Сон № 9

Делаю, что приказано, и обвожу взглядом присяжных. Франкенштейн жует бигмак. Видавший виды тип в кожанке вроде бы медитирует, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Женщина перебирает клавиши лэптопа как заправская пианистка. Она похожа на Маму-сан из «Пиковой дамы», и тут до меня доходит, что это и есть Мама-сан из «Пиковой дамы». Она не обращает на меня внимания. Слева – три фоторобота из альбома головорезов якудза. Духовая секция симфонического оркестра на отдыхе. В щелку приоткрытой двери я краем глаза замечаю девушку в свободном юката; она облизывает фруктовый шербет на палочке. Я пытаюсь поймать взгляд девушки, но она скрывается из виду. Ящерица садится на стул рядом со мной. Рютаро Морино смотрит на меня поверх груды пенопластовых упаковок фастфуда. Звуки дыхания, скрип стула под типом в кожанке, теппети-теп-теп компьютерной клавиатуры. Чего мы ждем? Морино, кашлянув, начинает:
– Эйдзи Миякэ, ты признаешь свою вину?
– А в чем меня обвиняют?
Нож Ящерицы глубоко процарапывает край столешницы и останавливается в дюйме от моего большого пальца.
– «В чем меня обвиняют, господин?»
Я сглатываю:
– В чем меня обвиняют, господин?
– Если ты виновен, то знаешь, в чем тебя обвиняют.
– Значит, я невиновен, господин.
В соседней комнате хихикает девушка с шербетом.
– Невиновен. – Морино скорбно качает головой. – Тогда объясни, зачем ты был в «Пиковой даме» в субботу, девятого сентября?
– Юдзу Даймон здесь?
Морино коротко кивает, мое лицо впечатывают в столешницу, руку выворачивают за голову; еще чуть-чуть – и перелом. Ящерица хрипит мне в ухо:
– Как ты думаешь, что ты сейчас сделал не так?
– Не… ответил… на… вопрос.
Мою руку выпускают.
– Умный мальчик. – Морино моргает. – Объясни, зачем ты был в «Пиковой даме» в субботу, девятого сентября.
– Меня привел Юдзу Даймон.
– «Господин».
– Господин.
– Однако ты сказал Маме-сан, что не знаком с Даймоном.
Мама-сан смотрит на меня:
– Я же предупреждала: терпеть не могу, когда малолетки ноют. Эй, кто-нибудь знает, как сказать по-русски «пятнадцать миллиардов»?
Тип в кожанке отвечает. Мама-сан бойко стучит по клавишам. Морино ждет моего ответа.
– Я не был знаком с Даймоном. И до сих пор его практически не знаю. Я забыл бейсболку в игровом центре, пришел за ней, а она оказалась у него, он ее вернул, мы разговорились…
– А остальное, значит, уже история. Но «Пиковая дама» – не обычный клуб. В гостевой книге Юдзу Даймон назвал тебя сводным братом. Ты утверждаешь, что это ложь?
Я прикидываю, каковы могут быть последствия.
– Ты слышал мой вопрос, Эйдзи Миякэ?
– Да. Это ложь. Господин.
– А по-моему, ты шпион Дзюна Нагасаки.
– Это неправда.
– Значит, тебе известно имя Дзюна Нагасаки?
– Да, я услышал его час назад. Только имя.
– Вы с Юдзу Даймоном пошли в «Пиковую даму» и донимали там одну из хостесс – тебе она известна как Мириам.
Я мотаю головой:
– Нет, господин.
– Вы с Юдзу Даймоном пошли в «Пиковую даму» и уговаривали Мириам переметнуться от меня к долбаным приспешникам предателя Дзюна Нагасаки.
Я мотаю головой:
– Нет, господин.
Ярость пятнает недвижное лицо Морино. Его голос холоднее абсолютного нуля.
– Ты отымел Мириам. Ты отымел мою малышку.
Вот он, переломный момент. Я мотаю головой:
– Нет, господин.
Франкенштейн шуршит картошкой фри в пакетике.
Морино открывает серую папку:
– Что ж, переходим к следующему фокусу. Объясни-ка, что изображено на этой фотографии.
Трубачи передают мне черно-белый снимок формата А4. Обшарпанный жилой дом. Крупным планом – третий этаж, где парень моего возраста просовывает что-то в приоткрытую дверь. Собака с абажуром на голове задирает лапу над цветочным горшком. Узнаю квартиру Мириам и себя тоже. Так вот почему я здесь. Плохи мои дела. Никакая ложь не поможет. Но куда заведет меня правда?
