Князь из будущего (СИ)

Покойный тудун Тоногой предлагал в свое время пустить вперед рабов с топорами, но его брату эта мысль казалась глупой. Пока они пройдут завалы, теряя людей от выстрелов в спину, гонцы поскачут во все селения, и вместо добычи всадники увидят лишь пустые веси и следы коров, что уходят в глухую чащу. А там, в чаще, их опять ждут обмазанные дерьмом и травяным ядом словенские стрелы.
- Мой хан, - склонил голову Сегеня.- Нам нельзя подходить к лесу, заметят. А если начать прорубать дорогу, то все успеют разбежаться. Нужно уйти на юг. В двух днях пути есть еще одна дорога. Она не так хороша, как здесь, но конница пройдет.
- Веди! – кивнул хан.
Войско свернуло на юг, к предгорьям Альп. Туда, где их никто не ждал. Русло небольшой речушки в это время мелело так, что конница смогла пройти, не потревожив даже травинку. Тут, вдали от обычных дорог, сторожевого поста не было. Не ходили тут авары никогда. Уж больно путь неудобный. Да и не знал его никто, кроме охотников…
***
Через неделю. Пограничный острог (совр. г.Линц, Австрия). 
- Слушай меня, Вацлав! – Дражко вглядывался в лицо парня лет тринадцати, что стоял перед ним, прикусив до боли губу. Боярин устал до того, что даже говорил с трудом. Они бились весь день, отразив три приступа. Острог пока держался, но всё уже было ясно. Парень молчал, он уже понимал, что скажет отец. А Дражко продолжил. – Еще один бой нам не выдержать. Много их, а у меня тут полсотни воев и сотня мужиков с кольями. Из них раненых половина. Мы ночью вылазку сделаем, а ты уходи. Конь у тебя будет. Делай, что хочешь, но предупреди ближнего старосту, что обры нашу засеку обошли. Он порядок знает. Пусть гонца в следующую весь шлет, а сам людей и скотину в лес уводит. Ты тоже в Новгород скачи, что есть мочи. К боярину Горану иди, он тебе поможет.
- Узнают меня обры, батя, - по-взрослому серьезно сказал мальчишка. – Я на степняка не слишком похож.
- Мы одного убитого раздели, - махнул рукой отец. – Из тех, что поменьше ростом. Возьмешь его одёжу. И шапку на глаза пониже надвинь. Мы в сторону леса ударим, туда прорываться будем. Коня в суматохе поймаем, и уходи тут же. Не мешкай.
- А ты, батя? – хлюпнул носом пацан. – Ты с мамкой тоже в лес уйдешь?
- Уйду, - кивнул головой Дражко. – Ты дело сделай. Оно превыше всего. Понял меня, сын?
- Понял, - кивнул мальчишка. – Солнце уже село, батя. Когда пойдем?
- Как только совсем темно станет, так и пойдем, - пояснил отец. – Лучше бы под утро пойти, когда сон крепче, да только не выйдет ничего. Перед рассветом обры сами ударят. Им недосуг с нами долго возиться.
Как только чернильная темень упала на земли бывшего рода Буривоя, лагерь затих. Всадники тоже устали. Упрямая застава, куда набились жители городка, держалась весь день. Ровный квадрат с четырьмя башнями был невесть каким укреплением. Но лучники, что в тех башнях засели, побили множество воинов. Немало их осталось и под стенами, изрубленных топорами и пронзенных едва оструганными кольями местной деревенщины. Хотя, там были и воины тоже. И судя по количеству убитых, воины неплохие.
Хан Турсун довольно жмурился. В городке взяли неплохую добычу. В домах нашли много меха, соли и железа. Хорутане убегали в спешке, побросав добро. Раб показал, где прячут зерно, и коней накормили отборным ячменем. Да, и вообще, словене тут оказались зажиточными, что было непривычно для его глаза. Хан занял дом на окраине, из тех, что был побольше. Пока воины развлекались с новыми рабынями, которых наловили по дороге, он думал. Торчать здесь – напрасно терять время. Настоящая цель – впереди. Богатейший торг, где еще не слышали об их набеге. Нужно заканчивать с этим острогом, нельзя оставлять воинов за спиной. Ведь по этой дороге погонят в степь рабов и скот. Нельзя допускать ударов в спину. Утром, перед самым рассветом, они снова пойдут на штурм. Они вырежут всех, кто спрятался за стенами, а потом вихрем поскачут на запад, чтобы опередить весть о себе. Хану не спалось, он думал, гоняя в голове обрывки мыслей. Пока все шло неплохо. Если бы не этот раб, он потерял бы куда больше воинов. Надо будет наградить его. Хваткий малый. Такой верный пес ему пригодится. Ведь теперь половину дани придется засылать кагану. Без верных людишек никуда. Но что это? Шум?
