Тревожная весна 1918 (СИ)

Бедный телеграфист сразу раскололся до самой задницы, и обещал служить верой и правдой. Особенно когда с его семьей пригрозили поэкспериментировать. Китайцы крайне жестокий народ. Зато как эффективно! Стучит телеграфист как миленький, и о предательстве и думать не смеет. Напуган экзотикой до усрачки. Ну а что? Удобно.
Я же за последние недели три закупался удобрениями — аммиачной селитрой в мешках по сорок восемь килограммов (три пуда), всего почти центнер, и загрузил все в телеги и привез на арендованный в Сальске склад, на подворье к одному сочувствующему партизанам казаку. Скупил все, что сумел тут достать — то есть всего жалких два мешка. Селитра выглядела сухой и сыпучей, мешки я проверил, так что оставили все как есть, складировав ее в сухом и теплом сарае. Центнера должно нам хватить, как я думаю.
Малец заодно нам принес узелок с еще теплыми пирожками. Да уж, сколько денег я вложил в эту операцию! Как вспомню, так жуть берет. Но хотелось подстраховаться. Вот оплатил заранее на эту дату трехразовое питание на сотню бойцов и фураж для наших лошадей. Вот такой я оптимист. Будут другие дни, будет другая пища. А то как там персы говорят: "Голод заставит и льва кидаться на падаль". А без денег, что без рук.
Пишу шифрованные записки мальчишке о начале операции "Встреча", а пока мы с партизанами поочередно, по сменам, принимаемся за утренний завтрак. В городке сложилось неустойчивое равновесие, каждый контролирует свои стратегические объекты, но пока нас большевики не беспокоят — сил не накопили.
  
Глава 4
 
Через час после завтрака снова прибегает мальчишка посыльный, пора и мне выдвигаться на место. С одним из партизан спускаемся с крыши на боковую улочку, малец убегает вперед, если что случится, то он нас предупредит песней "Бывали дни веселые". Впрочем, верный Маузер при мне, так что красным мне лучше под горячую руку не попадаться. Для маскировки на мне по-прежнему одет трофейный костюм возницы со склада. Как говорится: "He всяк монах, на ком клобук".
Через полчаса, двигаясь зигзагами по глухим улочкам, выбираемся за околицу, а потом находим походный лагерь, разбитый нашими коневодами. Все в порядке, шесть бойцов калмыков уже присутствуют здесь, вместе с телегой, на которой горделиво восседает старый казак, из числа людей сочувствующих нашему движению. Проверяю телегу — мешки с селитрой укутанные от сырости здесь — прекрасно. Как и пара лопат с двумя кирками для земляных работ. Порошок серы и бертолетовой соли у меня в конском вьюке у моего гнедого Урагана. Там же находится и плотная вощеная бумага типа оберточной — на месте сооружу взрыватель-детонатор. Двинулись!
Места для закладки на железнодорожных путях нами разведаны заранее. Удобное место на севере располагается в семи верстах от станции Торговой. Тут как раз спуск по косогору. Некрутой, но все же при аварии на таком спуске вагоны посыпятся кувырком. Поезда сейчас ходят редко, парочка в день, так что наш ждем только ближе к вечеру. В жутком состоянии пребывают сейчас железные дороги. Калмыки копают под рельсами и шпалами яму, куда помещаем наши мешки с селитрой. Укутываем их брезентом, хорошо хоть сегодня дождя нет, погода хорошая. Чуть чуть скоблим шпалу под рельсом — туда поместим наш пакет. За три часа управились и перекусили продуктами, лежащими в телеге у казака. Теперь остается только ждать. Если красный эшелон задержаться, то наш информатор — телеграфист нас известит. Где-то вдалеке степной волк завыл долго и одиноко, и лишь эхо вторило ему.
Во второй половине дня стали появляться вышедшие из города китайцы из отряда Шэн Сю-Чена. Небольшими группами по три-четыре человека. Каратели мне пригодятся, пусть свои деньги отрабатывают. В отряде у меня сейчас преобладают желтолицые азиаты, так что совсем уж скрытно выйти из города им не удается — больно уж они отличаются по внешнему виду от основной массы здешних жителей. Естественно, бдительные граждане заметили это обстоятельство, и большевикам скоро об этом стало известно.
 
