Чудесная чайная Эрлы (СИ)

Рейн сделался смертельно серьезным. Достал лист бумаги, карандаш и приготовился вести протокол.
– Я все помню.
Бельмор, казалось, опять превратился в дерево. Его лицо стало неподвижным, лишь глаза сверкали из-под седых бровей – в левой торчал сухой лист.
– Мы выдвигаем госпоже Магне Бельмор, вашей супруге, следующие обвинения: незаконное использование запретной магии с целью причинения вреда вам и господину Тинвину. В результате чего вы и точильщик были введены в недееспособное состояние. Также госпоже Магне инкриминируется сокрытие улик, подстрекательство к совершению покушения по найму, угрозы госпоже Ингольф и…
– Бред! Бред и выдумки! – заявил Бельмор. – Моя дорогая Магна ни в чем не виновата.
– Но...
– Да, она приобрела древоядицу. По моей просьбе! Я несостоявшийся ферромаг, господин Расмус. И хотел... попробовать себя в других доменах магии. Вот и решил провести пару витамагических опытов. Да-да! Все это было сделано по моим распоряжениям.
– Хотите сказать, что сами воткнули себе шип в шею?
– Это была случайность. Да, я сам виноват. Признаю свою ошибку. Готов оплатить штраф. И нет, я не буду выдвигать никаких обвинений моей дорогой супруге. Вот!
– Бэзил... – всхлипнула Магна.
Бельмор взял ее за руку.
– Прости, моя дорогая, – сказал он негромко. – Я выслушал тебя и многое понял. Как же тебе нелегко пришлось! Я тебя довел до такого. Тебе не оставалось выхода. Но теперь все изменится. Когда ты дерево, видишь все иначе. Ты понимаешь, как быстротечна и суетлива человеческая жизнь. Учишься ценить простые радости. Дуновение ветерка, солнечный луч на твоей листве, вкус свежей воды... прикосновение теплой ладони того, кто тебя терпит и любит. Ни о чем не беспокойся. Это «клоп», – он кивнул в сторону Расмуса, – не сможет ни в чем тебя обвинить. Я все улажу. Тинвин тоже будет молчать.
– Будет молчать, пока он – железная болванка. Таковым его сделала ваша супруга, – хладнокровно заметил Рейн.
– У вас есть неоспоримые доказательства?
Расмус промолчал.
– Нету, значит, – удовлетворенно хмыкнул Бельмор. – Даже если раздобудете: уверен, точильщик сам напросился. Он не будет жаловаться, когда я ему компенсирую неудобства. Хотя надо еще подумать, заслуживает ли он опять стать человеком. Кто там еще пострадал? Мальчишка Грюн? Передайте ему – пусть забирает Железный пустырь. Я отказываюсь от притязаний на него. И, если он захочет, я могу сделать его партнером. Он толковый малый, хоть и щенок сопливый.
Рейн пристально смотрел на него. Потом захлопнул блокнот и убрал в карман.
– Я приду поговорить с вами позже, господин Бельмор. Когда вы полностью оправитесь после своего. состояния.
– Приходите, – любезно разрешил Бельмор. – Расскажете, как дела в городе. Как вам тут живется, такому честному полицейскому. Вы любите южное вино? Но сейчас вам, пожалуй, уже пора. Я устал. Мне пора кормить птиц.
Рейн поднялся. Остальные тоже встали. Тахир задержался.
– Госпожа Магна, – негромко сказал он. – Вот теперь я хочу передать вам полные слова госпожи Таффиты. Она сказала, что будет рада сделать вас своей ученицей.
Магна моргнула, приоткрыла рот, ее щеки раскраснелись.
– Милая, соглашайся! – встрепенулся Бельмор. – Твой магический талант больше нельзя прятать. Нужно его развивать!
Тахир поклонился, забрал фолиант и направился к дверям.
– Занта, идем! – позвала я альфину. Но та опять запрыгнула на колени Бельмору и отрицательно муркнула.
– Пусть останется, – попросил Бельмор. – Ведь у вас теперь нет постоянного дома? Я могу пока подержать ее у себя. Я буду о ней заботится, честное слово!
Я с упреком глянула на Занту. Вот предательница! Она ответила мне строгим взглядом, который отчетливо говорил: «Сейчас я нужнее тут. Прости, хозяйка!»
