Капкан (СИ)

– Ты ведешь себя, как ребенок, и это не серьезно, – укоризненно произносит Маша.
– Это мое последнее слово. Тебе решать буду ли я жить или умру от голода и боли, – наношу последний удар, давя на ее сострадание.
Немного помешкав, Маша подсаживается поближе и осторожно целует в щеку.
От одного касания ее нежных губ по мне прокатывается волна наслаждения, но этого мало, очень мало. Хочу большего. Я так изголодался по ней.
– В губы, – наглость второе счастье. Вдруг повезет.
– Знаешь что… – пыхтит она, злясь и вызывая у меня улыбку. – Ты совсем… Нахал, – возмущенно надувает губки. И, о Боже! Наклоняется и целует в губы. Прикрываю веки от удовольствия, обхватываю ее нижнюю губы и оттягиваю. Этот клубничный вкус возбуждает меня. Нет ничего слаще и вкуснее. Провожу языком по ее верхней губе. Мне сложно сдерживать себя, когда она так близко. Через боль обнимаю ее и, наконец, углубляю поцелуй. Из меня вырывается стон боли и наслаждения одновременно. Маша испуганно отстраняется.
– Опять задела руки? Очень больно? – с тревогой и заботой спрашивает она. Господи! Как я ее хочу. Не сдерживаю стон.
– Мне больнее в другом месте, – киваю, указывая на свой стояк. Маша краснеет.
– Я выполнила свою часть сделки, теперь и ты должен, – меняет тему разговора и напоминает о нашем договоре.
– Хорошо, – соглашаюсь я, улыбаясь.
Маша подносит к моим губам ложку с супом. Охотно принимаю. На третьей или четвертой ложке, бульон стекает по краешку моего рта. Маша подносит салфетку, чтобы вытереть. Отрицательно машу головой.
– Губками, – хриплым от возбуждения голосом произношу я. Хочу еще раз почувствовать ее сладкие губки на себе.
Наши взгляды скрещиваются, и она наклоняется. А затем… черт! Я готов кончить от того, как она проводит языком от подбородка к губам. Останавливается и отстраняется, чтобы поднести еще одну ложку. Никогда я не ел с таким аппетитом и, переполнявшим меня, жгучим желанием. Маша ставит пустую тарелку на прикроватную тумбочку и улыбается.
– А ты говорил, что не хочешь есть, – хихикает.
– Действительно, я очень голоден, – она густо краснеет от моего недвусмысленного намека. Если бы не эти чертовы руки, то она уже была бы подо мной. Находиться с ней рядом и не иметь возможность прикасаться – это ли не худшее из наказаний. Нашу идиллию прерывают вошедшие в комнату мама с медсестрой.
– Добрый вечер, Марк. Как вы себя чувствуете? – произносит медсестра слащавым голоском, игнорируя присутствие Маши. Надо бы поменять эту заносчивую деваху, мысленно отмечаю я.
– Теперь лучше, – отвечаю ей, а сам смотрю на Машу. Она смущаясь, опускает глаза. Делает глубокий вдох, встает с кровати, уступает медсестре место, убирая тарелку.
– Очень хорошо. Я рада, а теперь самая приятная процедура, – раскладывает все необходимое для укола на прикроватной тумбочке, – давайте я помогу вам спустить штаны, – тянется к резинке моих спортивных штанов.
Мой взгляд устремлен на Машу, которая хмурится. Ревнует? Определенно ревнует. Зря. Это все твое, мой котенок. Только скажи. Мама забирает у Маши тарелку и выходит из комнаты.
– Нет, спасибо, – останавливаю медсестру, – Маш, поможешь?
Никому не позволю унижать мою девочку. Маша помогает мне лечь на живот и спускает штаны. Напоследок быстро проводит кончиками пальцев по ягодице. Мой член тут же реагирует. Но вонзенная игла в задницу, и мое возбуждение напрочь угасает. Как больно, сцепляю зубы, чтобы не заорать в голос. Вот сучка эта… как там ее… медсестра. Собирает свои инструменты.
– До завтра, Марк, – злорадно улыбается, – выздоравливай, – наконец уходит.
– Больно? – Маша подсаживается на краешек кровати и проводит ладонью по моим волосам. От приятного ощущения ее руки закрываю глаза.
– Угу, – на самом деле после укола боль уже стихла, но Маше об этом знать не следует. Я не могу упустить свой шанс. Пока выздоравливаю должен привязать ее к себе, как можно сильнее. Потому что не в силах отпустить эту девчонку от себя. Она уже запала очень глубоко мне в душу.
