Прощай, «почтовый ящик»! Автобиографическая проза и рассказы

– А если убрать эти два сомнительных абзаца?
– Нет, этот репортаж не пойдет.
– Почему же?
– …., – развел он руками.
Редактор возвратил мне рукопись. Этот набег в дом престарелых, по-партизански, с черного хода, но без санкции начальства, заставил меня задуматься о барьерах в журналистике. Писать о радостном – заподозрят в рекламе, и читатели заскучают. Приоткрыть изнанку явления – и сверху одернут, и доказательства требуются. И хуже всего то, что за каждой статьей, не всегда явно, маячит фигура заказчика.
 Куда ни кинь, всюду клин 
Несколько месяцев безуспешной охоты за чернушной мелочевкой плюс неудачная попытка сделать убойный материал, выйдя за рамки негласной цензуры, развеяли мое романтическое отношение к работе в социальном направлении. Обстоятельства примирили меня с рекламной журналистикой. Эта «накрашенная барышня», во всяком случае, не скрывает, что любит свой товар за деньги.
Отныне я бралась за любые заказы. Торопливые пробежки вдоль пыльных городских улиц стали привычнее, чем физзарядка по утрам. Незаметно промчалось лето. В сентябре зарядили дожди, потемнел асфальт, дети снова пошли в школу, а у меня прибавилось работы. Пряча голову от моросящих капель под капюшоном вконец обветшавшей куртки, я пешком накручивала километры по огромному городу. Многие частные фирмы – строительные конторы, оптовые склады и магазины, автомобильные предприятия – находились далеко от остановки общественного транспорта, арендуя опустевшие помещения заводов и фабрик, расположенных на окраинах. Прочитав текст, предложенный заказчиками, я ужимала его в «архивный файл», втискивая в малую площадь максимум информации. Рутинная работа, без всяких эмоций.
Приближалась зима, и я раздумывала, ставить ли куртку снова на ватин. С пристрастием разглядывала свое рукотворное произведение: нелепые кожаные нашлепки на рукавах, хлястики с пряжками, затертое, но до конца не сведенное пятно… Нет, притом что несколько лет это носилось как обычное пальто, ходить в такой куртке становилось неприлично. К тому же, имея теперь почти регулярные заработки, я могла купить себе новый пуховик. Следовало только дождаться приличного заказа.
Выгодный заказ появился очень скоро! За последний год я перестала удивляться тому, что высшие силы откликаются на мои потребности. Хотя этому везению нашлось бы и простое объяснение: начиналась новая предвыборная кампания.
Марианна сообщила мне по телефону, что меня просит приехать президент финансового Фонда господин Копейкин. Он готов оплатить спецвыпуск газетки, четыре полосы, потому что решил баллотироваться как независимый кандидат в своем округе.
То, что Копейкин пригласил меня вторично, не удивляло: вероятно, он остался доволен моей предыдущей работой, нашим с ним интервью. Меня поразило другое. За годы перестройки мы привыкли видеть совсем других кандидатов. Один слой – это диссиденты и демократически настроенная интеллигенция: юристы, врачи, артисты. Вторая группа – бывшие члены КПСС, принявшие новую веру. И вдруг возник деятель из новой сферы – бизнесмен! Он готов тратить собственные деньги и время ради участия в скучной бюрократической работе! Что за альтруизм? Я решила, что обязательно задам Копейкину этот вопрос при встрече, хотя и помнила, что в рекламных интервью корреспондента инициатива не приветствуется: ракурс освещения темы задается заказчиком.
Я приехала по уже знакомому адресу, вошла в обветшалое здание НИИ, свернула в блистающий евроремонтом отсек, где размещался Фонд. Но красавица-секретарша отвела меня не к президенту, а к его референту. Глава компании теперь поднялся так высоко, что не снисходил до бесед с корреспондентом. Строгого вида дама в очках – мне сразу вспомнилась моя вузовская преподаватель по марксизму-ленинизму – жестом руки показала мне на стул. Я села. Она вручила пухлую папку с тесемочками и попросила ознакомиться с материалом на месте. Раскрыв папку, я увидела пачку машинописных листов. Мне предстояло их оформить блоками. Она указала, как именно: биография кандидата, интервью с ним, немного о бизнесе и полосу на благотворительные его дела. Я все же попыталась задать хотя бы ей мучивший меня вопрос – почему Копейкин выдвигается в депутаты? Она поправила очки и холодно заметила, что все ответы на любые вопросы я должна искать в переданной мне папке.
