Японские писатели – предтечи Новейшего времени

Мы были молоды, в известной степени занимались умственным трудом, так что соревнования в сообразительности были для нас обычным делом. У Мацумура Такэси и у меня в то время не было никаких занятий, так что мы частенько горячо спорили, и эти разговоры нередко затягивались на всю ночь. Ни один из нас не уступал, говоря: «Нет, я умнее!» Но в данном случае достижение Мацумура — и весьма серьёзное достижение — совершенно очевидно свидетельствовало о его превосходстве.
— Ну ладно, ладно. Хватит надувать щёки; лучше расскажи — как всё получилось.
— Не спеши. Я вместо этого хотел бы подумать — как потратить 50 тысяч. Ну ладно, раз ты такой любопытный, расскажу тебе вкратце о своих трудах.
Конечно, он это говорил не для того, чтобы удовлетворить моё любопытство, но чтобы ещё раз искупаться в лучах славы. Как бы то ни было, вот, что он рассказал, а я слушал лёжа на футон, как он триумфально двигает подбородком.
— Когда ты вчера ушёл в баню, я стал забавляться с медяком и вдруг заметил странность: у него по ребру (по всему диаметру) шла тоненькая чёрточка. Странно, подумал я; стал вертеть медяк, и вдруг он разделился надвое!
Он достал монету из выдвижного ящика стола и раскрутил верхнюю и нижнюю половины: это походило на маленький контейнер для таблеток.
— Видишь? Внутри пустое пространство; это какой-то контейнер, сделанный из медяка. Да какая тонкая и точная работа! С первого взгляда ну ни за что не отличишь от обычной монеты в 2 сэн. И тут я вспомнил одну историю про пилку, которую использовал один знаменитый преступник, чтобы бежать из тюрьмы. Она была закамуфлирована под пружину карманных часов и походила на сворачиваемую пилу, которой могли пользоваться лилипуты. Если бы такую вложить внутрь медяка, предварительно выскребенного, то какими бы толстыми ни были решётки тюремной камеры, их всё равно можно будет перепилить и убежать. Всё это знание пришло от иноземных воров. И я стал представлять, как этот медяк сперва был у грабителя, а потом как-то появился здесь… Только странным было не только это. Моё любопытство разжёг не столько сам медяк, сколько обрывок бумаги, который находился внутри его. Вот он.
Это был тот самый клочок, который Мацумура так прилежно изучал прошлой ночью; прямоугольник из японской бумаги, со стороной где-то в 2 сун, на котором мелкими знаками было написано что-то совершенно непонятное:
陀、無弥仏、南無弥仏、阿陀仏、弥、無阿弥陀、無陀、弥、無弥陀仏、無陀、陀、南無陀仏、南無仏、陀、無阿弥陀、無陀、南仏、南陀、無弥、無阿弥陀仏、弥、南阿陀、無阿弥、南陀仏、南阿弥陀、阿陀、南弥、南無弥仏、無阿弥陀、南無弥陀、南弥、南無弥仏、無阿弥陀、南無陀、南無阿、阿陀仏、無阿弥、南阿、南阿仏、陀、南阿陀、南無、無弥仏、南弥仏、阿弥、弥、無弥陀仏、無陀、南無阿弥陀、阿陀仏、
— Что это? — думал я. — Похоже на бормотание во сне буддийского монаха-старика. Первой мыслью было — это просто кто-то баловался. Или, может, какой-то грабитель раскаялся в совершённых преступлениях и, чтобы смягчить свою участь, много-много раз написал на-му-а-ми-да-буцу (南無阿弥陀仏[48])? И что — вложил эту бумажку в медяк вместо орудия, с помощью которого мог бы сбежать из тюрьмы? Только здесь была ещё странность: возглашение записано было не в правильной последовательности. Стояло то да, то му-ми-буцу; употреблены были только иероглифы из набора в шесть знаков 南無阿弥陀仏 — но ни разу полностью, как надо. Были части в один знак, были в четыре, были в пять… Я почувствовал, что это не просто баловство.
