Магия ответа (СИ)
«Угольки» — это элементали огня, самая суть стихии. Техника Пса для мага — это то же самое, что делает Вертун, выбрасывая толпы монстров в округу.
Вот и я должен их «выбросить». Но для начала нужно ощутить, какие они на самом деле. Почуять эту первозданную ярость, самому стать частью Вертуна.
***
— Иду-у-у-ут! — голоса солдат позади раздаются вместе с треском бетонного саркофага.
Дальше всё смешалось, духи не могли чётко удерживать картинку из-за накала эмоций. В воздухе повисла ярость — мелькали тени магов, летели огненные шары, и неслись по траве стремительные горящие звери.
Но я поймал тот момент, когда перед самым лицом клацнула огненная пасть.
«Уголёк» похож на других элементалей, уже виденных мной…
Боль от его раскалённых когтей такая сильная, что кажется моей собственной. Но надо отдать должное этому Дмитрию Борзову, в теле которого я катаюсь по траве в обнимку с «адским псом» — он сражается с холодным разумом.
Окружив тело защитой, одновременно я посылаю в руки море энергии, чтобы сладить с монстром. Прокачиваю энергию через чакры… А этой энергии вокруг целое море — взбесившийся Вертун бесконтрольно выбрасывает её в округу.
Но мне всё равно не хватает сил. Подпустив «уголька» так близко, я заведомо поставил себя в проигрышное положение. Раскалённые зубы уже порвали мне плечо, прокусили ладонь.
Одежда на груди уже порвана, и раз за разом, перекатываясь, я оказываюсь под монстром. Огненная пасть клацает перед глазами, капая на лицо раскалённой лавой…
— Он должен сам! — голос наставника прорывается сквозь шум битвы.
И вдруг дикий вой, поднимаясь над долиной, заполняет всё пространство.
— Вывертыш!!! — слышатся крики.
Это ударило по картинке такими сильными эмоциями, что духи не выдержали, и видение свернулось.
«Мы… устали».
***
Я лежал в усыпальнице перед закрытой дверью, пытаясь отдышаться.
Перед глазами так и стояло видение огненного смерча, носящегося по долине перед скалой. И как наставник, окружая себя огненными кольцами и вызывая себе на помощь таких же «угольков», несётся смерти навстречу.
Много лет назад у Красного Карлика произошла важная битва для того Дмитрия Борзова, из глаз которого я увидел столько интересного. И технику Пса он освоил не благодаря «воображаемому пожару», а потому что не успевал на помощь своему наставнику.
И ему пришлось вызвать «угольков» прямо на пути Вывертыша, который уже убил пару магов. Им было трудно с ним сражаться, потому что, насколько я понял, не все его видели.
Эти мощные потоки энергии, когда Дмитрий стал создавать в отдалении копию своих огненных чакр, я запомнил чётко. Он не мог успеть, изо всех сил он попытался оказаться там… и «угольки» появились.
Тот Дмитрий Борзов оказался молодцом.
Я ощутил тело Василия, со скукой посмотрев на закупоренную нижнюю чакру. Такая техника, такая мощь… Эх, и негде разойтись.
Седой хозяин тела на эту мысль только виновато вздохнул. Вася ничего не мог поделать.
— Не дрейфить, — я усмехнулся, с кряхтением поднимаясь.
Моя рубашка была мокрой, как будто я действительно сам участвовал в битве.
Духи уже не отвечали даже при касании к носу собаки. Да и вообще, в усыпальнице исчезло что-то незримое, не ощущалось присутствия великих.
Вздохнув, я взял трость и вышел наружу.
На улице всё то же солнышко, красивый сад. И хмурое лицо Бориса Вепрева, с кучей охранников за спиной — держа в руках уже бесполезный медальон, носатый со злостью пилил меня взглядом.
Он знал.
— Ой, — моё лицо удивлённо вытянулось, — Какая досада…
— Думаю, ни о каких договорённостях и речи быть не может, — рыкнул Борис, — В подвал его!
Глава 9. Жаждущий
Ну, вот и подвал…
Спустились мы туда по винтовой лестнице в башне, совсем неподалёку от сада с усыпальницей. Трое конвоиров и Вепрев-младший вели меня по тёмному коридору, на стенах которого обильно разрасталась плесень, а нашим шагам вторила редкая капель.
