Мой чужой ребенок (СИ)

— Конечно, спасибо, — улыбаюсь в ответ, хотя для меня было бы логичнее отказаться от его предложения, в котором так и сквозит интерес, что подтверждает и удивленно приподнятые брови няни.
Сажусь на предложенное место напротив Любы, и, когда через пару минут переговоров со стюардессой, Дубов устраивается рядом, перевожу взгляд на Аришку, потому что внезапно чувствую неловкость от его близости. Он еще так развалился в кресле, что его нога соприкасается с моим голым коленом, царапая кожу плотной джинсовой тканью штанов.
- Все в порядке? — спрашивает начальник у моего уха и я невольно вздрагиваю.
Ну, почему он такой огромный, что занимает все пространство?!
- Не волнуйтесь за меня, я в норме, — отвечаю ему и быстро достаю книгу из сумки, чтобы он не смог втянуть меня в разговор.
Все равно мы ждем опаздывающего Владимирова, о чем Дубов довольно резко высказался несколько минут назад, давая указания стюардессе. За это время я успела незаметно изучить салон самолета, немало впечатлившись роскошным дизайном, но не желая это демонстрировать окружающим. В конце концов, я же не из болота вылезла. Хоть я и не путешествовала раньше с таким комфортом, жизнь с Валерой научила меня воспринимать предметы роскоши, как что-то обыденное и смотреть на них так же. Не хочу выглядеть восторженной дурочкой в глазах Дубова, ведь мне многие дали понять, что легкомысленности он не любит.
  
Глава 8
 
Стас
Обычно мои спутницы охают и ахают, когда поднимаются на борт личного самолета, думая, что мне польстит их восхищение, но эта наигранность только раздражает. Мариша приятно удивляет меня, даже не потрудившись осмотреться, как следует, словно ее совсем не трогает окружающая роскошь. В ней нет высокомерия, но есть тихое достоинство, и это приводит меня в восторг. Она из той редкой породы царственных женщин, производящих впечатление своей сдержанностью и тактом, и, сводящих с ума загадочностью и холодностью. Совсем не тот тип, который я ценил в прошлом, считая скучным и унылым. Всегда любил обаятельных и бойких девушек, даже до Регины, которая потрясала своей эпатажностью и безумными, но веселыми, выходками.
- Я ее уложу, — говорит мне Люба, указывая на заснувшую в ее руках Аришу. — Куда лучше?
- Давай сюда, — говорю ей.
До взлета не стоит относить малышку в спальню, поэтому я осторожно беру ее из рук няни и устраиваю на своих коленях, снова ругая про себя опаздывающего идиота.
Ариша забавно причмокивает во сне пухлыми губками, пуская слюни на подбородок, и я замечаю, как Маря, сидящая рядом со мной, сначала напрягается, а потом как завороженная смотрит на мою дочь с мягкой улыбкой на лице.
- И не скажешь, что она такая хулиганка, а? — спрашивает Люба. — Во сне настоящий ангелочек.
- Хулиганка? — удивленно смотрит на нее девушка. — Мне она показалась такой тихой девочкой.
- Это потому, что она стесняется незнакомцев, — улыбаюсь, вытирая слюни с подбородка своей спящей милашки. — Ариша — настоящая маленькая разбойница. Характер у нас что надо. Взрослых опасается, а вот стоит ей увидеть ребенка, так сразу готова вцепиться в волосы.
- Это не повод для гордости, — поучительным тоном напоминает Люба. — У Вас так друзей не останется, если она продолжит калечить их детей, Стас Сергеич.
- Так она же сама ребенок! — неожиданно возмущается Мариша, переводя горящий протестом взгляд с меня на Любу. — А вы говорите о ней так, словно она какое-то исчадие ада. Нельзя так говорить о детях!
Я удивленно приподнимаю брови и встретив мой взгляд, Маря сразу же тушуется.
- Прошу прощения! — с испуганно расширившимися глазами бормочет девушка. — Я не хотела быть резкой. Просто дети для меня больная тема.
- Все в порядке, — отмахиваюсь я.
Конечно, странный разговор, но с кем не бывает.
Неожиданно, появляется наша опаздывающая звезда и все приходит в движение. Марина рядом со мной вытягивается в струнку и смотрит прямо перед собой, вцепившись пальцами в подлокотники и бормоча что-то себе под нос, что, как я подозреваю, является молитвой. Самолет приходит в движение, готовый взлететь, и она резко переводит взгляд на Арину в моих руках, внезапно паникуя еще сильнее.
 