Костяшки пальцев с хрустом напрягаются.
– Я жду, как говорится, затаив дыхание.
Костяшки пальцев Морино с хрустом распрямляются. Во рту у меня сухо, как в песчаной яме.
 
– Ну, с какой стати твоя прыщавая физиономия маячила перед домом моей малышки?
Я рассказываю все по порядку, начиная от пруда Синобадзу в парке Уэно и кончая разговором с Мириам. Умалчиваю только о Суге, говорю, что сам взломал библиотечную базу данных. Морино обрезает кончик новой сигары. Я завершаю свой рассказ, приговор витает в воздухе. Ящерица поворачивается на стуле:
– Отец?
Морино кивает.
– По-моему, здесь что-то не так, Отец. Задроты-компьютерщики не станут таскать чемоданы на вокзалах, чтобы заработать себе на жизнь.
Мама-сан закрывает лэптоп:
– Отец. Я знаю, Мириам вам очень дорога, но нам пора разобраться с куда более важными делами, чтобы все шло по плану. Это наивное дитя из запредельной глуши, простофиля, который случайно забрел в чужие владения, – именно то, чем кажется. Шпионы Нагасаки – не младенцы в подгузниках. Его рассказ заполняет пробелы в рассказе Даймона; к тому же он и пальцем не прикоснулся к Мириам.
Морино ее уважает.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, по вашему поручению вот уже две недели за Мириам следит лучший детектив Токио. Во-вторых, я – женщина.
Морино, прищурившись, изучает мое лицо. Я опускаю взгляд. Пищит мобильник. Франкенштейн встает и уходит в смежную комнату, чтобы ответить на звонок. За окном над головой Морино проплывает дирижабль. Еще выше, в солнечном поднебесье, поблескивает самолет. Мама-сан вынимает из компьютера диск и кладет в коробку.
– Скоро, – рявкает Франкенштейн в телефон. – Скоро.
Он возвращается за стол. Морино заканчивает меня изучать.
– Эйдзи Миякэ. Суд признает тебя виновным. Ты, тупой долбак, виновен в том, что суешь нос куда не следует. В соответствии с нашим окончательным приговором тебе отрежут яйца, вымочат их в соевом соусе, запихнут тебе в рот и заклеят его скотчем до тех пор, пока вышепоименованный орган не будет пережеван и проглочен до последней крошки.
Я обвожу взглядом присяжных. Никто не улыбается.
– Однако суд откладывает исполнение приговора при условии, что ты будешь соблюдать ряд ограничительных мер. Не смей и близко подходить к «Пиковой даме». Не смей приближаться к моей малышке. Даже если она тебе приснится, я об этом узнаю, и приговор тотчас приведут в исполнение. Я ясно выражаюсь?
Я чувствую запах свободы, но не решаюсь попробовать ее на вкус.
– Абсолютно, господин.
– Ты вернешься к своей бессмысленной жизни. Без промедления.
– Да, господин.
Мама-сан встает, но Морино меня не отпускает.
– Когда я был мальчишкой вполовину младше тебя, Миякэ, мы с друзьями ловили песчаных ящериц в дюнах на побережье Симанэ. Эти ящерицы очень хитры. Хватаешь ее, а она сбрасывает хвост и удирает прочь. Почему я должен верить, что ты не ускользнешь, оставив мне свой хвост?
– Потому что я вас боюсь.
– Твой отец меня тоже боится, однако же это не помешало ему оставить мне целый ворох хвостов.
Трубачи согласно кивают. Шербетка хихикает.
– Вы только что сказали «твой отец»?
Морино выдыхает дым:
– Да-а. Ты прекрасно это слышал.
– Мой настоящий отец?
– Да-а.
– Как…
– Как человек из плоти и крови, который обрюхатил твою мамашу, Марико Миякэ, двадцать лет тому назад. Кого еще я могу иметь в виду?
– Вы его знаете?
– Не то чтобы близко. Мы иногда встречаемся по работе. А что тебя так удивляет? – Морино смотрит, как земля уходит у меня из-под ног. – Итак, мой осведомитель не подкачал. В очередной раз. Она прекрасно работает. Ты в самом деле не знаешь, кто твой отец? Чего только не бывает в жизни! Полусирота приезжает в Токио на поиски отца, которого никогда не видел. Значит, ты решил, что сообщения в банкомате, которые по моему приказу передавали мои люди в банке, были от твоего настоящего отца? – Он слегка выпячивает губы, якобы в усмешке.