 
Я бегло просмотрела записи. Обычная биография: родился, закончил вуз, женился, дети. О фонде самую малость. Зато пространно о благотворительности. Построил в соседнем дворе горку для детей, для пенсионеров – скамейку. Не забыл упомянуть и хобби: коллекционирует фигурки солдатиков.
Объем работы был значителен, но понятен. Референт предупредила, что я должна буду завизировать у нее готовую верстку.
И снова фирма оплатила авансом и рекламную площадь, и мою работу.
Как обычно, отвезла деньги за рекламу в офис и поехала домой. На обратном пути я думала о Копейкине уже без прежнего пиетета. Он уже не казался мне романтическим финансовым первопроходцем, как при первой встрече. И верилось в его бескостные мотивы выдвижения в депутаты с трудом. Почему он отказался от личной встречи с журналистом? Не слишком ли приторно выстроена его пиар-кампания? Однако отступать было поздно: деньги уже выплачены, и в редакции ждут мой материал. Кто ни шел на компромисс со своей совестью, оправдываясь обстоятельствами?
Приехав домой, я взялась за работу. Распределила материалы по полосам, прикинув размер текста для отдельных блоков. Здесь скупая информация о будущем депутате, там – отклики жильцов, на видном месте как бы наше с ним интервью. И предусмотреть пустой прямоугольник, где будет портрет Копейкина – приветливого улыбающегося финансиста, с подкупающе детским ежиком на голове.
Теперь само интервью. Подставляю вопросы к уже готовым ответам:
– Где вы родились?
– Я родился вдали от этих мест, но Ленинград-Петербург стал мне родным городом. Здесь я окончил университет, здесь повстречал свою любовь.
– Почему вы решились выставить свою кандидатуру на выборы?
Не удержалась, вставила-таки тревожащий меня вопрос в интервью, тем более что имелась подходящая фраза для ответа:
– Я хочу, чтобы мой город стал еще краше, а люди жили бы в нем еще лучше.
И все же я полный валенок, не могу понять, зачем Копейкин идет в депутаты, когда занят в таком интересном и важном финансовом бизнесе!
Мой гонорар за газетку, расхваливающую Копейкина, составлял немыслимую для меня сумму, и я купила новый пуховик! Только ходить в нем было пока некуда: как-то вдруг прекратись заказы.
Шокирующие новости обрушивались на головы обывателей: то банкротился крупный завод, то терпела крах туристическая фирма. И через неделю я прочитала в «Городских новостях» очередное, разоблачение. Оно затрагивало и мои интересы: финансовая компания почти депутата Копейкина оказался обманной пирамидой! Тысячи разгневанных вкладчиков осаждали запертые двери Фонда, но сам Копейкин оперативно скрылся за рубежом.
Закрытие фонда и для меня означало крушение воздушного замка. Не судьба обогатиться мне через ваучеры! Однако, я заметила, что массовые поражения переносишь ровнее, чем личные неудачи. Хотя красочные сертификаты, выписанные почившей компанией, потеряли всякую ценность, это не стало для меня трагедией! И, возможно, когда-нибудь нам вернут…. Здесь я прерывала радужные фантазии.
С большим скепсисом я выслушала по телефону версию Марианны о том, что Копейкина свалили кандидаты-соперники, но звонила-то ей по другому поводу. Меня беспокоило, почему давно ко мне нет обращений на рекламные заказы. Так что куда болезненнее я восприняла другую ее новость: издание «Всем привет!» тоже приостанавливает свою деятельность.
Я снова томилась и бедствовала без работы. Снова выискивала полезные объявления, листая так и не ставшую родной газету «Городские новости».