Власть книжного червя. Том 2 (ЛП)

— Сестра Мэйн, я отправлюсь в детский дом, чтобы передать благословения богов. — сказал Фран.
— Пожалуйста. — ответила я.
Телега стоявшая снаружи, была плотно загружена ещё тёплыми остатками супа, хлеба и курицы. Из-за большого веса телеги, Гил и Делия не могут сдвинуть её с места, поэтому вся надежда на Франа.
— Ох? Фран уже ушёл?
Вскоре после ухода Франа, Гил вышел из кухни, неся курзину с парой булочек. Когда он увидел что телега исчезла, его глаза опустились на корзинку.
— Что случилось, Гил? — поинтересовалась я.
— Делия сказала «Как будто всё это поместится в твоём желудке, угх!», так что я подумал, раз уж повара сегодня приготовят новый хлеб, то было бы правильно положить остатки моего в телегу.
— Думаю, что благословения богов лишним не бывает, согласен? Раз уж так, то не лучше ли тебе самолично сходить в детский дом?
— Точно, так я и поступлю. — уверенно сказал он.
Гил, наполненный решимости, ухватился покрепче за корзинку и засиял улыбкой. У него не так уж и много еды, но уверенна, что сироты будут рады.
— Эй, Гил, — сказала я, — может мне пойти с тобой? Я никогда не видела детский дом изнутри.
— Я покажу тебе каждую мелочь в нём! Мне известен короткий путь. Следуй за мной!
Гил ведёт меня. Мы направляемся в детский дом.
Не стоит забывать, что фактически, мои владения расположены в здании детского дома, так что время от времени, нам по пути попадаются маленькие дети. До этого момента, мне ещё не встречались столь маленькие дети. Я видела уже крещёных детей, примерно одного возраста с Делией и Гилом, которые вовсю занимались такими вещами как уборка коридоров и культовых залов, стирка и уход за скотом. Эти же дети, некрещёные — для меня в новинку.
— Так, — сказал Гил, — мы пойдём по пешеходной дорожке, которая огибает здание и является самым коротким путём ко входу. Кстати, транспортировка телеги по ступеням — дело тяжёлое и долгое, так что мы вполне можем обогнать Франа.
Гил, выглядящий так, словно ему не терпится выдать чей-то потаённый секрет, быстрым шагом двинулся ко входу. Что касается меня, если ему действительно известен самый короткий путь — это будет на руку, ведь в таком случае получится сэкономить то небольшое количество сил, которыми я располагаю.
Мы идём вдоль здания и достигаем лестницы перед молитвенным залом. Шагая по ней, нас накрыл лучистый солнечный свет, который попадая на белый камень ступенек, делает их ещё более белоснежными. Мне не выпадало возможности побывать тут в разгар полуденного солнца, поэтому я только сейчас в полной мере ощутила настоящую, летнюю жару.
— Столовая детского дома располагается в том же здании, что и женское общежитие. Также, в женском общежитии, пребывают все дети, которые ещё не были крещены. Помимо некрещёных детей, там ещё живут жрицы в серых робах, не являющиеся помощниками. Когда мальчики вырастают и их крестят, они отправляются в мужское общежитие. Маленьким детям слишком сложно ходить куда-то, чтобы получать еду, именно поэтому столовая находится в том же здании, где они проживают. Разве это не логично?
— Хм… — задумчиво произнесла я.
Под рассказы Гила о детском доме, мы проходим по лестнице, направляясь к женскому общежитию. В одной из его стен, располагается секретный вход. Похоже, этот вход закрывается не изнутри здания, а снаружи. Выглядит так, словно это нужно не для предотвращения проникновения, а для пресечения попытки к побегу.
— Никто кроме меня не знает, что здесь можно пройти. По ту сторону, дверь неотличима от стены, а также её нельзя открыть.
— Если это так, как ты узнал о ней?
— Однажды, когда я был совсем ребёнком, посреди ночи, я увидел что эта дверь была открыта. Снаружи доносился чей-то подзывающий голос, на который откликнулась жрица в серой робе. Она вышла, и я тоже хотел выйти, но только приблизившись к проходу, дверь закрылась прямо перед моим лицом. В те времена я мечтал побывать на улице, поэтому подумал, что кто-то пришёл вытащить меня отсюда.
Гил, с глазами полными ностальгии, кладёт корзину у своих ног, приступая к открытию засова. Такое чувство, что дверь намертво проржавела, поэтому он прилагает всю свою силу, чтобы открыть её.