– Если у нее будут котята, я бы взял парочку, – сказал Бельмор. А потом встрепенулся и обратился к Магне:
– Дорогая, нужно укутать тот можжевельник под окном. Ему зимой плохо. Он сказал мне, его кора трескается и высыхает на морозе.
– Да, дорогой, – туповато ответила Магна, которая, как и я, еще не свыклась с новым Бельмором.
 
Можжевельник ему сказал, надо же! Интересно, Бельмор притворяется, или правда кое-что понял? Если последнее, то Ферробург ждут большие перемены.
☘️
Мы с Рейном спускались по улице и молчали. Многое следовало обсудить, но с чего начать?
– Интересно все обернулось, – наконец заговорил Рейн.
– Кто бы мог подумать, что Бельмор изменится, побывав деревом? – растерянно отозвалась я. – Он взял на себя вину Магны. Извинился перед ней. Полюбил птичек! Думаешь, он притворяется? Надолго ли он стал таким?
– Не думаю, что притворяется. Ему понравилось быть деревом. Подумай: деревья счастливы быть тем, что они есть. Бельмор познал их мудрость, их язык. Кто захочет от такого отказываться?
– Но неужели Магна избежит наказания?
– Теперь слово за тобой, Эрла. Ты можешь дать против нее показания. Можешь уговорить Петера помочь. Будет непросто, потому что с богатыми легко не бывает. Бельмор станет защищать жену, а у него большие возможности, деньги и власть. Он не настолько изменился, чтобы быть хорошим для всех. Но я поддержу тебя. Иначе несправедливость восторжествует.
От борьбы противоречивых чувств даже тошно стало.
Что делать? Как поступить? Так ли сильна во мне жажда справедливости? Для кого я хочу ее добиться? Для себя? Для других? Нужна ли она другим? Петер вон не хочет справедливости. А Тинвин, когда он опять станет человеком, скорее всего, выберет деньги и молчание.
Что изменится, если я добьюсь наказания для Магны? Не сделаю ли хуже себе и другим людям? Ведь тогда и Петеру придется туго... он все-таки сообщник Магны, как ни крути.
И надо признать: в глубине души я не могла не восхищаться Магной. Какая целеустремленность, упорство, хитрость!
Но я больше не хочу быть такой, как она. Я – это я. И поступлю так, как подсказывает сердце.
– Так что, Эрла? – мягко напомнил Рейн. – Что решаешь?
Я помотала головой.
– Я не буду обвинять Магну, Рейн. Если Петер захочет, я скажу правду. Но он не захочет, я думаю. А несправедливость... – я вздохнула. – Теперь я знаю, что понятие справедливости не одинаковое для всех. Верно только одно: справедливость – это доброта. Витамаги многому учатся у растений, Рейн. Вишня не может отхлестать того, кто ободрал ее кору и сломал ветки. Но она нарастит новую кору и будет дальше тянуться к солнцу, давать плоды и радовать людей.
– Ты не дерево, Эрла. У тебя больше возможностей для битвы.
– Все ли битвы нужно вести до конца? Не лучше ли просто продолжать жить?
– Понятно, – спокойно ответил Рейн. – Что ж, так тому и быть.
Я глянула на него с благодарностью. Ожидала, что он вновь станет упрекать меня, обвинять в желании спрятаться за стенами. Но он принял мой ответ с уважением.
Однако разговор еще не был окончен.
– Что ты теперь будешь делать? Какие у тебя планы? – спросил он.
Мы незаметно дошли до моей чайной и остановились. Стояли близко друг к другу, лицом к лицу.
Рейн задумчиво изучал меня. Он нес шляпу в руке, редкие снежинки падали на его бритую голову и тут же таяли.
Он по-прежнему закрыт от меня. Непонятен, строг, задумчив...
Я пожала плечами.
– Рейн, у тебя будут неприятности? Тебе сделают плохую отметку в послужном списке?
– Нет, – он быстро улыбнулся. – Напротив. Я уже получил сообщение от начальника и благодарность за то, что отыскал украденную книгу. Хотя моей заслуги тут нет. Также мне намекнули, что стоит завершить дело Бельмора со всей деликатностью. Что я и сделаю. Меня ждут в столице и обещали повышение.
– Ты едешь в столицу? – мое сердце больно сжалось.
– Послезавтра.
Уже послезавтра! Ну а что я ожидала? Он так рвался обратно. Он получил, что хотел. В Ферробурге его теперь ничто не держит.
– Что ж... удачи тебе, – попыталась улыбнуться, но губы дрожали и не повиновались.