Порочный Торн (ЛП)

— Прости, что дошло до этого, дитя. Пока не снято проклятие мы все в опасности. Встреться с вампиром, убей его. Тогда ты освободишься.
Персефона передаёт мне кол и сжимает плечо.
— Дом защищён ото всех, кто хочет причинить тебе вред, но шёпот в лесу говорит мне, что на стороне Блэкторнов тоже есть тёмная магия.
— Вы оставите меня здесь?
Она кивает.
— Я оставляю тебя с твоим наследием на кончиках твоих пальцев. Ты гораздо больше связана с этим домом, чем любой из нас. Возможно, семейные реликвии, которые мы сохранили, пригодятся в твоём путешествии. Твоя бабушка не дала бы амулет без причины. Попробуй соединиться с Сарой, найти себя и использовать силу, которая тебе предназначена. — Она подходит к Дексу и кладёт руку на его. — Что касается тебя, то мы в ближайшее время об этом поговорим. Поверить не могу, что ты её оставил одну.
Прежде чем я смогла что-то сказать в защиту Декса, они оба исчезли, и я осталась одна.
Дом маленький, пустой, если не считать стула у камина, старого деревянного стола и маленькой кровати в дальнем конце комнаты. Я удивляюсь условиям жизни Сары. Скрывала ли она свою истинную личность от мужа и дочери? Она не могла. Её дочь должна была продолжить наш род. Но здесь было секретное место Сары. Здесь творилась вся магия. Я прохожу несколько шагов от одного конца помещения до другого, всё жуткое и знакомое. У меня кружится голова, пол, кажется, уходит из-под ног, и я опираюсь на грубую каменную полку над камином, когда прошлая жизнь возвращается с удвоенной силой. В этот раз я здесь, в этом доме, но всё по-другому. Нет современной раковины, нет электрических ламп.
Меня согревает огонь, амулет в руке тяжелеет, и я бросаюсь в угол и шепчу:
— Откройся.
Золотое свечение исходит из трещин вокруг пола, и прямоугольник дерева исчезает. Я протягиваю руки — руки, которые выглядят не как мои. Ногти грязные и обкусанные, костяшки пальцев красные, а кожа грубая от тяжёлой работы. Эти руки повидали трудности. Под одеждой поднимается небольшая грудь, меньше моей. Амулет, свисающий с цепочки на запястье, тяжёлый, и как только сундук достигает уровня пола, металл тянется к своему выгравированному двойнику на крышке. Ключ. Амулет — чёртов ключ.
Комната светлеет, и сундук исчезает из моего поля зрения, всё возвращается в своё современное состояние, но мой взгляд устремляется в угол. Место, где Сара прятала свои самые ценные вещи. Схватив амулет, я подхожу к тому месту, опускаюсь на колени и подношу ладонь к полу.
— Откройся, — говорю я. Ничего не происходит. Никакой искорки силы. — Проклятье. — Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Мне нужно сосредоточиться. Сконцентрировать силу в центре. Я пытаюсь снова. И снова. И снова. Я пытаюсь до тех пор, пока глаза не начинают болеть от усталости, и солнце начинает вставать, окрашивая небо, видимое через окна, в мягкий барвинковый цвет.
Я поднимаю взгляд на облака, тёплые от цвета восхода солнца, спящего в них и напоминающие мне о месте, где бабушка всегда восстанавливала свою силу. Может получиться использовать землю и небо, чтобы перезарядиться. Если я хочу добраться до сундука, то так мне и стоит поступить.
  
Глава 9
 
Сайлас
Жгучая боль охватывает каждый дюйм обнажённой кожи, с криком вырывая меня из сна. Как? Я бегу так быстро, как позволяет боящаяся солнца энергия, чтобы не сгореть заживо прямо здесь и сейчас. Я скрылся в тени деревьев. Кожу покалывало из-за заживления. Здесь определённо замешано что-то злое. Опять же, это не моё убежище в закрытой ванной гостиничного номера. Единственное, что спасло меня от сожжения, — это облачный покров и туманный дождь, падающий с неба.
Воздух чистый и свежий, со скрытой магией. Не городские запахи Лондона — влажный, но покрытый слоями выхлопных газов, людей и… живых. Это одиночество. Умиротворение. За поляной стоит маленький домик. За стенами я слышу биение одного сердца. Мне придётся переждать дневное время, пока не появится шанс сориентироваться и понять, где я, чёрт возьми, нахожусь. Мои ожоги жалят и тянут лицо, пока идёт медленный процесс заживления. Я не смогу без кормления полностью восстановиться. Надо было взять немного крови у Натали, прежде чем я её покинул. Мысль о крови Натали давала жизнь, когда голод становился невыносимым. Но не она мне требуется, не донор. Она из тех, кого я бы сохранил. Я должен был оставить её отдыхать, а не стоять возле неё всю ночь.
 