 
Только дверь открылась, как на нас хлынул поток горячего, грязного воздуха. Рефлекторно, я начала махать ладошкой около носа, прогоняя противный запах. Поняв тщетность этого действия, я, с отвращением на лице, заткнула нос. Гил, с таким же выражением, сделал то же самое. Хоть я и привыкла к городскому зловонию, это смрад — намного гаже, чем я могла бы вынести.
Дверь широко распахнулась, так что теперь я вижу, что находиться внутри. Голые дети, лежащие на грязной соломе, от которой несёт дерьмом и мочой, смотрят безжизненными глазами прямо в потолок. Похоже помещение не имеет окон, поэтому внутри очень темно и мрачно.
— …Благословения богов?
Почуяв запах хлеба, маленькое тело ребёнка, кожа которого была покрыта чём-то чёрным, с отчаянным взглядом принялось ползти к нам, издавая при этом хрипящий звук.
Я видела подобное только по телевизору или на фотографиях, где изображены страдающие африканские дети. Видя как этот ребёнок ползёт ко мне, первое что я ощутила, не жалость, а страх. Замерев на месте, не в силах проронить и слова, меня охватил ужас, а мои зубы начали дрожать.
— Н-н-ет… — Начала плакать я.
Гил, ошеломлённый от моей реакции, ринулся закрывать дверь. Некоторое время, от двери доносились звук, будто в неё бьёт человек, у которого совсем нет сил.
Только я подумала, что сбежала от страха, как образы этой немыслимой сцены, увиденной в общежитии, стали всплывать у меня в сознании. Мой разум стал угасать. Я упала в обморок.
Очнувшись, я уже находилась в своей комнате. Пошевелив рукой, я почувствовала, что лежу на чём-то твёрдом. Это была хорошая, добротная кровать, совсем непохожая на то нечто, с соломой и плохой тканью, на котором я сплю дома. Оглянувшись вокруг, я обнаружила Гила, свернувшегося в клубок на кресле около моей постели.
— …Гил? — сказала я.
— Ты проснулась?…Ох-х, мне так жаль. Я…
Он выглядит так, словно сейчас заплачет, но прямо перед тем, как он хотел произнести слово, Делия, услышав его голос, зашла в комнату.
— Угх, серьёзно! Ты отвёл сестру Мэйн в женское общежитие, причём прямо к задней двери?! Ты полнейший идиот!
— Будто я хотел сделать что-то плохое! Ты вообще знаешь что там было?!
Только фраза «что там было» сорвалась с его уст, как у меня в голове вспыхнули ужасные образы того, что я видела там. Помещение, отрезанное от окружающего мира; солома, пропитанная человеческими выделениями; обнаженные дети, чьи истощённые тела покрыты непонятно чем. Дети не должны расти в таких условиях. Даже загоны для животных выглядят и то лучше, чём это ужасное место.
Вспомнив этот ужас, моё тело проступило мурашками, а желудок начал производить рвотные позывы. Почувствовав, что изнутри что-то подходит к моему горлу, я приняла вертикальное положение и подавила это. Фран, увидев что я села и приложила ладонь ко рту, ринулся ко мне, отталкивая Гила, медленно шедшего в мою сторону.
— Мне невыносимо жаль, сестра Мэйн. Я глубоко сожалею, что вам пришлось увидеть что-то столь отвратительное. Пожалуйста, попытайтесь забыть это.
Слова Франа, что детский дом — «что-то столь отвратительное», и его предложение забыть о нём, посеяли во мне чувство глубокого дискомфорта.
Я смотрю на Гила.
— Это был детский дом? — спросила я.
— Раньше всё было не так… — сказал Гил. — После моего крещения, я попал в мужское общежитие, поэтому я не знал в каком состоянии пребывает женское общежитие… Это место предназначалось для детей, которые ещё не были крещены, по крайней мере, так было раньше.
Пока он говорил это, его взгляд не отрывался от пола. Делия, посмотрев на него, фыркнула, затем начала говорить.
— Сейчас всё так из-за того, что стало очень мало служителей в синих робах, поэтому за детьми некому ухаживать. Поскольку ухаживать за ними некому, самые маленькие быстро умирают. Если же ребёнок доживает до церемонии крещения, то для него открывается возможность жить на первом этаже. Единственное что можно сделать в этой ситуации — терпеливо ждать церемонии… Так было год назад. Сейчас, наверное, там стало ещё хуже. Не хочу думать об этом.