Порочный Торн (ЛП)

— Я… Я думаю, что только что переносилась в свою прошлую жизнь.
— Что?
— Ага.
— Ритуал сработал, — замечает Трули, собирая свечи, пока я сижу на верхней ступени.
— Это ещё не всё.
Трули бросает на меня вопросительный взгляд.
— Думаю, я умерла во время салемских процессов с ведьмами.
  
Глава 2
 
Натали
Ночной воздух, тяжёлый от жары уходящего лета, обволакивает кожу. Новый Орлеан так не похож на Орегон. Когда я выхожу в садовый дворик дома Магнолий, влажность — ещё одно напоминание о том, что я не у себя дома. Я приехала на ежегодное празднование Самайна. Каждый ковен в Соединённых Штатах и в некоторых случаях даже за пределами отправляет представителей. Для меня это возможность увидеться с друзьями со всего света, а также встретить тех, кто живёт не так далеко. Ловлю взглядом мою подругу Ниобе и слабо машу рукой. Она улыбается и салютует мне бокалом с шампанским.
Испанский мох свисает с ветвей деревьев, создавая границу вокруг большого открытого пространства, теперь заполненного столиками для коктейлей, задрапированных тёмно-синими бархатными скатертями. В центре каждого стола заклинание — шар с золотистым светом, как свеча, только без пламени. Ветер треплет мои волосы, прядки прилипают к блеску для губ и заставляют меня пожалеть, что этим вечером я не отказалась от этой проклятой дряни. Я знала, что буду на улице и всё же хотелось хорошо выглядеть. Я в этом нуждалась. Я вижу Киллиана. Он стоит с напитком в руке, прислонившись к колонне, о чём-то задумавшись. Большую часть вечера он был призраком, возможно, изгнанником… Может, по собственному выбору? Меня в нём это восхищало. Его не волновало мнение других. Возможно, он мне может помочь с заклинанием.
— У тебя ни единого шанса, если не поговоришь с ним, — замечает моя подруга Дарья, протягивая бокал с шампанским.
Я вздыхаю и делаю глоток, позволяя пузырькам пощекотать нос.
— Это безнадёжное дело. Ни он мне нужен. И до сих пор я не встречала такого человека.
— Знаю, твоя семья считает, что ведьмы должны быть только с себе подобными, но, может, стоит выйти за рамки ограничений магии?
— Говоришь о людях? — Я сморщила нос. Последний человеческий парень, с которым я встречалась, нашёл под моей кроватью зеркало, предсказывающее будущее, убежал так быстро, что я думала, он оставит на деревянном полу жжёные следы.
Дарья пожала плечами.
— Или о ком-то из другого вида со сверхспособностями. Вампир, оборотень, даже один из горячих мужчин-фейри.
Я вздрагиваю от упоминаний о вампирах, грудь сковало страхом.
— Ничего не имею против оборотня или сексуального фейри-воина.
— И никаких кусачих? — Дарья толкает меня плечом. — Слышала, они могут доставить огромное удовольствие.
— Нет, спасибо. Ты же слышала об истории моей семьи с вампирами. — Вспышки из прошлой жизни, прожитой прошлой ночью, вызывают у меня лёгкое головокружение, но я быстро его стряхиваю.
— Это было давным-давно. — Жалость в её голосе заставляет отвести глаза. Не желаю встречаться с ней взглядом и видеть то, как знаю, я найду.
Раздражение. Хотя она права. Салем был давным-давно. Но он этого шрам в моей кровной линии не становится меньше. И после прошлой ночи всё это кажется слишком близким.
— Нет, — твёрдо отвечаю я. — Никаких вампиров.
— Ладно, ладно. Просто я… слышала тут кое-что удивительное от Райли о Деклане. Думаю, если встречу пару клыков, дам шанс.
Допивая напиток, я замечаю Киллиана в нише, ведущей в бальный зал.
— Придержи эту мысль, — говорю я, опуская на столик пустой бокал.
Дарья останавливает меня лёгкой хваткой на запястье.
— А что здесь делает Тиа? — с беспокойством в голосе спрашивает она. — Я думала, её выгнали из ковена. Ты же помнишь, что она использовала чёрную магию?
Я останавливаюсь, потому что больше не могу идти к Киллиану, ведь в центре двора стояла Тиа. Её стальной взгляд, пылая гневом и обвинением, находит меня. Я застываю. Пока Тиа говорит, её окружает зеленоватая дымка.
 
