить. Выстрелил искрами прямо в меня, и я тоже обстреляла его в ответ. Кровельная плитка на крыше кое-где отходит. Во время гроз в окна второго этажа колотит ветка дерева. Что еще? Ах да, один из вазонов на крыше шатается, хотя якобы залит у основания цементом. Солнце, вставая по утрам, может светить прямо тебе в глаза, даже если бамбуковые шторы полностью опущены. Полная луна станет будить тебя, если ты обоснуешься в передней спальне. Но я все равно рекомендую именно ее. Она самая лучшая, потому что оттуда слышны звуки внешнего мира, они помогут тебе оставаться эмоционально стабильной и в здравом уме.
Это беспорядочный, непокорный, всепрощающий дом, наполненный любовью и озорством. Здесь так часто бывали хорошие времена, а ты, возможно, уже знаешь, что хорошие времена порождают новые хорошие времена. Так что жди, хорошие времена уже на подходе. Этот дом хочет быть твоим.
И я тоже хочу, чтобы он был твоим. Мы с тобой обе тоже непокорные, но великодушные неряхи, точно такие же, как этот дом. Это нас объединяет, дорогая Марни. Я надеюсь, ты останешься.
Потому что, видишь ли, я умираю. Во мне растет раковая штука, это длится месяцами, и я знаю, что конец уже близок. Я рассказала об этом лишь немногим людям, потому что большинство сочтет, что я должна начать лечение, как будто я хочу тратить на это свое время. Я не хочу, чтобы от меня отрезали куски, чтобы меня прижигали, травили и кромсали с целью „улучшить состояние“. Я хочу такое лечение, при котором вселенная поглядит вниз и скажет: „Эй, Кассандра!“ (Кассандрой зовут мою опухоль. Думаю, она заслужила имя.) Мне кажется, вселенная могла бы сказать; „Кассандра, ты же знаешь, тебе тут не место. Давай убирайся из живота Бликс и испарись в атмосферу. Стань частью ледника или гнездышком для белки, или превратись в то, чем была раньше, пока не явилась сюда. Кассандра, золотце, если ты убьешь нашу Бликс, тебе тоже придется умереть, потому что одна лишь Бликс тебя питает. Так что задумайся об этом“.
Но вселенная на это не пошла, а Кассандра, судя по всему, не задумывается о последствиях, она растет, становясь все больше и сильнее, она льнет к моему сердцу, когда мы вместе ложимся в постель, и я знаю — вскоре она станет большей частью меня.
Так что я была взволнована тем, чему, я знала, предстояло случиться. И вот я звоню своему адвокату и составляю завещание, по которому весь этот бардак в доме отойдет тебе. Мое сердце бьется быстрее, когда я думаю, как все это станет твоим! Я знаю, дом направит твою жизнь в новое русло, в точности как это было с моей жизнью. Я знаю, мы с тобой многим связаны, и, возможно, ты почувствуешь это, когда окажешься здесь.
Добро пожаловать, и подумай обо мне, когда будешь в моем доме. Ты ведь сделаешь это? Ты увидишь меня на крыше, или за видавшим виды кухонным столом прихлебывающей чай, или на улице за разговором с прохожими. Я — в гудках автомобилей, в сворачивающем за угол автобусе, в сэндвичах из принадлежащего Пако круглосуточного магазинчика через дорогу. Я во всем этом. И ты тоже, хотя, возможно, еще не догадываешься об этом.
Понимаю-понимаю, это настоящее потрясение — получить дом от человека, с которым ты вроде бы толком не знакома. Но я знаю тебя. Я всегда тебя знала. И в тебе я вижу себя, веришь ты в это или нет.
И вот главное из того, что я о тебе знаю. Когда мы познакомились, я сказала, что тебя ждет большая-большая жизнь, и здесь, Марни, то самое место, где ты найдешь ее. Здесь тебя в изобилии ждут любовь и неожиданности, это я могу пообещать. Откройся тому, что кажется невозможным, и сама удивишься, какие могут случиться чудеса. Дорогая, пришло твое время.
С любовью во всех жизнях,
Бликс.
Р. S. Ты же останешься хотя бы на те три месяца, которые понадобятся, чтобы преодолеть шок от случившегося? Пожалуйста! Привет тебе, любовь моя!»
26
МАРНИ
Я перечитываю письмо не то три, не то четыре, не то десять раз, потом аккуратно складываю его и отправляю обратно в сумочку.