Сказка старого эльфийского замка (СИ)
— Что же с тобой такое произошло, малыш?! — воскликнула девушка, сдерживая набегающие слезы, и не замечая даже, что обратилась к герцогскому сыну, как к простому больному ребенку.
— Не что, а — кто, — поправил тот, тоже не обратив внимания на обращение.
— Кто?! — еще в большем ужасе от мысли, что у кого-то поднялась рука на малыша, эхом повторила Лисса.
— Говорят разное… — дернув плечами, видимо пытаясь пожать ими, ответил тот. И не меняя тона, так же спокойно спросил: — Можно я сяду с вами рядом принцесса, а то мне долго стоять труднее, даже чем ходить.
— Конечно, конечно, — поспешила девушка с ответом, расправляя на кровати затертую меховую полость, что принесли ей только что, в дополнении к одеялу. — И не зови меня принцессой — я всего лишь графская дочь. Так что вполне можешь обращаться ко мне по имени. Меня зовут Фелиссамэ. Или можно проще — Лисса.
— А я думал ты принцесса, раз невеста принца, — уже более бойко высказался мальчик, тоже легко переходя на — ты.
— Нет, на принцессах женятся только каждый третий наследный принц или король в династии. Потому как человеческих королевских Семей на данный момент всего шесть. И чтоб кровь часто не смешивать в Обители им подбирают пару без близких родственных связей. А в другое время принцы женятся просто на девушках из знатных семей, — объяснила она ему.
— Да, я читал. Теперь вспомнил. Ты немного не права в отношении причины брака между детьми из Первых Семей. Там есть какое-то древнее пророчество, чтоб обязательно смешивать кровь Темного, от которого все королевские Семьи и произошли. Потому строго третье поколение и женят на принцессах из других стран, — довольный, что вспомнил о прочитанном так к месту и блеснул перед новой знакомой знаниями, мальчик широко и совсем по-детски улыбнулся. — И можешь тоже звать меня просто по имени, — продолжая сиять, предложил он.
А Лисса заворожено разглядывала его лицо. В отличие от изуродованного кем-то тела, мордашка его была необычайно хороша. Белая кожа с легким румянцем, правильные аристократические черты, которые уже определенно проглядывались сквозь детскую округлость, карие глаза отца и светло-каштановые волосы матери, которые золотились в теплом свете зависших над их головами огоньков. И, несмотря на темные глаза, весь его облик выдавал определенное сходство с членами всей королевской семьи — и Кайей, и Кайреном, и… ну, да, ее дорогим и родным Ройдженом. Наверное, он именно вот так и выглядел в детстве — как племянник.
Разглядывая мальчика, Лисса молчала и, похоже, при сравнении этого ребенка и любимого мужчины, ее глаза выразили нечто грустное, потому что Арин погладил ее по руке и сказал:
— Не печалься. Ты, наверное, хотела спросить, кто со мной сделал такое? Но боишься меня обидеть таким вопросом. Да?
Лисса молча кивнула — так было проще, раз он ожидал подобного ответа. Не рассказывать же ребенку, что при взгляде на него, в ней поднялся целый ураган совсем нерадостных чувств — тоска по любимому мужчине, его дяде, которого он не знал, но на которого был поразительно похож, ощущение одиночества от понимания, что того рядом нет и страх, что возможно никогда больше его не увидит.
Мальчик тем временем поежился и потер ладошки. Лиса спохватилась и, отринув все свои горести, обратила внимание на ребенка сидевшего рядом с ней. Он явно замерз. Камин, хоть и горел ярко, но за два дня стылое помещение прогреть так и не успел до конца. А жаровня, которую принесли вместе с мехом, пообещали разжечь только к ночи, когда за окном ударит сильный мороз. Так что, не особенно заботясь о правилах поведения, принятых в обществе, благо Арен и сам, похоже, к ним серьезно не относился, девушка распахнула свой подбитый мехом плащ и накрыла им ребенка, крепко прижав к себе.
