Сказка старого эльфийского замка (СИ)
— Воспитания! Образования достойного! Ее опекун воспитывал — мало того, что мужик, а не дама, так еще и оборотень бродячий! Он ей даже учителей не нанимал, потому что не на что было. Он сам ее учил! Нет, ты подумай только, сам, без учителей! У них там, видишь ли, какая-то старая библиотека имелась! А библиотека та, даже не от простых людей им досталась, а от эльфов!
— Так, — резко сказал король, — вилкой, ножом пользоваться умеет? Салфетку на коленях перед едой раскладывает? Спину держит прямо? Хватит и этого, чтоб ее народу представить! А там или научиться всему, или молча стоять за троном станет. Главное, знатная кровь для будущих наследников и счастье Ройджена!
— Да какое счастье, — опять возопил Архимаг, подкатив досадливо глаза, — он этой малограмотной крестьянкой утомиться через месяц! А на счет крови, я тебе вот, что скажу! В Эльмерской Семье уже три поколения не рождалось одаренных, а у Силвэйских, как я посмотрел, даже пять! Нельзя такую девицу брать в род!
— Мы в Лиллаке еще месяца два поживем, а может, и до самых зимних праздников останемся. Вот и посмотрим: утомиться ли принц от нее, как сама девица себя вести станет, захочет ли учиться… а пока, давай закончим эти пререкания на пустом месте, — и король повел рукой, давая понять, что разговаривать больше не намерен.
Владиус насупил недовольно брови, но все-таки вышел из комнаты. Кто, как не он, знал, что в таком настроении, в котором находился Кай, разговора не получится. Да, король был мягок характером, но если его довели, то только тверже становился в своих убеждениях, и его уже было не сдвинуть с места.
Впрочем, не так уж Кай разозлился, больше как раз и сыграл на этом якобы знании себя Владиусом, который знал его с детства и считал, что читает, как раскрытую книгу. Нет, злости на старого друга не было. Кайрен даже понимал его отчасти, но пороть горячку в отношении привезенной из старого замка девочки, он не собирался. Да и другим не позволит!
Сейчас брат влюблен так, как бывает только один раз в жизни — всепоглощающе и беззаветно. Вот действительно месяцок пройдет, тогда и ясно станет. Поскольку, если девочка действительно окажется деревенской… мда, дурой, то такой мужчина, как Ройджен — образованный, воспитанный и вполне умеющий обращаться с женщинами, это быстро поймет. А про фавориток… и просто подружек брата, Каю, как собственно и Владиусу, докладывали регулярно. Так что то, что брат имел определенный опыт общения и с придворными дамами, и с горожанками, и с самыми простыми селянками, король знал точно. Да… идоступные дома посещал бывало, что Кайрену не очень нравилось, но Архимаг на это смеялся и махал рукой — мол, сей интерес не надолго. Так, собственно, и вышло.
Да и он присмотрится к девочке повнимательней. Здесь, в тихой домашней обстановке, когда нет никого из придворных рядом, никто не мельтешит перед глазами и не пытается всунуться в каждую дырку, ничего не мешает Кайрену и побеседовать с девочкой лично, и понаблюдать за ней издалека… да и за ними с братом вместе.
Возможно, конечно, что он сам смотрел на это дело однобоко, ставя во главу угла чувства — вообще, и испытываемые братом в частности, но ломать его теперь, когда эти чувства с ним случились, Кай не хотел. Да, его собственный чувственный опят был небольшим. Но как раз именно он, со своими жизненными ограничениями, и умел ценить в жизни те чудныемалости, что выпадают на долю каждого. Но вот кроме него, большинство тех «каждых», проходят мимо, не замечая «малостей», потом жалуются, что жизнь их сера и однообразна.
К тому же, опять именно он, в отличие от многих, научен был жизнью больше наблюдать со стороны, чем участвовать в чем-то. И это увиденное осмысливать Кай тоже умел. Так что опыт, пусть не свой, но зато многих, он был способен сложить и вывести какую-то закономерность. И в отношении чувств выходило, что если ломать нечто настоящее, или отрицать, или просто не найти, то большого счастья в жизни не будет. А такой судьбы он брату не хотел. Поскольку править королевством это ведь не только внешняя сторона — почет, преклонение, власть надо всеми, это, в первую очередь, труд каждодневный и кропотливый. И если не иметь отдушины настоящей, то этот труд, при всей своей внешней яркости, становится похуже каторги.