А потом, Маря делает кое-что очень странное. Она открывает рот, словно вот-вот закричит, но через секунду, прикусывает собственный кулак, не отрывая глаз, в которых застыл ужас, от моей дочери.
- Все в порядке, Марина, — говорю ей, свободной рукой гладя ее пальцы, вцепившиеся в подлокотник.
Мариша хватает мою руку, вместо подлокотника, и вонзается ногтями в кожу, все еще невидящим взглядом смотря на Арину. Я и не думаю ее одергивать, хотя наверняка она пустила мне кровь своими ноготками, которые впились в кожу не хуже, чем когти хищной кошки, но я не возражаю. Продолжаю успокаивающим голосом бормотать, что все будет хорошо, что у нас все отлично, и, наконец, когда самолет взмывает в небо и выравнивается, моя ассистентка понемногу приходит в себя.
- О, Боже! Я Вас так сильно поцарапала! — ужасается бедняжка, глядя на мою руку. — Пожалуйста, простите меня, Станислав Сергеевич! Я не понимала, что делаю.
- Все хорошо, мне не больно, — успокаивающе улыбаюсь ей. — Не волнуйся так.
Люба смотрит на меня со скептицизмом и опустив взгляд я вижу, что моя рука изрядно пострадала и из царапин сочится кровь.
Странно ли то, что я испытываю удовлетворение, думая, что останутся следы на несколько дней? Никогда не считал себя мазохистом, да я и не кайфую от боли. Только от мысли, что Маря оставила на мне свой след. Один из многих в будущем, как я надеюсь.
Позволяю ей обработать мне руку спиртовой салфеткой и когда она наклоняется, не удерживаюсь от искушения понюхать ее волосы. До чего же притягательно они пахнут…
Марина пахнет, как любимая женщина, и я надеюсь, что она такой и станет для меня, как бы наивно это не звучало после того, что сделала со мной Регина. Чем же она меня так зацепила, что я постепенно схожу с ума от своих чувств к ней?
Марина
Меня удивляет, что Дубов, давая инструкции для бронирования, принял решение селить меня в своих семейных люксах, но я только радуюсь, потому что буду ближе к Аришке. Первый пункт нашего назначения — Санкт-Петербург. Далее будут еще четыре крупных российских города, а потом начнется путешествие по Европе, которое закончится в Венгрии. Не совсем практично, но Владимиров родился и провел детские годы в Будапеште, поэтому настоял, чтобы его тур закончился именно там.
В первый день в Питере, Дубов уходит сразу же после нашего заселения, не дав мне никаких указаний, и я остаюсь в номере с Любой и своей малышкой.
- Не возражаете, если я посмотрю телевизор? — спрашивает няня, присоединяясь ко мне в гостиной после того, как уложила Аришку спать в одной из спален.
- Конечно, я как раз собиралась принять душ, — говорю ей, направляясь в ту комнату, в которую занесли мои вещи.
Никакой душ мне не нужен, зато необходимо немного побыть наедине с собой. Не думала, что будет так больно, ведь моя дочка рядом, на расстоянии протянутой руки, но видеть ее, доверчиво прижимающуюся к отцу, в то время, как на меня она даже не смотрела, оказалось невыносимо. Мне едва удалось сдержать слезы в самолете, а потом еще и эта неуместная паника, которая охватывает меня при взлете и посадке. Слава Богу, Дубов отреагировал легко на то, что я пустила ему кровь. В следующий раз нужно будет сесть одной, чтобы ни в кого больше не вцепиться, ведь я себя не контролирую в такие моменты.
 
Вечером мой начальник объявляет, что мы идем ужинать в ресторан. Вдвоем, без няни и Аришки.
- У меня встреча и я хочу, чтобы ты на ней присутствовала, — говорит он. — Артур в курсе, что я приду с ассистентом, так что можешь не наряжаться — одного из твоих рабочих костюмов будет достаточно.
Я испытываю облегчение, потому что вечерних нарядов у меня с собой нет, есть только одно короткое платье, больше подходящее для клуба, чем для официального ужина.