Как раз в этот момент раздались шаги: ты возвращался из бани, и я поскорее спрятал медяк и бумажку. Почему спрятал — сам не пойму; наверное, хотел сохранить секрет, а потом уже, когда всё выяснится, с гордостью тебе показать. Но, пока ты поднимался по лестнице, у меня в голове забрезжила замечательная мысль. Речь о том самом грабителе-джентльмене. Я не знал — куда он спрятал 50 тысяч иен, но уж конечно он не собирался оставлять всё как есть до тех пор, пока не закончится следствие. Для того, чтобы сохранить деньги, у негодяя непременно должен был иметься подчинённый или же приятель. Представим теперь, что из-за внезапности ареста у него не было времени сообщить приятелю о месте, куда он спрятал эти 50 тысяч иен. Тогда, находясь в камере предварительного заключения, он должен был придумать способ всё сообщить этому своему знакомому. И, если этот подозрительный обрывок бумаги и был тем самым посланием…
 
Эта мысль засела у меня в голове; конечно, это могло быть просто плодом воображения, но весьма привлекательным плодом. И я спросил — откуда у тебя эта двухголовая монета. И вдруг ты рассказываешь, что дочка владелицы табачной лавки — невеста тюремного надзирателя! Если сидящий в КПЗ грабитель хотел бы передать весточку на волю, самое простое — сделать это через надзирателя. А, если бы план не удался, сообщение осталось бы у надзирателя. Ну, а если старуха из этого дома не отнесёт его в дом к родственникам? У меня просто голова шла кругом.
Если непонятные значки на этой бумажке есть зашифрованное послание, то какой к нему может быть ключ? Я ходил по комнате и думал: разобраться трудно. Всего там — шесть иероглифов и запятая. Какой можно «вышить» текст из этих семи знаков?
Я, конечно, не Шерлок Холмс, но раньше чуть-чуть занимался кодами и знаю сто шестьдесят способов шифрованной записи (хотя бы те же «пляшущие человечки»). И вот, я стал перебирать их в голове один за другим и наконец вспомнил один, напоминавший тот, которым была сделана записка грабителя. Это отняло много времени. Формула возглашения имени Будды, взывание к Будде.
Как раз в этот момент ты пошёл поесть, а я остался и всё думал, думал… Наконец, что-то забрезжило; выделились два момента. Первый — двузначный код, открытый Бэйконом: путём самых различных комбинаций всего двух знаков a и b возможно отобразить любое слово. Например, для выражения слова fly получаются такие комбинации: aabab, aabba, ababa. Второй — в эпоху Чарльза I секретные политические документы шифровались путём замены букв алфавита определёнными группами цифр. Например…
Мацумура положил на уголок стола листок бумаги и записал следующее:
A B C D … … … …
1111 1112 1121 1211 … … … …
— То есть, вместо А записывали тысячу сто одиннадцать, вместо В — тысячу сто двенадцать и так далее. Я представил себе, как фонетическую азбуку из 48 знаков и-ро-ха (いろは) можно записать различными комбинациями иероглифов на-му-а-ми-да-буцу (南無阿弥陀仏). Теперь, по расшифровке: для этого надо было определить, с каким языком имеешь дело — английским, французским или немецким. У Эдгара По в «Золотом жуке» для начала следовало найти запись буквы «е», но здесь-то был точно японский язык. На всякий случай, я попробовал метод дешифровки По, но ничего не вышло. Тупик.
Комбинация из шести знаков, из шести знаков… Эти слова крутились у меня в голове, пока я ходил по комнате взад-вперёд. Нет ли какого намёка по поводу этих шести знаков? Я пробовал представить — что можно сложить из шести знаков? Отчаянно составляя их то так, то эдак, я вдруг вспомнил о шести сигнальных наборах флагов, описанных в популярной книжке Санада Юкимура. Они не имели никакого отношения к шифру, но отчего-то я продолжал бормотать: «Шесть наборов, шесть наборов…»
Но вот, но вот…! Как будто от вдохновения у меня вдруг вспыхнуло в памяти: знаки, которыми пользуются слепые, — это же сжатые шесть наборов! Непроизвольно я вскрикнул: «Молодец!» Дело-то шло о 50 тысячах иен.
Об этих значках Брейля я подробностей не знал, но помнил, что они представляют собой комбинации из шести точек. Тут я позвал массажистку, чтобы проконсультироваться, и вот, какие точки для и-ро-ха она мне указала.
Здесь Мацумура достал из выдвижного ящика лист бумаги, на котором были записаны 50 знаков фонетической азбукой годзюон, огласовки дакуон, знаки озвончения хан-дакуон, сокращённые знаки ёон, двойные согласные сокуон, долготы гласных тёон, числительные и прочее.
— Записываем слева в две колонки по три иероглифа знаки на-му-а-ми-да-буцу и получаем такую же схему: комбинациями некоторых из этих шести получается любой значок Брейля. То есть, ア это 南，イ-南無, и так далее, и можно расшифровывать, что я и сделал тем вечером. Вот результат: верхняя строка — оригинал записки; средняя — соответствия значками Брейля; нижняя — перевод.