Рождение в Аду (ЛП)

Буревестник[3]забрал Рэя в свое гнездо, где маленькие детеныши ждали, чтобы сожрать его живьем.
Перевод: Zanahorras
 "Рождение в Аду" 
Гнилостная вонь заполнила ауру комнаты. С переплетения древних труб медленно капало в переполненные ведра. Древесина разбухла и пропиталось водой, прогибаясь от избытка влаги. Пол был сделан из потрескавшегося и потускневшего бетона. Стены покрыла плесень и грязь, что усугубляло мерзость подвала. Это была отвратительная, всеобъемлющая атмосфера горя< женщина закричала.
Конечности напряглись, когда она туго натянула веревки, которые ее связывали. Как рыба, она барахталась и извивалась, обнаженное тело ударилось о старый деревянный стол. Она вскрикнула.
- Начинается!
Он появился из темного угла подвала, выглядя дьявольски в свете раскачивающейся лампы на крюке. На нем была грязная белая майка, заправленная в старые синие джинсы. Мужчина насвистывал тихую мелодию, приближаясь к обнаженной беременной женщине. У основания стола он наклонился и поднял большой кожаный фартук. Надел его.
Она продолжала тужиться и напрягаться, крича, когда пот лился по ее лицу, шее и груди.
- Помоги мне!
- Ш-ш-ш, дыши, милая, - прошептал мужчина, пробегая пальцами по ее мягким волосам.
Он пододвинул металлический табурет и устроился у нее между ног.
- Папа, это так больно, - oна успела выдохнуть, прежде чем раздался новый крик.
Он сдерживал слезы; ему было ненавистно видеть ее мучения.
- Я знаю, милая, я знаю.
Мужчина протянул руку и схватил ее за колено. Она продолжала плакать, когда родовые схватки пронзили все ее тело. Он потянулся к ящику с инструментами, который лежал рядом со столом, немного пошуршал внутри него.
- Так, мне нужно, чтобы ты тужилась, дорогая.
- Папочка...
- Тужься, дорогая. Тебе нужно тужиться.
- Я хочу поехать в больницу.
- Это не вариант, милая. Ты знаешь, что сделают в больнице. Мы сами о себе заботимся, а теперь мне нужно, чтобы ты послушала меня и тужилась.
- О, Боже! – женщина напряглась.
Ее вопли пронзили его барабанные перепонки. Он почувствовал, как его мозг загрохотал внутри черепа. Показалась головка. Улыбка озарила лицо мужчины. Он подставил руки, пока продолжались роды, и позволил ребенку упасть в них.
Младенец закричал. Он замахал своими маленькими ручками и ножками, когда сделал первый вдох. Женщина подняла голову, отчаянно пытаясь разглядеть ребенка.
- Папа, дай мне посмотреть.
Он проигнорировал ее, потянувшись к ящику с инструментами. Вытащил садовые ножницы и перерезал пуповину.
- Это мальчик. Твой первый ребенок - мальчик, - взволнованно сказал он.
Дочь наклонилась и улыбнулась отцу.
- Ты имеешь в виду - наш ребенок.
- Правильно, детка... наш ребенок.
- Ты можешь сделать это, если хочешь, я знаю, какое удовольствие это тебе приносит.
- Нет, детка, ты должна это сделать, - oн покачал головой. - Это твой первенец. С рождением ребенка приходит большая ответственность.
- Мы должны сделать это вместе.
Его не нужно было больше убеждать и, как ребенок в кондитерской, он кивнул.
- Хорошо, - мужчина встал и отнес ребенка к маленькому стальному столику. Он положил его на холодную поверхность и вернулся к дочери, наклонился и начал разрезать веревки. - Удивительно видеть тебя на этом столе. Твоя мать рожала бесчисленное количество раз именно на этом столе, как и твоя сестра. Теперь ты стала женщиной, моя милая маленькая девочка.
Когда путы исчезли, женщина оторвала свое измученное тело от стола. Она нетерпеливо подошла босыми ногами к металлическому столику. Папа был прямо позади, обнимая ее. Она протянула руку назад и потерла его лицо, когда он поцеловал ее в шею. Оба посмотрели на маленького плачущего младенца.
- Он такой красивый, - oна попыталась сдержать слезы.
- Так и есть.
