Чудесная чайная Эрлы (СИ)

Коптилка дошел до конца улицы, со скрипом повернулся и двинулся обратно.
Раньше маршрут полицейского обхода здесь не пролегал. Когда Рейн успел его изменить? Не случилось ли чего за ночь? Никто не знает, что комиссар у меня. Его, возможно, ищут. Но нужно же дать комиссару отдохнуть.
Когда горка золотистых вафель была выложена на тарелку, а чайник выставлен на стол и укрыт вязаной грелкой, я прокралась к спальне деда. Приложила ухо к двери и прислушалась: тихо. Осторожно постучала, но из комнаты не донеслось ни звука. Постучала громче, неуверенно позвала: «Рейн, пора вставать!» Опять не получила ответа.
Сердце сжалось от ледяного страха. Дверь легко открылась от толчка. Я ворвалась в комнату и нашла ее пустой. Кровать аккуратно застелена, ни следа Рейна, лишь записка на столе.
Он уже ушел – куда раньше, чем я поднялась! Даже не заглянул ко мне перед уходом.
Записка была краткой:
«Эрла, как обещал, ухожу рано и незаметно. Будить тебя не стал. Пришлю полицейского автоматона, он будет приглядывать за домом. Также пришлю Робсона, ты будешь в безопасности и под надзором. Прошу, не покидай лавку и никого (подчеркнуто дважды) – к себе не пускай. Древоядицу пока оставляю у тебя, но книгу об омнимагии забираю, ее нужно показать кое-кому. Ни о чем не беспокойся. Загляну после обеда с новостями. Р.Р.»
☘️
Я смяла листок и стукнула кулаком по спинке кровати. Разочарование было таким сильным, что я чуть не разревелась. Хлюпнув носом, опять развернула записку, перечитала и встревожилась.
Что будет делать Рейн? Что он выяснит? С кем собирается советоваться? Что меня ожидает?
Он заботится о моей безопасности. Но наши представления об этом сильно различаются. Рейну теперь постоянно приходится делать выбор, взвешивать каждый свой шаг.
Но мой комиссар не навредит мне обдуманно? Не обратит суровый закон против меня?
Он ведет сложное расследование. И тоже подвергается опасности – со многих сторон. Обитатели трущоб и завсегдатаи притонов не так мстительны, как богатые и облеченные властью люди. Я беспокоюсь за себя, но и Рейн уязвим. Я стала еще одним его слабым местом.
Я вышла из спальни и побрела в кухню. Теперь аромат ванили казался приторным и навязчивым, а дом неприятно пустым.
Где Занта? Сбежала на прогулку? Она-то свободна, ее не охраняет Коптилка.
...И не только Коптилка, поняла я, выглянув в окно. Вон и Роб. Явился по приказу Расмуса.
Рыжий патрульный подпирал спиной стену дома напротив и крутил в руке дубинку, развлекаясь. Но глаз с моих окон не спускал.
Меня охраняют или сторожат? Я ведь теперь могу сбежать – печатей запрета на моих руках больше нет, мне не грозит лишиться конечностей, если не явлюсь на судебное заседание. Оденусь, соберу котомку и поминай меня как звали. Лучше жить бродяжкой, как Тиль Тинвин, чем отправиться в ссылку или тюрьму.
Я разозлилась и крепко потерла лоб. Подозрения затеняли мой разум.
Если я люблю Рейна, то должна доверять ему безоговорочно? Или любовь никогда не лишена теней?
☘️
Не зная, чем заняться, я слонялась по коридорам, комнатам, лестницам. Заглянула в оранжерею, прополола сорняки, побеседовала с растениями, но многие уже впали в осеннее оцепенение и не откликались на разговоры.
Наведалась на чердак, попробовала вызвать призрака, но старуха никогда не появлялась днем, а сейчас и подавно не желала давать о себе знать.
Занта все не возвращалась. Мое беспокойство росло.
Чтобы занять руки и голову, я прибегла к обычному методу борьбы с хандрой – взялась приводить лавку в порядок.
Меня подзуживала тревога, и работала я как заведенная. К полудню натерла полы до блеска, помыла окна, отполировала чайники и посуду. Чтобы было веселее, завела механическую канарейку. Она выводила такие задорные трели, что ноги сами пускались в танец. Я не стала себя сдерживать. Мыла, подметала, скребла и танцевала. Кружилась, скользила на цыпочках, пела.