Тогда я смог бы покормиться, и сейчас был бы здоровым и сильным. На данный момент, если сейчас я встречу какого-нибудь охотника, буду лёгкой добычей. Движение у окна заставляет меня нервничать. Может, человек приблизиться и я смогу заманить его в темноту и покормиться. Я попытался подняться на ноги, подготовиться к прыжку и захватить эту жертву, но задняя дверь открывается, и я вижу… её. Натали. Единственная женщина, которую я хочу с такой яростью, какой не испытывал столетиями. Когда ветер ловит её аромат и посылает прямо ко мне тихая, ноющая боль охватывает низ моего живота, и клыки удлиняются, заполняя рот.
Натали протягивает ладони, ловя дождь, который теперь превратился в крупные капли из мелкого тумана, и вода пропитывает её за считанные секунды. Это никак не облегчает потребность в ней. Я жажду её. Белый топ, который на ней надет, становится почти прозрачным, а длинная бесформенная юбка прилипает к телу, когда Натали начинает кружиться в шторм. Небо рассекает молния, из ниоткуда гремит гром, а я сосредоточен на нимфе передо мной. Её соски под тканью топа твёрдые и тёмные. Капли воды, стекающие по горлу Натали, соблазняют их слизать.
Вместо того чтобы окликнуть, я наблюдаю, опускаю руку на твёрдый член в брюках, тихое шипение срывается с губ от лёгкого касания. Мне приходится сдержать стон, когда Натали откидывает голову назад, широко раскинув руки. Промокшая одежда теперь практически прилипла к её телу. Я вижу каждый изгиб, каждую округлость, и хочу это всё. Она вытаскивает клинок из ножен на бедре и разрезает обе ладони, красная кровь хлещет и взывает ко мне. Чёрт. Я — труп. Я жажду прямо здесь и сейчас вытащить член, ласкать себя на виду у Натали и кончить, наблюдая за её танцем. Вуайеризм не моё занятие, но ради неё… я мог бы поэкспериментировать. Ощущение воздуха вокруг нас меняется, и Натали опускается на колени, прижимает кровоточащие ладони к влажной земле и шепчет. Я прислушиваюсь, пытаясь уловить слова. Но поднимается сильный ветер, накатывают облака и всё темнеет. В землю перед Натали ударяет молния, от уровня электричества у меня на руках и на затылке волосы встают дыбом. Натали не пасует. Не падает. Она обуздывает стихии и втягивает их силу в себя.
Я лишь однажды видел, как кто-то делал что-то подобное, и это была ведьма, что едва не принесла на порог вампиров смерть. Та самая ведьма, которую мучила моя семья. Сара Гуд. У меня леденеет всё внутри.
— Ведьма, — бормочу я.
Натали резко поднимает голову, её взгляд сосредотачивается на моём местоположении и прожигает будто лазером. Но она меня не видит. Не может, потому что я этого не хочу. Может я и ранен, но по-прежнему мне хватает скорости спрятаться. Натали хмурит лоб и поднимается на ноги. Нож по-прежнему в её руке. Алая дорожка бежит от рукояти по лезвию. Натали чиста и необузданная, её длинные волосы локонами цвета чёрного дерева ниспадают на плечи и грудь. Из-за неё я здесь. Она вытащила меня из дома сначала на кладбище, потом в клуб в Бостоне, а теперь на её грёбаный задний двор. Но почему? Какова бы ни была причина, я не могу теперь, когда вижу силу, упускать Натали. Она — опасность для нас всех… для себя. Осталось довольно много Блэкторнов, которые хотели бы заполучить себе в рабство такую ведьму, как Натали. Её взгляд метался по лесополосе в поисках меня. Натали знает, что я здесь. Может меня ощущать теперь, когда я издал звук.
— Уходи, ведьминская девка, — про себя повторяю я.
Я не хочу вот так от неё кормиться. Я хочу держать её в объятиях и слушать, как она от наслаждения, а не от страха выкрикивает моё имя. Если Натали осмотрит окрестности и найдёт меня, то столкнётся с голодным и раненым вампиром, а не с контролируемым человеком, которым я так старался стать. Мы не все должны быть монстрами только потому, что такими были наши отцы.