Да, некоторые из правителей находили ее, отдушину эту, в чем-то ином, а не в искреннем чувстве. В охоте, накоплении богатства и даже в женщинах… но как бы не тех. Но этого почему-то всего и всегда становилось мало. И тут начиналась погоня за большим, что, как правило, сказывалось… да, на том же каждодневном и кропотливом труде. Примеров в истории достаточно…
И если уж Ройджен нашел нечто подобное, то пусть это останется с ним.
Эти мысли о возможном счастье для брата, почему-то качнули мысли короля в другую сторону — туда, где уже привычно тоскливо в отдалении маячила история их семьи. Та, что когда-то его даже пугала, особенно в юности — после осознания своей возможной неполноценности в женских глазах.
История их родителей своей красотой могла бы считаться достойной старых сказок, если б финал ее не был столь печален. Вообще, если говорить честно, то их отцу с женщинами не везло. Нет, его жены были приятными внешне и чисты помыслами, но, как не прискорбно это осознавать, довольно слабы здоровьем. За что такая доля была дана именно этому сыну Эльмерской Семьи? Кто знает… но против Воли Светлого, как говориться, не пойдешь.
И первая жена Гарета, тогда еще Наследника, выбранная ему отцом из знатной герцогской семьи, так и не смогла родить ему сына. А две дочери, которые выжили, оказались слабы, как их мать. Хотя возможно не телом, но духом точно. И обе в юном возрасте ушли в обитель, став полностью потерянными для Семьи.
А история родителей, началась, когда король Гарет, тогда уже не юный, а вполне зрелый мужчина, не только с пяток зим правил, но и столько же вдовел. Встретил он дочь разорившегося барона, когда выезжал в одну из северных провинций на охоту. Это дело, как известно, он любил и близлежащими к столице лесами, как нынешний двор, себя не ограничивал.
Лизея же тогда была юна и неимоверно красива. Огненные волосы, темно-карие глаза, румяные щеки и заливистый искрящийся смех, который, думается, и привлек к ней в первую очередь зрелого мужчину. Она на тот год еще не была представлена ко двору по причине своей крайней молодости. Чего, впрочем, могло и не случиться, поскольку батюшка ее был небогат, а достойная отправка в столицу знатной девицы требовала немалых затрат. Но Судьба распорядилась иначе — малый двор разместился неподалеку от поместья барона, и встреча короля с его будущей женой состоялась.
Потом говорили, что отцу королевы следовало повременить с согласием на свадьбу, поскольку его дочь была еще очень молода. Но барон, понимая, что в очереди в опочивальню правителя уже не один год стоят девицы из более знатных и богатых семей, ни отказывать Гарету, ни даже тянуть с благословением, тогда не стал. Так что, едва успев свернуть охоту, в столицу король уже возвращался с невестой. А под предлогом, что этот королевский брак не первый, и свадьбу сыгралине затягивая.
Опять же, в озвученной всем версии считалось, что здоровье матери подорвало рождение двойни в столь юном возрасте. Может и так, но… у Кая были на этот счет и свои предположения. Все же шестнадцать зим для изначально сильной и здоровой девушки, как говорили о ней те, кто знал ее раньше, и надзор лучших целителей королевства, это вполне приличные условия для деторождения. Но Кай помнил мать уже не веселой и румяной женщиной, а скорее призрачным каким-то видением. Да, прекрасным и нежным к ним с Кайриной, но казавшимся уже тогда, в их раннее детство, потерянным и несчастным. Он не помнил, чтоб она надолго выходила из своих покоев, и уж тем более ездила по стране с отцом или выезжала на охоту. А уж рождения Ройджена она и вовсе не пережила.
Так что, со всем уважением к отцу и любовью, Кай всегда считал, что их с матерью сказка не задалась с самого начала, поскольку Лизея просто никогда не отвечала на бурные чувства мужа к ней. Что там было в самой ранней юности матери, Кайрен не знал. Толи влюбленность в кого-то другого уже случилась, к тому моменту, как король ее возжелал, толи просто выросшая на свободе обедневшего поместья девочка, не смогла смериться с золотой клеткой и так и не приняла мужчину, который ее в ней держал. Но то, что мать не была счастлива во дворце и не пылала чувствами к отцу, это Кайрен помнил четко.