Поцелуй аспида (СИ)

— Мы все выполняли её приказы, совершая ужасное, лишь ради шанса заслужить право быть сегодня здесь. Мы вершили зло — не оценивая и не колеблясь. И ты, Хэм, заслужил это право больше, чем кто-либо из нас, но посмотри на нее… Она почти ребенок, а твои аппетиты и в лучшие времена с трудом могли удовлетворить даже самые распутные из бессмертных, не то, что смертная девственница.
— Ты ведь невинна? — спросил меня капитан Аспидов.
— Д-да, — то ли краснея то ли бледнея, ответила я.
— Сок черной бузины мог бы решить эту проблему, — подсказал Крайт.
— Сок поможет ей продержаться, но не защитит от увечий, — покачал головой капитан.
— Мне плевать, — почти прорычал Хэм. — Я не брал девственницу, должно быть, тысячу лет. Она — моя законная награда.
— Послушай, Эфаир, — тронув предводителя за плечо, вмешался в спор Крайт.
Его голос звучал уверенно и даже как-то расслабленно. Как пропитанное ядом тонкое жало, расчетливо ожидающее своего часа в коконе из нежного пуха. В этом гипнотическом голосе, вдруг поняла я, воплощалось само коварство.
— Я знаю, как нам поступить. Мой яд в малых дозах… он способен исцелять. Мы подготовим ее, насколько это возможно. Пускай Хэм будет первым. Ты же понимаешь, его природа такова, что ноша целибата равносильна безумию. Умбрия… она… всегда знает, какое наказание будет для нас самым мучительным.
Внезапно Крайт осекся, а затем медленно склонил голову, будто повинился.
— Прости меня, я позволил себе забыть. Для той, кто повелевает тенями, нет секретов, произнесенных в темноте. На рассвете она спросит с нас за каждое слово.
— Можешь говорить открыто, — успокоил его капитан. В его голосе смешались решительность и горечь: — Я спрятал нас на эту ночь от королевского ока… Нам давно пора перестать искать справедливость в её жестокости. Она накажет нас в любом случае, просто потому, что мы посмели воспользоваться своим правом, даже если она сама и даровала его нам.
Эти загадочные «она» и «её» порядком напугали меня. Стоящая на лесной поляне троица сама по себе являлась угрозой, с которой любому пришлось бы считаться. Так кем же должна быть та, которая сумела вызвать у них такие осязаемые ненависть и смирение?
— Выпей! — достав откуда-то стеклянный пузырек, по размерам едва превосходящий коробок спичек, вновь сосредоточил на мне своё внимание Эфаир.
Я насторожено посмотрела на емкость, до половины заполненную чем-то черным и искрящимся.
— Что это?
— Благо для тебя. Пей!
Что-то в голосе капитана заставило меня подчиниться. Подрагивающими руками, я сняла печать и понюхала содержимое пузырька. В нос ударил резкий, но пряный запах чего-то травянистого.
— Это тот самый яд, который исцеляет? — на всякий случай уточнила я.
— Нет.
Эфаир смотрел на мои губы, возле которых я опасливо задержала склянку, с таким неприкрытым вожделением, что мной снова овладело инстинктивное желание пуститься в бегство.
Я ни на секунду не забывала, в каком виде находится моя одежда, преодолевая инстинктивное желание прикрыться. Вот уж действительно выпуск во взрослую жизнь. Пронизанные горькой иронией мысли метались в тяжелой голове.
— Пей же! — теперь уже торопил Крайт, оказывается, пребывающий в нетерпении ничуть не меньше Хэма.
Деваться мне было некуда. Заставляя себя верить в лучшее, я сделала глоток, а затем и вовсе осушила пузырек до дна.
На вкус зелье оказалось кисловато-терпким, ничего из ряда вон, вполне терпимое и, к сожалению, не на спирту. Легкий хмель, пожалуй, пришелся бы сейчас кстати. Тело болезненно ныло от нервного напряжения, но перевести дух по известным причинам не получалось. Все самое страшное по-прежнему поджидало меня впереди. С другой стороны, я страшилась потерять контроль над собственным сознанием. Хотелось верить, что покуда нахожусь в трезвом уме, ничего непоправимого со мной не случится.
Наконец зелье подействовало. Умиротворение, совершенно неуместное, игнорируя всякий здравый смысл, разлилось по телу. Стало легко и спокойно. Я привалилась к растущему за спиной дереву и с наслаждением вдохнула упоительный аромат ночного леса. Почему я раньше не замечала, как здесь красиво? Теплая летняя ночь преобразилась и заиграла новыми оттенками. Однообразная палитра цветов вдруг наполнились глубиной и непередаваемой прелестью. Черный обратился блестящим обсидианом. Синий и темно-фиолетовый переливались точно маслянистые озера краски на новенькой палитре. Серый плыл загадочной дымкой над землей, газовой шалью кутая многочисленные деревья, укрывая голубоватые травы.
 