Здесь мое королевство, здесь зло не имеет силы! В моей власти создавать уют и радость – самое сильное волшебство на свете. Здесь я не напуганная беспомощная девчонка, а могучая фея!
 
Достала из шкафа праздничные белоснежные скатерти, плавными взмахами застелила все столы. Вынула ценные приборы – хрусталь, серебро, позолота! Пока расставляла их на столах, проводила пальцем по кайме стаканов, и стекло пело, как будто радовалось вместе со мной.
Я словно готовилась к празднику, куда явятся самые дорогие мне люди.
Зачем прятать все лучшее под замок? Ждать прекрасных дней, чудес? Пусть они наступят прямо сейчас, ведь неизвестно, есть ли оно у меня – это прекрасное будущее.
Я хлопнула в ладоши и закружилась, широко расставив руки.
В окно поскреблись. Я остановилась, обернулась – в зал заглядывала краснощекая физиономия Роба с вытаращенными глазами. Полицейская фуражка сползла ему на лоб.
– Эрла, у тебя все в порядке? Что ты делаешь? – спросил он, когда я опустила раму.
– Танцую, не видишь, что ли? Это нынче запрещено?
– Мне так и написать комиссару, когда отправлю ему записку с отчетом?
– Ах, он велел тебе следить за мной и отчитываться?
– Он беспокоится о тебе, – пробормотал Роб и покраснел еще сильнее.
– Да, так и напиши: подследственная поет, танцует и радуется жизни, – велела я ему. Подумала, достала пару купюр и сунула ему в руку:
– Раз ты все равно болтаешься возле моего дома без дела, сбегай-ка лучше в лавку и купи мне продуктов. Вот список, – я быстро набросала несколько слов карандашом на салфетке.
– Я полицейский на посту, а не мальчик на побегушках, – надулся Роб.
– Сдачу можешь оставить себе, господин полицейский. Ты же любишь мое овсяное печенье с миндалем? Как раз собралась его печь, но ингредиентов не хватает. Так что давай, исполняй свой долг – служи людям!
Роб вздохнул, почесал дубинкой лоб и покорно отправился в бакалейную лавку. Я опустилась на стул отдышаться и приложила к разгоряченному лбу холодный стакан. Все вокруг сияло чистотой и пахло мылом и лавандой. Механическая канарейка продолжала выводить мелодии, охрипнув от усердия. Даже она устала.
Что на меня нашло? Я, должно быть, с ума сошла от одиночества и тревог.
Но где же Занта? Где ее носит? Время обеда подходит, альфина его никогда не пропускает.
В дверь постучали. Я сорвалась со стула и ринулась открывать. Если это Рейн, велю ему бросить все дела и отправиться искать альфину.
Однако за дверью стоял неожиданный посетитель – и даже не человек. Меня пришел навестить Болт, механический камердинер Магны Бельмор. Для визита на автоматон надели длинное темно-зеленое пальто с галуном, а поверх белого парика нахлобучили старомодную треуголку. Его латунная физиономия с едва намеченными чертами и неярко горящими глазами бесстрастно уставилась на меня.
На его согнутой руке удобно устроилась Занта.
– Где ты была? – ошеломленно воскликнула я.
Занта спрыгнула с рук автоматона, с достоинством прошла на свое место у камина и рухнула на коврик, как будто устала до изнеможения. Камердинер с легким поклоном протянул мне записку, от которой шел сильный аромат духов Магны.
«Дорогая Эрла, – писала она. – Возвращаю тебе твоего удивительного зверька. Сегодня ночью она проникла в мой дом через открытую форточку и забралась в кресло к Бэзилу. Она отказывалась покидать его, как мы ее не уговаривали. Наши попытки убрать ее силой были встречены когтями и зубами. Альфина провела на коленях Бэзила несколько часов и вела себя странно. Скребла когтями, облизывала дерево, мурчала так сильно, что пол дрожал. Я уж думала послать за тобой, но Болту удалось забрать ее. Пожалуйста, следи за своей питомицей. Я не против гостей, но люблю, когда они приходят по приглашению и на двух ногах, а не на четырех. Кроме того, я не уверена, что общество альфины пошло на пользу моему мужу. Она отгрызла у него несколько веток и поцарапала нос, после чего побеги на его ушах засохли и отвалились. Все альфины такие странные или только эта? Целую, Магна Бельмор».