Он взял ее руку в свою, медленно потянув ее через стол. Ладони легли на металлический молоток. Женщина улыбнулась, проводя пальцами по маленькому металлическому предмету. По всему ее телу прошла волна возбуждения, похожего на сексуальное.
 
- Я мокрая, – прошептала она.
A он выдохнул ей в ухо:
- Это твой первый раз. Ты запомнишь это навсегда.
Женщина обхватила ладонью рукоять молотка, поднимая его. Она почувствовала, как рука отца все еще сжимает ее. Вместе они подняли молоток высоко в воздух над плачущим младенцем.
- Я люблю тебя, Папочка.
- Я люблю тебя, детка.
И с этими словами они вдвоем обрушили молоток на ребенка. Его крики мгновенно прекратились, когда череп раскололся. Кровь и мозговое вещество вылились из отверстия на стол. Они снова подняли молоток, и когда он опустился, брюшко лопнуло, как пиньята[4]. Кровь брызнула по всему ее обнаженному телу, когда она истерически рассмеялась. Они еще несколько раз опустили молоток, прежде чем бросить орудие. Женщина повернулась в объятиях отца и взволнованно посмотрела ему в глаза.
- Я сделала это.
- Ты сделала. И в следующий раз ты сможешь сделать это сама.
- Я не могу дождаться своего следующего ребенка.
Он держал ее в темном подвале, целуя под светом настольной лампы.
Наверху, на кухне, мать тихонько напевала какую-то мелодию. Она мыла посуду, когда взволнованно повернулась к двери в подвал.
- Готово. Моя маленькая девочка теперь совсем взрослая.
Перевод: Виталий Бусловских
 "Эмерсоны" 
В Аппалачах Бог играет уникальную роль. Бог народа гор - мстительное дерьмо, от которого воняет ветхозаветным бормотанием. Его нужно бояться, но его последователи... Позвольте мне рассказать вам. Позвольте мне, блядь, объяснить вам все о садистских, гневных последователях народа гор. Святой Христос, ты никогда не встречал столько отмороженных людей. Даже самые острые змеиные евангелистские языки содрогнулись бы от того, что эти маленькие изолированные городки провозгласили Богом.
Религия никогда не приносит ничего хорошего. Я тверд в этом и довольно непреклонен. Я сам вырос в горной местности, и мне очень повезло, что я попал в более прогрессивную семью. Мой отец не хотел, чтобы в доме жили святоши или библеисты.
Однажды, когда мне было шесть лет, папа рассказал мне библейскую историю о том, что Бог сжег заживо кучу людей, потому что считал их не более, чем сексуальными извращенцами.
- Что такое сексуальное извращение? - спросил я у папы.
- Ну, это означает не что иное, как то, что ты не такой, как все. Не знаю, как ты, но я не думаю, что кого-то нужно сжигать заживо за то, что он не такой, как все.
В словах моего отца было столько смысла для меня, и я благодарен за то, что меня воспитали замечательные родители.
Я взглянул на него и спросил:
- Папа, почему Богу нужно было продолжать убивать детей Содома? Что они сделали плохого?
И знаете, что ответил мой папа?
- Проще говоря, Бог - мудак.
Вы, янки сверху, этого не поймете, я тоже не жду, что это поймет какой-нибудь голливудский красавчик. Но произнести такое богохульство в горной местности было неслыханно. Никто так не делал. Серьезно. Я готов поспорить, что до сих пор существует старинный закон, который разрешает судам забивать людей камнями до смерти за такие разговоры.
Эмерсоны переехали в Кингс-Крик из Алабамы, сняли дом рядом с магазином, когда мне было тринадцать. Они были мрачными людьми, которые обычно ни с кем не общались в городе, если только это не было абсолютно неизбежно или для распространения ядовитого христианства патриарха семьи.
Питер Эмерсон был еще тот тип, скажу я вам. Однажды он назвал мою маму блудницей за то, что она принимала солнечные ванны на нашем собственном заднем дворе. Этот парень просто кричал "Блудница!" из окна собственной кухни. Он кричал так громко, что я слышал его изнутри, когда все окна были закрыты. Папа был очень расстроен из-за этого. Я испугался, я честно ожидал, что он оторвет этому человеку голову, но нет. Раздраженный, он просто покачал головой и назвал его жалким мудаком.