— Спасибо. А то я сильно мерзлявый, а у тебя тут совсем не лето, — пошутил пацан, ерзая у нее под рукой и устраиваясь поудобнее. А потом с чисто детской непосредственностью вернулся к прежней теме: — Ну, слушай. Никто меня специально не уродовал и не избивал, как ты, похоже, подумала. Кое-кто говорит, что в этом повинна моя мать, которая долго не хотела признавать, что снова в тягости и лечилась от всяких болезней, чем не попадя. Но лично я склонен думать, что во всем виновата магия отца. Ты же знаешь, что маги бесплодны? Во-от, а у батюшки Дар был запечатан почти до двадцать второй зимы. Мои братья родились еще как бы от обычного мужчины. А потом, когда он стал практиковать, все посчитали, что детей больше и у него не будет. Но обычно ведь как? В ребенке проявляется Дар и он им начинает пользоваться. И ко времени, когда одаренный может уже… это… ну, ты поняла? Или тоже пока не знаешь точно? Ты ж еще только невеста, а не жена… В общем, проходят годы, как он уже пользует магию, пока становится взрослым — поэтому деток и не получается. А отец-то, как я уже сказал, взрослым Дар использовать начал — вот и случился я, такой изломанный. Почти через восемь зим, как он магичить начал.
— То есть, ты считаешь, что Дар отца развивался по нарастающей, а уже имеющаяся способность иметь детей, затухала в нем тоже постепенно? — сделала вывод Лисса из слов мальчика.
— Угу, — с достоинством кивнув головой, подтвердил он.
— И ты сам да этого додумался?! — пораженно воскликнула девушка. Все же мальчик был еще мал для таких сложных умозаключений.
— Ну, нет — не совсем… — чуть сбавив нравоучительный тон, пошел на попятную Арин, — где-то что-то услышал, где-то что-то сравнил, ну, и что-то додумал сам. Я, знаешь ли, очень много читаю! И потом… ты, наверное, из-за моего роста подумала, что мне меньше зим, чем есть на самом деле?! Сколь даешь? — и хитро глянул на нее искоса.
После получаса общения и его последних слов Лисса, конечно, уже догадывалась, что относительно его примерного возраста вначале была не права. Но разочаровывать ребенка не стала — уж больно заинтересованным и ожидающим ее промаха взглядом он глядел на нее. А, как она подозревала уже, радостных и интересных моментов в жизни этого малыша было не много.
— Ну-у… зим семь— восемь… — выдала Лисса первую версию, что пришла ей в голову, когда она только разглядела мальчика.
— А вот и нет! Через месяц мне будет уже одиннадцать! — выдал он тоном, которым говорят, как минимум о грядущем совершеннолетии, и гордо вскинул он голову.
Девушка, как от нее и ожидалось, пораженно покачала головой. Говорить, что и одиннадцать зим еще никак не взрослость, она, конечно, не стала. Впрочем, ей и самой до второго — полного, совершеннолетия, еще стоило дорасти. И дожить…
Вдруг, в отдалении раздался скрип отпираемой решетки. Мальчик подхватился и, вынырнув одним махом из-под ее руки и полы плаща, кинулся к потайному ходу. Уже в самой дыре он остановился и, обернувшись, шепотом бросил:
— Это тебе трапезу несут. Я пережду и вернусь после. И это… не обижайся, но так надо. А то этот меня тут унюхает чего доброго — с него станется, — и с этими словами Арин что-то достал из кармана и бросил на середину комнаты, а сам под шорох сдвигаемого камня скрылся в проходе.
Не успела стена встать на место, как это что-то вспыхнуло и выпустило клубок дыма.
К тому моменту, как отпирали уже комнату, дым рассеялся, а по помещению плыл… плыла страшная вонь — к усилившемуся запаху плесени добавились еще и весьма впечатляющие «ароматы» гнилых фруктов и мышиного дерьма.
В общем, когда оборотень с подносом зашел в дверь, Лиссы он не увидел, а только, скорее всего, услышал — ее выворачивало в туалетном закутке.
— Фуй, что за гадостью тут у тебя воняет?! А еще девица из благородных! Что, без прислуги сама совсем жить не умеешь? Остатки от еды выкидывать надо, а не в угол кидать! А то вон и мышей уже развела, скоро и крысы объявятся! Если еще раз такое учую, то посажу на один хлеб и воду, даром, что господином велено тебя прилично кормить. А то путь сам приходит сюда и эту гадость нюхает! — под это недовольное бурчание раздался сначала стук подноса, поставленного на стол, и, конечно же, вторивший ему дзинь посуды, потом шуршанье у камина и уже последнее высказывание завершилось ударом тяжелой двери о косяк. И все — лишь тяжелые, чуть шаркающие, удаляющиеся шаги.