— Потрясающе, — запрокинув голову, протянула я, всматриваясь в хитрый узор раскидистой древесной кроны.
Кажется, это была ива.
— Вы могли бы озолотиться, продавая эту штуку по сходной цене.
Я понимала, что болтаю глупости, но вместе с напряжением рассеялась и настороженность. Невыразимая безмятежность вытеснила страх, настолько окрылив меня, что я закрыла глаза и про себя запела:
«Ромашки спрятались, поникли лютики…»
Кто-то тихо засмеялся. Этот смех прошелся невесомой лаской по моей коже. В ответ я практически замурлыкала.
— Так-то лучше, — касаясь теплыми губами моего уха, прошептал божественно-прекрасный мужской голос.
— Крайт, — прошептала я и повернулась навстречу бархатному звуку.
Наши губы встретились, и от внезапного головокружения я крепко обхватила его за плечи. Теперь меня уже заботили не красоты сумеречного леса, а то, что тело мое оказалось постыдно податливым и буквально молило о прикосновениях.
— А что, — подставив шею под жаркие поцелуи высокородного сида, спросила я, — мы будем это делать прямо тут, на голой земле?
И снова в воздухе зазвучал приглушенный мужской смех. Только теперь смеялся не Крайт, а Эфаир, который каким-то образом оказался позади меня, и теперь я уже упиралась спиной не в ствол ивы, а в его широкую твердую грудь.
Губы капитана легкими поцелуями покрывали мое плечо. Руки заскользили по бедрам и, достигнув паха, с силой прижали к себе. Я почувствовала, как в ягодицы уперся его напряженный член, и вместо того, чтобы отпрянуть, бесстыдно потерлась о него.
Ноги меня едва держали. Если бы не кокон из сильных тел, служивших своеобразной опорой, я бы давно распласталась на колком ковре соснового подлеска. Не скажу, что страх окончательно растаял в тумане нарастающего угара, но происходящее со мной было так ошеломляюще ново, так непереносимо остро, что неизбежно рождало опасение сгореть, превратиться в невесомый пепел.
Я застонала. Громко. Призывно. Нетерпеливо.
Кто-то снял с меня платье, и я осталась в одном нижнем белье. Вполне целомудренном, совсем не созданном для соблазнения. Теплый ночной ветерок оказался прохладнее разгоряченной кожи, и я зябко поежилась. Вдруг, лишившись своей живой опоры, я оказалась одна посреди круглой поляны, прямо на глазах зарастающей густой курчавой зеленью. Она казалась мягкой даже на взгляд.
— Это мой подарок тебе, — появившись точно сотканный из воздуха, сказал Хэм и медленно опустил меня в душистые травы.
Я не отрываясь глядела в его многоцветные глаза, манящие губительной, нездешней красотой, и отстраненно размышляла. Несмотря на дурман, несмотря на свою безоговорочную капитуляцию, я все еще помнила — он опасен для меня. Однако сейчас, всматриваясь в его лицо, словно обнаженное страстью, я никак не могла в это поверить.
Он лежал сверху, удерживая вес своего массивного тела на руках. От усилий мышцы на предплечьях Аспида напряглись, и я, не сдержав порыва, провела по ним руками. В ответ на мои прикосновения его тело, покрытое легкой испариной, засияло. Этот мягкий чарующий свет коснулся и меня. С недоверием ощущая, как легкий приятный гул нарастает под кожей, я вдруг осознала, что этим мистическим сиянием охвачены мы оба.
 
— Невероятно, — потрясенно, прошептал Хэм. — Твоя кровь поет для меня. Возможно, Эфаир ошибся, и в тебе гораздо больше от нас, чем он мог предположить.