ВЦ 3 (СИ)
— Отлично, Аркадий Николаевич. Прямо, как разведчики мы во вражеском тылу, — гыгыкнул комендант. И сделал вид, что воровато оглядывается.
— Ну, не во вражеском. Но лучше перебдеть. Целее будешь, — невольно бросил взгляд по сторонам и Аполлонов.
— Не буду спорить. Так утверждаем план?
— Утверждаем. Зови этих Рублёвых. Пусть дальше красоту наводят. За что хоть страдают?
— Да плитку электрическую принесли в общежитие, а тут проводка ещё с дореволюционных времён. Пожгли всю.
— Вона чё. Мне Фомин тоже электроплитку принёс. Поехал-ка я домой быстрее, а то сгорят мои девки.
Событие двадцать седьмое
Ашхабад переводится с персидского языка как «Город любви».
Ашхабад встречал зеленью. После Москвы, где только почки на деревьях набухать стали, здесь уже вовсю цвели всякие яблони, груши, персики или, может, что экзотическое, как там выглядит эта самая смоковница в цвету.
Городом, по большому счёту, назвать Ашхабад было нельзя. Это одноэтажные саманные домики стоящие ровными рядами. Огромное село. Ах, да кишлак. Или аул? Как здесь сёла называются? И только в центре самом на площади Карла Маркса были ряды двухэтажных зданий. Горком партии. Милиция. Дома для работающих в этих зданиях и общежития. Городок по количеству жителей не большой. В самолёте сказали, что сто двадцать тысяч. И как это не странно половина население — это русские. Их завезли сюда в войну, руководить и работать на нескольких оборонных заводах.
Центральная площадь эта, имени русофоба Карла Маркса, представляла удивительно зрелище. Она огромна и всю её занимает клумба. Да не во множественном числе, а в единственном, вся площадь — это одна клумба, вся засажена цветами. Они ещё далеко не все цветут, всё же 7 мая на дворе, но летом будет чудесный вид. Не меньше пары гектар клумба. Наверное, можно подавать заявку на рекорд в книгу Гиннеса.
Прилетели странным составом. С ног на голову поставленным. Есть дубль — и это почти настоящий дубль московского «Динамо». Разве чуть разбавленный молодёжью. А вот основной, так сказать, состав — это как раз Молодёжка, усиленная только двумя динамовцами взрослыми. Отправился, как бы старшим, в это турне капитан команды Михаил Семичастный. Он 1910 года рождения, а значит, самый настоящий аксакал и саксаул, и ветеран. Тридцать восемь лет человеку. Все остальные его на двадцать лет младше, а, следовательно, в сыновья годятся. Папой Мишей называть не комильфо, и Вовка его Дядей Мишей зовёт, а тот его теперь «Племяшом-беляшом» кличет.
Дядя Миша был страстным охотником и рассказчиком многочисленных охотничьих баек. Всю дорогу туда, в обоих самолётах, провёл в обществе Вовки, воспылав к нему отеческими чувствами. И всю дорогу эти свои охотничьи байки травил. Если честно, то довольно однообразно. Хорошо — обратно отдельно лететь.
Вторым гуру был Сергей Соловьёв. Центральный нападающий и тоже старичок. Тридцать три года. Фомин помнил, что в этом году лучшим бомбардиром Первой группы, читай — Высшей лиги, станет именно Соловьёв. Количество голов не помнил, но что-то не сильно много. Зато другой факт из его биографии помнил отлично. При этом очень неправдоподобный. Просто даже за гранью фантастики. Однако его Фёдор Челенков помнил точно. В этом году Сергей установит никем не побитый, до момента переноса Челенкова в прошлое, рекорд скорострельности. Он забьёт за три минуты три гола московскому «Торпедо». Как это вообще возможно?! Что ж, раз оказался в этом времени, да ещё не в своём «Спартаке», а в «Динамо», то можно будет своими глазами поглядеть на это чудо.
Разместились в небольшой гостинице недалеко от стадиона. Все и влезли-то с трудом. Практически казарма. Только для аксакалов и начальника команды отдельную трёхместную комнату выделили.