 
Хан встрепенулся и, схватив меч, вышел на улицу. Вылазка! Ну, надо же!
- К оружию! – ревели часовые, поднимая на ноги лагерь.
А шум все приближался. Обреченные решили прорваться в лес, и они шли прямо на него. Турсун вернулся в избу, и пинком выгнал наружу скулящую молодуху из местных. Доспех, пояс, шлем! Он готов. Нукеры выжидательно смотрели на него, ожидая приказа.
- Вперед! – рыкнул хан. - Поджигайте дома! Не видно же ничего!
Камышовые крыши весело вспыхнули, освещая картину боя. Всадники, что взяли городишко в кольцо, еще толком не пришли в себя. Они выскакивали из домов, которые поджигались по приказу хана. Авары натягивали тетиву и сбивались в кучки. Воевать пешими авары умели плохо. Нет, не так… Они вообще не умели воевать пешими, а потому строй щитоносцев, ощетинившихся копьями, проходил через рыхлую толпу степняков, словно нож сквозь масло. У всадников ведь даже щитов не было. Они воевали издалека, расстреливая пешего врага. Отчаянный прорыв мог бы увенчаться успехом, но в словен уже полетели стрелы. То один, то другой оседал, поймав смертельное жало. Лишь десяток, что шел впереди, был неуязвим. Они были одеты в плотную кожу. Все, кроме одного. Могучий воин, на котором кольчуга сидела плотно, словно мокрая рубаха, рубил длинным мечом направо и налево. Авары, что были одеты в овчинные безрукавки, падали вокруг него, словно спелые снопы. Мечи у них были редкостью. Длинные ножи и булавы, да иногда легкое копьецо.
- Бабы и дети, в лес! – заревел Дражко, разворачивая строй так, чтобы прикрыть убегающих. Сам он и его воины медленно отступали, отбиваясь от наскоков авар. Впрочем, их везение уже закончилось. Считанные минуты, и опытные воины, коими были авары, взялись за них всерьез. Стрелы полетели густо, а через толпу легких воинов пробиралась элита степного войска – воины в чешуйчатых доспехах, вооруженные длинными копьями.
- Разойтись всем! – приказал хан Турсун, который выехал вперед. – Бейте в ноги!
Авары отхлынули, оставив на траве десяток друзей. Засвистели стрелы, которые ранили незащищенные ноги доспешных воинов.
- Вперед! – скомандовал Дражко, у которого в ноге тоже торчала стрела. На него холодным оценивающим взглядом смотрел немолодой воин с уродливым черепом в роскошном доспехе из железных пластин. Длинные косы спускались из-под шлема, но это не вызывало улыбки. Тот воин на бабу не был похож совсем. А уж его оскал и вовсе не сулил ничего хорошего. Воин поймал взгляд Дражко, спешился и встал перед ним.
- Ты сейчас умрешь, раб, - проговорил хан на ломаном языке словен. Ему была знакома их речь, ведь он воевал с ними бок о бок. – Никому не трогать его! Он мой!
- Пошел ты в жопу, овцеёб! - выплюнул в его сторону Дражко и пошел на обрина, хромая. Он говорил между ударами. – Я тебе не раб… Я воин, которого сам князь за храбрость при всем войске наградил… И я жупан этой области… Яровит сегодня примет меня. Дадут боги, и тебя с собой заберу, кикимора болотная.
Дражко усилил натиск. Товарищи падали вокруг него. Авары держали их длинными копьями на расстоянии, и методично расстреливали одного за другим. Турсун взмахнул мечом, но Дражко отбил удар щитом, в котором торчали обломки десятка стрел.
- Тебе, сучий выкидыш, мамка на голову в детстве села? – спросил Дражко, махнув мечом перед носом хана. А между ударами он продолжал говорить, выплевывая короткие рубленые фразы. – Я бы ей засадил, да она, небось, воняет еще хуже, чем ты… И такая же страхолюдная, небось… Или еще страшнее… Хотя куда еще-то… Таких уродов, как ты, еще поискать…
Турсун не реагировал на оскорбления, он же не мальчишка. Он воевал с холодной головой и не велся на дешевые уловки. Хан был свеж и легко уходил от ударов. Звона клинков не было. Меч принимали на щит или просто уклонялись. Ударить лезвием по железу было немыслимо. Несколько ударов, и драгоценному оружию конец. Никакая заточка не выправит выщерблин в металле. После такого кощунства придется меч на перековку отдавать. Только на плоскую часть могли удар принять, но и этого старались не делать.