Единственный и неповторимый Кристальный друид (ЛП)

Я щурилась, глядя на темную тропу, потом на луну. Лошади видели в темноте лучше людей, а Тиллиаг, как фейри, наверное, видел еще лучше. Но от этого ехать не было удобнее.
Я думала о следующем ходе. Поехать в город? Скрыться в Ванкувере? Если я смогу избежать поимки до утра, я смогу купить снаряжение и спрятаться в глуши на пару недель. Или остаться ближе? Глупо надеяться, что Зак поймает фейри-убийцу или Джейсона Брина?
Нет, я не буду полагаться на него. Я не буду ни в чем ему доверять. Я должна была знать, заметив, как он выехал из владений фейри, когда я приняла его за жуткого призрака, что он слишком опасен для чего-то, кроме ножа между его ребер.
Даже если он много раз спасал мне жизнь.
— Предатель, — буркнула я.
Уши Тиллиага повернулись ко мне.
Ты хочешь его убить? — спросил Рикр.
— Да.
Тиллиаг выгнул шею, стал подпрыгивать, пока бежал.
Друид не так силен, как был, но вряд ли тебе хватит сил его убить.
— Откуда тебе знать? — прорычала я.
Именно, — добавил Рикр, поддерживая меня. — Рысь может убить льва, если она хочет этого больше.
Фырканье.
Ты и твоя ведьма — наглецы. Я знал это, как только увидел вас обоих.
— А я с первого момента знала, увидев тебя и Зака, что вы — беда, — парировала я. — Неслись по дороге, как сама Смерть. Стоило отвернуться еще тогда.
Конь посмотрел на меня одним глазом.
О какой дороге ты говоришь?
— Куорри-роуд. Я видела, как ты и Зак ехали там, до выстрела. Я пряталась, так что вы меня не видели до нападения медведя-фейри.
Он какое-то время бежал в тишине.
Мы не ехали по дорогам в ту ночь. Я бежал по тропам в лесу.
— Но я вас видела, — я нахмурилась. — Темный всадник на черном коне. Что еще это могло быть?
Мы не ехали по дорогам, — настаивал жеребец.
Лед скользнул по моей спине, и я поежилась, мелодия шептала в моей голове. Тихие жуткие ноты.
Темный всадник на пустой дороге.
Слова сорвались с моих губ под забытую мелодию.
— На пустых дорогах в темных местах… забрать светлые души спешит тьма.
Тиллиаг замедлился, повернул ко мне уши.
— Придет темный всадник, едва наступит ночь, — мой голос дрожал, искажая ноты. — Темный всадник позовет. Имя твое узнает — убьет. И душу твою Дюллахан заберет.
Тиллиаг замер посреди тропы. Я сидела на спине коня, нас окружала тишина. Мелодия крутилась в моей голове, и я слышала низкий голос отца, он пел второй куплет жутким тоном, его голубые глаза хитро искрились.
— Не плачь, не молись, — я дрожала. — Но дверь до рассвета запри. Темный всадник придет, едва наступит ночь.
Баллигор сказал, что фейри-убийца появлялся в ночи. Он звал дух жертвы. И если он знал имя, он забирал жизнь.
— И душу твою Дюллахан заберет, — прошептала я.
Дюллахан. Известный еще как всадник без головы. Старый ирландский миф был о черном всаднике, который нес голову под рукой, ехал по ночам по полям. Любой, кто видел его, умирал, ведь он называл имя и забирал душу.
И я видела его.
Темный всадник на черном коне появился из тумана владений фейри. Я боялась. Я, которая редко испытывала страх, забралась в канаву, чтобы спрятаться от его взгляда. Я инстинктивно знала, что он был кем-то ужасным, опасным.
Но, когда я увидела Зака верхом на Тиллиаге после этого, я списала свою реакцию на волнение.
Дюллахан, — уши Тиллиага были прижаты к голове, он уперся копытами в тропу. — Это существо никогда не видели на этих землях.
— Распутье, — выдавила я. — Распутье связано с Ирландией?
Я не знаю.
— Рикр, ты знаешь?
Не уверен, — прошептал мой фамильяр, — но оно связно с землей за большим морем, где обитает много древних фейри из легенд людей.
— Тогда Джейсон сделал это. Он вызвал сюда Дюллахана, выпустил его.
Выпустил, голубка? — тихо повторил Рикр. — Такое существо не сдержать, им нельзя управлять. Это рука Смерти.
Насмешка Баллигора звенела в моей голове, и я пробормотала:
 