 
– Сынок, – в комнату входит мама. Маша тут же одергивает руку. Не могу сдержать улыбку. Она помогает мне лечь на спину.
– Тетя Дуся звонила, ей что-то плохо. Хочу съездить быстренько проведать ее, как она там, – ох, мамочка, как же я тебя люблю! Теперь понятно в кого я такой коварный.
– Машенька, ты не посидишь с Марком, пока меня нет, – ласково говорит мама.
Конечно же, моя девочка соглашается.
– Спасибо большое, я быстро, – врет мама и оставляет нас одних.
Теперь пора и мне подключить хитрость.
– Я немного уже подваниваю, – поднимаю руки вверх и нюхаю подмышки. – Маш, ты не наберешь мне ванну? Хочу помыться, а то перед мамой неудобно раздеваться.
Она, конечно же, не понимая подвоха, выполняет мою просьбу. Кое-как мы доходим с ней до ванной.
– Раздень меня, пожалуйста, – воздух становится густым и тяжелым. Маша приоткрывает губы, чтобы возразить, но я не позволяю.
– Не надо стесняться, – она тяжело вздыхает. – Ты всё там уже видела, – намекаю ей на нашу прошлую близость.
Нерешительно тянется руками к низу моей футболки и медленно стягивает. Ее пальчики касаются резинки штанов, избавляет от них. Медленно спускает боксеры, освобождая мой возбужденный член. Он тотчас выскакивает, как черт из табакерки, подёргиваясь в полной боевой готовности. Маша испуганно вздрагивает, а я со свистом втягиваю воздух.
– Вот что ты делаешь со мной, – хриплым голосом произношу я и делаю шаг, сокращая между нами расстояние. Наклоняюсь и целую ее осторожно, смакуя. Она отвечает на мой поцелуй, лаская своим язычком мой язык. Головка члена упирается Маше в живот и скользит из-за смазки. Делаю тазом несколько поступательных движений, плотнее прижимаясь к ней. Так хорошо. Протяжно стону ей в губы. Маша разрывает поцелуй, тяжело дыша.
– Надо на руки что-то одеть, чтобы не намочить бинты, – шепчет она. Смотрит на мое тело, покрытое синяками, ушибами и мелкими ранами. Ласково гладит и целует большой синяк на груди. Прикрываю веки от удовольствия.
– Сейчас принесу кулечки и помою тебя, – выходит.
Возвращается и аккуратно одевает целлофан на мои руки и завязывает. Осторожно помогает мне залезть в ванну и обливает душем. Если она надеялась, что мой член упадет, то напрасно. Он торчит из воды, словно змея, готовившаяся к прыжку. Маша смущена, щечки раскраснелись, губки от нашего поцелуя немного припухли. Как же я хочу ее. Приседает и становится на коленки.
– Повернись спиной, – почти шепотом просит она. Выполняю.
Губкой нежно трет спину. Я балдею от ее прикосновений. Мой стояк от этого лишь усиливается. Закрываю глаза и из меня вырывается стон. Стискиваю зубы.
– Что с тобой? – обеспокоенно спрашивает Маша, заглядывая мне в лицо. Вытягиваю руки вперед.
– Я даже не могу сам себе помочь, – поворачиваюсь и киваю на свой подрагивающий и возбужденный член. – Пожалуйста, или я взорвусь.
Грудь Маши поднимается и опадает от частого и прерывистого дыхания. Раскрасневшееся лицо выдает и ее возбуждение. А затем… О Господи! Она смущаясь, берет его осторожно в руки и начинает водить вверх-вниз по всей длине. Я не в силах сдержать стоны. Так чертовски приятно чувствовать ее ласки. Приподнимаю бедра, выгибаюсь. Ооо… Ох…Да…. Большим пальцем проводит по головке. Затем опять обхватывает рукой член.
– Крепче… сожми… крепче, – рычу я, – давай… резче, – тяжело дышу. – А-а-а! – сперма выстреливает ей на руки. Меня всего трясет, словно в лихорадке. Я никогда так еще не кончал. Понятия не имел, что может быть так хорошо, когда девушка дрочит. Нет, не девушка, моя девочка. Открываю глаза. Маша смотрит на меня со смущением. Она ерзает, плотнее сжимая ноги. О, мой котенок тоже возбудилась и уже наверняка мокренькая. Злюсь, потому что не могу до нее сейчас дотронуться, помочь ей… Маша переводит взгляд на мой член, который до сих пор держит в своих руках. Поднимает на меня глаза и облизывает пересохшие губы. Член опять дергается. Стону от новой волны возбуждения.