Эликсир красоты, или Это всё Она (СИ)
Овощи я вынула раньше тары с кашей, чтобы не подгорели и снова начала маяться от безделья.
От нечего делать, прошлась по дому, взяла стоявшую в углу метлу из каких-то сухих веток, просто собранных в пучок, и подмела полы. Убрала спальные места, сложив красиво шерстяные пледы. С интересом потыкала пальцем в бычий пузырь, которым было затянуто крошечное окошко. На ощупь он был шероховатым в некрасивых мелких складочках, как сеточка морщин на старческом лице. А уж чтобы хоть что-то рассмотреть через такое мутное "стекло" и речи быть не могло. Солнечные лучи пробивались тусклым монохромным светом в единственную комнатку бревенчатого домика, позволяя не жечь импровизированный, наполненный жиром с плавающей в нём тряпицей, светильник.
Гарра пришла аккурат к обеду.
Она тяжело вошла в дом, поставила на пол плетёный туесок, а затем и сама разделась: скинула свой огромный тулуп и шерстяной кучерявый платок, повесив их на гвоздь у входа, прошла к столу.
– Что же, девочка моя, – с ходу начала она, а я замерла у печи, судорожно сжимая ухват, как мышь с кусочком сыра, застигнутая врасплох, – до заката нас будут ждать в городской управе. Лестер Холстен лично нас примет и вынесет решение.
Я просто кивнула, принимая её слова к сведению. А сама мысленно взмолилась, чтобы всё прошло, как Гарра и задумала. А уж я постараюсь её не подвести. В течение обеда, когда я поставила на стол не только кашу, но и зажаристые овощи, удивив стариков, мы тренировались в просторечии, я коверкала слова, шепелявила и вовсю веселила хозяев дома.
– Ну ты и выдумщица, – вытирая уголком платка выступившие от смеха слёзы, заявила женщина.
– Так-то ты похуже меня балакать стала, Мия, сапсем ничего непонятно, точно примут за девицу из глухой деревни в три двора, – широко усмехаясь, закивал Красий. – И каша у тебя на удивление хорошо вышла!
За разговорами время пролетело незаметно и вот мы засобирались в городскую управу на встречу с человеком, который очень скоро решит мою дальнейшую судьбу.
Глава 9
Глава 6
Столь стремительно влетев в новый мир, я вдруг оказалась в некоем вакууме. Мне даже начало мерещиться, что моя жизнь как-то замедлилась: четыре стены, пол, потолок. Нехитрая еда. Беседы с хозяевами дома. Короткие прогулки на мороз и немедля же назад, я так ни разу и не вышла за пределы невысокого дощатого забора.
Первые два дня я маялась от тоски по бешеному ритму той, теперь такой далёкой привычной жизни. Потом вроде как даже попривыкла, стала ловить себя на желании полежать и пожалеть себя, любимую, никогда такого не было. Я пахарь, и времени на рефлексию у меня всегда не хватало; в течение дня перебирала воспоминания о родных и близких, как драгоценные жемчужины, нанизанные на тонкую ниточку. Старалась не грустить по ним, надеясь, что моё исчезновение не подкосит родителей, но стоило наступить ночи, как меня начинали терзать душевные переживания, выматывая до предела, в итоге утром чувствовала невероятный упадок сил, а это могло негативно сказаться на выздоровлении. В общем, кое-как, через "не могу", старалась держать эмоции в узде, и в итоге приняла всю ту ситуацию, в которую угодила и решила действовать по мере поступления новой информации.
Если в этот мир есть вход, то должен быть и выход. Как бы странно это ни звучало.
И ежели бы не неожиданный визит смотрителя нижнего города Рурка Грегора, то неизвестно, сколько бы меня ещё мариновала Гарра в своём доме.
И вот, стою я вся такая "распрекрасная" в "новом" платье посреди единственной жилой комнаты и с ужасом смотрю на то, во что меня вырядили.
– На половую тряпку похоже, – прошептала потрясённо, рассматривая заплатки на подоле, некоторые из них были нашиты друг на друга "а-ля тяп-ляп". – Приплыли.
Гарра, не дав мне рассмотреть принесённый ею наряд, споро натянула его прямо поверх моего больничного костюма, со словами, что так будет теплее, и отошла в сторону, чтобы полюбоваться.