— Под серебряной луной или во тьме ночи,
В глубокой тени или при ярком свете,
От этого проклятия никто не избавится
Ибо гнев не знает ни покоя, ни заботы о предателях!
Соберитесь поближе и выслушайте,
Пусть выйдет твой самый тёмный страх
Я заключаю тебя в холодные объятия ужаса,
До тех пор, пока не встретитесь с правдой смело лицом к лицу.
В желудке всё скручивается, язык во рту становится свинцовым. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать, когда Тиа бросает то, что может быть только проклятием. Затем с силой урагана магия взрывается внутри неё и поражает всех на своём пути. Я высвобождаюсь из её хватки и тяжело падаю на землю, боль сосредотачивается в руках. В ушах звенит и, пока я пытаюсь прийти в себя, всё кружится перед глазами. Дарья берёт меня за руку. Её рот движется, но я не слышу ни звука. Её голос повышается и понижается, пока мой слух пытается прийти в норму.
— Не может… что-то… нас.
Я трясу головой, пытаясь прояснить зрение.
— Что случилось? Что она…
Я оглядываю двор и вижу, что все ведьмы поблизости поднимаются на дрожащих ногах. У некоторых идёт кровь из носа и ушей. Я коснулась своих ушей и обнаружила на пальцах кровь. Конечности отяжелели, как будто их залили бетоном. Тии нигде не было видно. Всё, что от неё осталось — выжженный след на том месте, где стояла. Неужели она себя убила? Проклятие самоубийцы? Неужели она действительно так сильно была зла? Пошатываясь, я медленно иду к ближайшему выходу, нуждаясь в свободе от окружающего хаоса. В голове стучит, раскалённый шип вонзается прямо между глаз. Начало мигрени или последствия проклятия? Наверное, и то, и другое. У меня сводит желудок, и я бросаюсь к кустам, в ужасе от боли в голове. Я хватаюсь за дерево одной рукой, другой собираю волосы, когда ослепляющая боль достигает апогея, и меня рвёт на аккуратную ухоженную клумбу.
Перед глазами кусочек радужной молнии вместо садовой калитки и каменной дорожки, которые я должна перед собой видеть. Боже, мне нужно найти место, где можно прилечь, желательно с влажной тканью на лице и смесью масел мяты, лаванды, ладана и копайбы, нанесённых на шею и виски. Кому-то это может показаться излишним, но если добавить в смесь немного магии, то мигрень пройдёт. Смаргивая, я пытаюсь сориентироваться, найти хоть какой-то ориентир, который подскажет, в каком месте поместья я оказалась.
Но всё было другое. Я больше не в доме Магнолий. На самом деле, не думаю, что я вообще в Новом Орлеане. Здесь холодно. Никаких звуков сверчков и лягушек. Я больше не обхватывала гладкий ствол дерева. Моя ладонь лежала на камне. На надгробии.
— Кладбище? Какого чёрта? — пробормотала я, отскакивая от одного надгробья и врезаясь в другое.
По позвоночнику побежали мурашки. Я же не могу заблудиться ночью на кладбище. Скрытая тенью фигура появляется в поле моего зрения, сразу за каменными стенами этого кладбища. Мужчина. Высокий. Широкоплечий. Я пробираюсь сквозь лабиринт надгробий, наступая на неровную плиту, врытую в землю. Лодыжка кричит от боли, выворачиваясь под неправильным углом, и мне кажется, что меня сейчас снова стошнит, хотя я и стремительно приближаюсь к земле.
— Я тебя держу. — Плавная интонация голоса моего спасителя, когда мужчина подхватывает меня на руки и поднимает с травы, делает моё унижение немного более терпимым. — Выпила слишком много?
Я едва могу открыть глаза, и жгучая боль пронзила мозг.
— Нет. Мигрень, — шепчу я, не в силах сказать больше. О том, что я проклята.
— Тебе плохо. Давай, отведём тебя куда-нибудь в тёмное и тихое место. — Его акцент словно масло на горячем тосте. Британское масло. Я люблю масло.
Я должна остановить его, потребовать поставить обратно. Я его не знаю. У меня нет сил даже для того, чтобы ощутить его ауру, но я ничего не говорю. Если я в скором времени не усну, то следующие несколько дней проведу в таком состоянии. Это как остаёшься сексуально неудовлетворённой или избегаешь убийства.