— Знание Смерти не защитит тебя от нее.
Защитить…
Я напевала под нос, ноты поднимались и опадали, я искала в памяти. Еще куплет. Он вед был? Я представила лицо отца, его попытки изобразить угрозу.
— Самая темная смерть, — спела я, — ее взгляд отразит только чистое золото.
Я сжала кулон, висящий на шее. Золотой кулон. Джейсон дал его Лейни. Как романтический подарок или для защиты? И… фермер Уитби. Золотые часы на его руке. Его выстрел привлек внимание Дюллахана, но фейри не убил его, ведь на нем было золото.
— Зак не знает, — я сжала гриву Тиллиага, кулон был в другой руке. — Он не знает, что золото может отгонять Дюллахана. Он не защищен, и Дюллахан вот-вот выйдет из распутья.
Конь повернулся в ту сторону, откуда мы приехали.
Стойте! — рявкнул Рикр, беспомощно извиваясь в моем рюкзаке. — Сейбер, зачем тебе ему помогать? Зачем раскрывать себя Дюллахану ради мужчины, которого ты презираешь?
Выгнув шею, Тиллиаг плясал на месте, ждал моего ответа.
Я прикусила щеку изнутри. Осколки вонзались в грудь, жажда отомстить пылала, не угасла. Но… но…
Зажмурившись, я прорычала:
— Этот козел должен все мне объяснить. Я не дам ему умереть, пока не получу ответы, и тогда я убью его сама. Вперед!
Тиллиаг помчался галопом. Копыта стучали, он несся к вершине горы и распутью, где вскоре появится Дюллахан.
Если призрак Смерти уже не отправился на поиски следующего сердца.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я не осмелилась брать Рикра на распутье, когда он был ранен и беспомощен. На тропе к вершине, куда выше распутья, я повесила рюкзак на верхние ветки дерева, Рикр был внутри.
Он не был рад, что его оставляли. Я буду слушать об этом неделями, если выживу.
В долине я сжала гриву Тиллиага, конь помчался среди развалин и лоз распутья. Место было зловещим днем. Ночью тут было страшно.
Во тьме когда-то алые цветы стали бледно-розовыми, источали призрачное сияние, которое озаряло землю, покрытую мхом. Туман двигался среди призрачных деревьев, закрывая все дальше, чем в дюжине ярдов от меня, и я не осмелилась позвать Зака.
— Ты его ощущаешь? — прошептала я Тиллиагу.
Тут сложно что-то ощущать, — ответил конь, его уши постоянно двигались. — Я не могу уловить даже других своего вида.
Глядя на его подрагивающие уши и напряженную шею, я надеялась, что его нервы были крепче, чем у обычной лошади. Я не хотела, чтобы меня сбросили от первого неожиданного звука.
Мы ехали дальше. Я не узнавала тропы, покрытые мхом, с моего первого визита, хотя у меня была отличная память направления. Тропы переплетались, запутывались в узлы, колонны, потрепанные ветром, формировали незнакомые узоры. Даже маленького пруда Баллигора не было видно.
Распутье менялось от силы, питающей его, предупредил меня Рикр, когда мы только пришли сюда.
Среди лоз не было признаков жизни. Все фейри, обитающие на распутье, убежали, зная, что убийца ходил тут по ночам? Сколько, как Баллигор, узнали работу Дюллахана?
Я коснулась кулона на шее, спрятанного под футболкой, лежащего на моем сердце. Я проверяла его постоянно, вспомнив песню отца о Дюллахане. Он всегда был певцом. Как и моя мама. Все народные песни и старые баллады я узнала от них.
 
— Самая темная смерть… — прошептала я. — Ее взгляд отразит лишь золото.
Я надеялась, что слова были точными, или я ехала на смерть ради человека, которого хотела убить голыми руками.
Прогнав мысль, я направила чувства, надеясь уловить его присутствие — хоть чье-то присутствие — но ощущала только древнюю нечеловеческую силу этого места. Она мерцала в моем разуме, как ласка призрака.