Мне приходилось усиленно работать тростью, раскачиваясь при ходьбе из стороны в сторону, и это доставляло особое удовольствие Вепреву и его свите. Нога меня на самом деле не беспокоила, но актёром я был хорошим — приходилось играть свою роль, снижая бдительность.
Всё это время я пытался лихорадочно сообразить, что мне делать сейчас. Покорно сесть в заточение или попытаться сбежать? Не хотелось бы сгнить тут до конца дней… и в то же время меня могли размазать по стене, как того беднягу Георгия.
Я думал, что мы уже пришли, но коридор потихоньку спускался, и вскоре мы упёрлись в толстую дубовую дверь со смотровой прорезью. Нижние доски у двери заметно подгнили, а ржавые петли своей рыжиной уже подкрасили дерево.
Борис кивнул одному из охранников, и тот постучал. Показалась тень в прорези, блеснули глаза.
— О-о-о, наше лунное сиятельство, — прозвучало это с издёвкой, и без особой лести.
Скрип несмазанных петель резанул по ушам, в тишине подвала это было настоящей пыткой.
Открыл нам хмурый тюремщик, с неопрятно блестящей бородой и в ужасно засаленной форме. То ли пыльный фонарь плохо освещал, то ли его мундир был такой грязный, но фиолетовый цвет ткани едва проглядывался.
Под растрёпанной чёлкой у надзирателя блеснул серебристый обруч. С уже знакомым чёрным камушком в оправке.
— Господин Вепрев, ну какая честь, собственной персоной, — тюремщик облизнулся, снимая с зубов остатки еды, и поспешно вытер блестящие пальцы о боковые карманы.
В нос ударил запах вяленой рыбы и уже кислого пива.
— Сколько раз я говорил, что выпивка на посту запрещена? — поинтересовался Борис, едва сдерживая гнев.
— Виноват, — равнодушно ответил тюремщик, — Сменщика нет, начальник тоже не появлялся, и я здесь уже четвёртый день… Или пятый?
Глядя в его соловые и чуть безумные глаза, я поверил сразу. И даже посочувствовал — знаю я, что такое долгое дежурство. Через некоторое время инструкции становятся главным предметом ненависти.
— Только сегодня сюда должны были привести нового узника, — недоверчиво сказал Вепрев.
Происходило что-то явно странное, и его злость разом испарилась.
— Так… не было никого! — тюремщик удивлённо протёр глаза, обернулся назад, в сумрак своего коридора.
— А может, ты проспал? Или тебе рак в мозги залез? — Вепрев раздражённо втянул воздух длинным носом, будто пытался унюхать магию мысли.
— Борис Андреевич, я, может, и выпил, но защиту никогда не снимаю, — надзиратель постучал пальцем по серебристому обручу на голове.
Охранники переглянулись между собой. А я попытался вспомнить, кто из них отводил белобрысого «в подвал». Кажется, из тех двоих тут никого не было.
— Сходи-ка наверх, в караульную, разберись, — Борис обернулся к одному из охранников, и в глазах носатого я увидел лёгкую тревогу.
Ага, жжёный ты пёс, значит, моё появление в доме Вепревых закрутило какие-то маховички. Мне даже самому стало интересно, что же такое задумал этот Георгий. И ведь как ловко всех провёл, даже я клюнул…
Посланный с заданием боец стал удаляться, а Борис сказал, заметив мой взгляд:
— Поменьше радуйся, — он поморщился, — Надеюсь, твоя камера покажется тебе царскими хоромами.
Носатый достал из кармана обруч с тхэлусом и надел. Оставшиеся двое охранников поступили так же.
— Вообще, мы его стараемся держать впроголодь, — будто оправдался передо мной Борис, — Но мало ли… — и он надел такой же обруч и мне.
Речь, видимо, шла об оракуле, которого скрывали здесь. И я очень надеялся, что это тот, который мне нужен.
Обруч на голове был мне неприятен. Не знаю, почему, но ментальная защита дарила чувство глухоты. Пусть меня не могли просветить, но и сам я уже не способен что-то улавливать.
За дверью обнаружился пост надзирателя — грязный стол, табурет… и небрежно прислонённый к стене магострел со штыком на дуле! На столе среди кусков рыбы хаотично валялись несколько патронов с красными задками.