Шестого числа сыграли между собой дубли. Чудес не произошло «Динамо» напинало «Локомотиву» шесть безответных мячей. Вовка сильно и не волновался. Всё же команды разного класса. Волновался как раз, взваливший на себя ношу руководителя, Семичастный. Принёс программу, в которой состав «Локомотива» указан. Примечательная особенность одна. Там нет ни одного туркмена — русские и грузины.
Что-то резануло Вовке глаза, но как не вчитывался в программку, ничего необычного не нашёл.
Понимание пришло, уже в раздевалке, снова взгляд зацепился за программку. Лежала свёрнутой. На первой странице не очень резкое фото какого-то здания и надпись «Ашхабад — 1948». Твою же, налево. 1948 год! Ашхабад. В этом году, где-то осенью, город будет полностью разрушен и погибнет каждый третий житель. В Туркмении, именно почти в самом центре Ашхабада, случится одно из самых сильных землетрясений в СССР, до десяти балов в эпицентре. Город полностью будет стёрт с лица земли. Фёдор Челенков вспомнил, как смотрел уже после перестройки фильм про это землетрясение. Две вещи запомнил, прямо врезались в память. Погибнет очень мало мужчин. Всего шестнадцать процентов от общего числа. И страшное объяснение — почему. Их просто нет. Всех жителей мужского пола отправили на войну и почти никто не вернулся. Город вдов и детей. Вот они и погибнут. Саманные домики с глиняными многослойными потолками похоронят их. Выживут в основном те, кто живёт в настоящих домах или был на работе. Дети будут засыпаны глиной прямо в кроватках. А потом начнётся пожар. По разным данным погибнет от тридцати пяти до пятидесяти тысяч человек.
И что теперь делать? Он не знает дату, и даже если бы и знал, то кто ему поверит.
Глава 10
Событие двадцать восьмое
«В футбол я бы играл даже бесплатно».
«Смотришь на Месси и думаешь: зачем я пошёл играть в футбол?»
Поле стадиона было очень близко к идеальному. Ровное, сухое. Может, чуть травы маловато. Так это надо всё лето заливать, чтобы не выгорала. Жара же летом несусветная. Наверное, либо денег нет, либо желания. На месте Аполлонова, Вовка здесь бы, в Ашхабаде, построил настоящий хороший стадион, несколько общежитий, несколько тренировочных полей. И именно сюда весной заманивал команды из теперь, почти на половину, социалистической Европы.
Кто мешает проводить Кубок армейских команд. Потом, скажем, Кубок динамовских, потом железнодорожных. Сейчас футбол в Советском Союзе варится в собственном соку, там, в Европе, проводят всякие чемпионаты, «Кубок Ярмарок», а здесь вот придумали чемпионат на замену со всеми Союзными республиками. Ну, есть один плюс, если бы довели это до того же абсурда, что и в Болгарии. Там всего несколько классных команд и полно вот таких — «Локомотивов». И как итог — болгарские футболисты становятся, ну, ладно станут, обладателями «Золотой бутсы». Кто может помешать Сергею Соловьёву вот таким «Локомотивам» по пять голов за игру забивать? Зато у нас будет хоть одна «Золотая бутса».
Вот бы сюда «Венгров» следующей весной залучить и с ними сыграть несколько тренировочных и товарищеских матчей. Как готовиться к Чемпионату Мира не играя с этим самым миром? Нет, разумом Вовка, или, точнее, Фёдор Челенков, понимал, что только прошла тяжелейшая Великая Отечественная война, унёсшая почти тридцать миллионов человеческих жизней, что страна в руинах, что промышленность на территории европейской части СССР ещё в больших руинах. Один Сталинград чего стоит. Но это разумом. А вот Вовкин юношеский максимализм хотел всего и сразу. Стоп. Нельзя в Ашхабад. Тут осенью и города не останется. Всё начнут с нуля. Да ещё не в чистом поле, а завалы разгребая. Похуже Дрездена. Там, в том документальном фильме, который Челенков вспомнил, говорилось, что до семидесятого года разгребали и отстраивали. А население Ашхабада со ста тридцати тысяч уменьшилось до шестидесяти или семидесяти. Какой уж тут футбол. Да. А было бы заманчиво.