К счастью, они решили, что повстанцы и предатели китайцы, зная о приближении красного эшелона, в предвкушении установления революционного порядка решили потихоньку сбежать из города. Даже один из отрядов красных, человек в пятьдесят отчего-то решил, что в здании ревкома уже никого не осталось и бушуя энтузиазмом они поперлись туда всей гурьбой. Но, заработавший пулемет подхорунжего Гульного, быстро развеял у них все иллюзии на данный счет. Проклиная нас, потеряв полтора десятка убитыми и ранеными, обещая жестоко отомстить, "товарищи" убрались восвояси, предвкушая кровавый реванш.
Ждем, телеграфист уточнил для нас, что нужный нам поезд будет в промежутке от 16–00 и позже. Если ничего не случится. Надеюсь, что мы не ошибемся с целью. При приближении к данному времени засовываю пакет со смесью взрывчатых веществ в паз между рельсом и деревянной шпалой. Когда поезд наедет, придавит рельс, то все рванет. Ждем, а пока обедаем. Боюсь, потом мы себе аппетит перебьем. Китайцы наготове.
Трофеи с эшелона поровну — половина им в качестве премии, половина опять же им, в качестве зарплаты за предыдущий месяц, так что они в предвкушении праздника. После обеда я просто сидел и нервно кусал ногти. Дозорный на пригорке машет руками — значит поезд едет. Надо же, почти не опоздал, еще нет и пяти вечера, больно уж товарищи торопятся нас покарать. Скоро вижу и сам, как впереди спешит паровоз, набравший приличную скорость и окутанный клубами дыма. Сажа густо покрывала его, как старую чумазую сковородку. Мы могли даже расслышать далекое и ритмичное постукивание колес по стыкам рельс. Машинист уже предвкушал удобства Сальска, где они с кочегаром приготовят себе обильный ужин, поджарив два толстых стейка на смазанной жиром лопате, придерживая ее над топкой паровоза.
Что, даже платформу впереди не прицепили? В таком положении паровоз был бы менее уязвим. Чистые идиоты! Как говорят французы: " Дурака озолоти, а он все то же будет нести". Но мне же лучше.
Опасный момент… Все прошло штатно. БАМ! Трах! Пламя и свет, грохот и жар оглушительного взрыва докатились даже до нас. Когда раздался взрыв то паровоз съехал с рельс и завалился набок, окутав все вокруг клубами раскаленного пара, кубарем вниз посыпались вагоны, ломались доски, гнулось железо, сыпались тела во все стороны, похожие на переломанные куклы. Деревянные вагоны, рассыпаясь, покатились вниз под уклон, отделенные от поезда, как хвост от тела ящерицы.
Крушение поезда в чистом виде! Жуть страшная… Слышны были крики и стоны, и где-то — потрескивание пламени…
Сразу идут по горячим следам мои китайцы и начинают работать штыками. Желтые лица искажены, хищные рты широко раскрыты в похожем на волчий вое. Некоторые явно соревнуются между собой в искусстве резьбы штыком по мясу. Шэн Сю-Чен, важно ходит и распоряжается своими бойцами, иногда кричит на них.
Маленького роста, с коротко остриженными, начинающими седеть волосами, в пенсне в простой оправе. В его облике не было ничего зловещего — он выглядел как обычный служащий за привычной работой.
Вначале работа — потом сбор трофеев. Пусть большевики почувствуют на своей шкуре участь китайских жертв, для них это будет полезным опытом. Не все же своих соотечественников поставлять азиатам для расстрелов. Пока китайцы работают по выпавшим — что там твориться в мешанине поломанных вагонов, из которых вытекают кровавые ручьи, не представляю — кровавый фарш из парного мяса, не иначе. Семь деревянных вагонов по сорок человек это как минимум 280 красногвардейцев. Лошадей красные явно с собой не взяли. А фактически в этом месиве может находится и вдвое больше людей, ехать то не так уж далеко и по нормам сейчас никто по железной дороге не ездит. Набивают вагоны до отказа. Но это меня не касается. Я ничего не хочу знать. Война — это убийства, а не следование тайному рыцарскому кодексу.
 
До темноты мы управились. Китайцы, заляпанные кровью как хирурги или мясники, заработали себе неплохую премию, а я сэкономил для себя на мелочах почти 300 грамм золота, а считая трофейное серебро так и все четыреста. Если у большевиков имеются еще лишние люди, которых не жалко, то милости просим к нам.