– М-де, – поцокал языком Красий, оглядывая меня с затаённым ужасом в карих глазах. – М-дее, – повторил он.
– Хорошо! – вынесла вердикт Гарра, потирая мощные ладони, – то, что лекарь прописал! Щас я тебя чуть подмажу золой, волосы под платок спрячу, а то блестят, как жидкое золото, невместно такую красотень демонстрировать! И вперёд! – она, как заправский генерал, ринулась к печи и вынула оттуда горсть, поплевав на пальцы, двинула ко мне.
Я замерла, как мышь перед котом, не в силах пошевелиться.
Тётка подскочила ко мне и одним движением пальцев, изгваздала мне щёки.
– Погодь, размажу немного, словно кожа у тебя серая, а не белая, не боись, красиво выйдет! – бормотала она, сама же приподняв подол своего тёмного тяжёлого платья, принялась возюкать им по моему многострадальному лицу, высунув язык от усердия. – Ну вот! Сааапсем другое дело! – удовлетворённо хмыкнула она, повязывая льняной платок на мои туго собранные в шишку волосы.
– Хмм, – неразборчиво промычал Красий, разглядывая меня внимательно, – поди-ка, дочка, сюды, к оконцу. Так-то в тени и непонятно ничего, – попросил он и я, вялой поступью пошаркала к окну.
– Во-от! Так и ходи, – покивала Гарра, неимоверно довольная собой.
– Ну шо, – протянул дед, повернув моё лицо к тусклому свету, – ни-чё так, сойдёт. Мы же туды вечерочком заявимси, ещё лучше будеть.
– Ну усё, хватит разглядывать, нам пора на выход. Времени мало осталось, – скомандовала хозяйка домика и всунула мне в руки уличные угги, тулуп дедка, его же шапку ушанку.
Красий остался один дома, а мы вдвоём с Гаррой вышли на мороз.
– Пешком долго, на санях поедем, – важно заметила женщина, – старый уже всё для нас подготовил.
И действительно с внешней стороны забора к столбу была привязана старая кобылка, а позади неё виднелись небольшие санки. Гораздо меньше тех, в которых меня сюда доставили.
Сарай и конюшня для одного старого коня, стояли на заднем дворе, и я уже знала, что у пожилой четы есть большие сани и телега, а вот про небольшие, но высокие салазки, рассчитанные буквально на пару человек, не ведала.
– У соседа взяли, – словно прочитав мои мысли, пояснила тётка и ткнула пальцем, – забирайся. Нужно поторапливаться!
Лошадь двигалась спокойно, размеренно шагая в направлении верхнего города.
А я глядела по сторонам, благо скорость движения позволяла рассмотреть всё в деталях.
Район, где жили мои спасители, удручал. Бедность, такая откровенная, сквозила во всём, и не только в обветшалых домах, покосившихся местами беззубых штакетниках, но и в самих людях, не знаю, как точнее выразить свои ощущения, но вот пустота и безысходность в глазах этих людей, что шли по дороге в сторону своих домов, неся тяжёлые вёдра ледяной воды, которую набирали из общего колодца, тронуло что-то глубоко в моей душе.
– Почему вы живёте так? Неужели нет работы? – прошептала я, не ожидая ответа.
– Эх, милая моя девочка, люд трудится, батрачит, то тут, то там, в мастерские их не берут, ибо грамоте не обучены, вот народ и перебивается случайными подработками в холодную пору, и пашет в полях всё остальное время.
– Разве нельзя построить школы? – прижав ладони в рукавицах кустарного производства, покачала головой я.
– Ой, маленькая ты исчо, – устало вздохнула Гарра, – да кому мы потребны?
Её вопрос повис в воздухе: поскольку кричать, что эти люди нужны своей стране, было как минимум глупо. Свои мысли я придержала при себе: ведь счастливые, здоровые граждане равно процветающее сильное государство. Но меня занесло в какие-то тёмные времена, где человеческая жизнь, если ты простолюдин, совсем не ценится.
Через некоторое время лошадка потрусила чуточку бодрее, а это значило, что мы поднялись и дорога выровнялась. Животинке стало гораздо легче тащить нас по ровной, широкой улице.