Болиголов (СИ)

— Ты бы прикрылся. Знаешь же, как Хлоя относится к твоей красоте, — Кристоф решил воспользоваться своим не менее опасным, нежели магия, оружием, которым по пьяни спровоцировал не одну драку в дешевых трактирах.
— Ты прав, — снова крякнул от удовольствия Джоф. Он воткнул длинную секиру рукояткой в песок и стал надевать чистый комплект нательного белья и сшитые на заказ непомерные кожаные штаны. — Не для ее глаз расцвела такая роза. Эй, Балда, заканчивай со стиркой, скоро стемнеет.
— А как же кольчуга? Не хочешь, чтобы он подлатал ее? Рог того бычка, к которому ты пристал пьяный, оказался более магическим, чем все встреченные нами монстры. — Кристоф усмехался про себя, точно зная ответ на свои вопросы. Как бы ни казалось здесь безопасно теперь, Джоф не станет расхаживать без кольчуги. За свою жизнь он, разумеется, волновался, но подставить всю команду, выбыв из боя из-за какого-то случайного сгустка магии или незаметной стрелы, было намного хуже.
Последний бой с довольно массивной ящероподобной магической тварью прошел так легко, что Джоф уже возомнил, что достиг каких-то новых вершин в своем искусстве. Ему, как и многим другим в этом магическом мире, продвижение по стезе опыта представлялось ступенчатым и уровневым, хотя ничего подобного не было и в помине. И вот, пока Хлоя, Роджер и Балда аккуратно снимали шкуру с той твари, Джоф на радостях наполовину опустошил один из бурдюков с вином и бродил вокруг места битвы, источая похвалы самому себе, ну и немножко остальным за компанию. И тут на глаза ему попался мирно пасущийся чуть поодаль бык. Захмелевший Джоф, не видя заинтересованности своих спутников, разглядел у быка свободные уши и пошел рассказывать ему о своем героическом, хотя больше коммерческом, подвиге.
Странно, что никто не задумался о том, почему меланхоличного вида бычок так спокойно и уверенно жует травку вблизи пещеры, вокруг которой на десятки километров не видно ни людей, ни зверей. Хлоя и Роджер хотели побыстрее разделаться со шкурой ящерицы, а Кристоф смотрел на то, как Джоф приближался к быку, но в голове у него мелькали монеты, которые им заплатят за десяток с трудом добытых шкур. Больше десяти обычно не таскали, потому что деньги весят легче и не пахнут, а значит, и не притягивают к себе всех любителей легкой наживы. Так и пролетели перед Кристофом картины, как Джоф машет руками перед мордой быка, как он декламирует ему ужасные отрывки песен собственного сочинения, написанных в свою честь, как он берет быка за рог, пытаясь повернуть его морду, водит перед его мордой пальцем и указывает в сторону своих компаньонов, как бык наклоняет свою голову вниз, поддевает рогом Джофа под мышку, и вот уже сам Джоф пролетает перед задравшим голову Кристофом. Могло показаться, что Джофу вдруг стало тяжело тащиться назад, и он попросил приятеля его подбросить до места недавней битвы, но нет. Туша, сопоставимая по массе с быком, летела по идеальной дуге и мягко приземлилась на воздушной подушке, которую вышедший из ступора Кристоф успел наколдовать. Туша вскочила в пьяной ярости и уже ринулась к быку, но оказалось, что полет успели заметить все, и все бросились удерживать Джофа от необдуманного поступка. Удерживать было сложно, потому что все трое весили примерно столько же, сколько и сам Джоф. Хлоя с Роджером повисли сзади, а Балда спереди уже мог прилечь под этот катившийся пьяный валун. Каким-то чудом Джоф остановился, загипнотизированный светящимся ярко-синим цветом, которым вдруг засиял красиво изогнутый и довольно длинный рог быка. Роджер отделался случайным ударом локтя в глаз, Хлоя и Балда не пострадали. Кристоф даже не шелохнулся, чтобы помочь: он, как и Джоф, был заворожен светящимся рогом. Бык за все время так и не сдвинулся с места и выражал такую уверенность в своих силах, как будто чувствовал, что один его шаг в сторону людей — и те вмиг подорвутся и побегут, побросав все свое барахло.
— Хм, а может, нам рискнуть и добыть еще одну шкуру и пару волшебных рогов? — Джоф явно успел протрезветь на свежем высотном воздухе, но все еще не до конца.
 
— Я плохо вижу, — сказал в нос державшийся за глаз Роджер, — и особенно плохо — свое будущее рядом с Джофом.
— Отличная идея, — поддержала Хлоя. — У нашей ящерки шкура вспорота на спине, и сдается мне, что это не от твоей секиры. Но в целом я могу пострелять издали, если ты серьезно настроен. Только сейчас найду какое-нибудь дерево повыше. Нет, лучше скалу, ее сложнее повалить.
Углы губ Джофа чуть съехали вниз от этих слов. Выходит, что это не он такой великий воин, а ящерка была на последнем издыхании.
— Я не очень хорошо разбираюсь в магии, — начинал прибедняться маг Кристоф, когда хотел указать всем на их места, — но, по моему скромному мнению, нам очень повезло, что этот безобидный бычок нашел источник магии раньше этой ящерки. Так что предлагаю всем подтереть слюни, собрать пожитки и как можно скорее уйти подобру-поздорову.
— Вот почему жители говорили, что давно не видели ящера. Эх, какой красавец! — Джоф с тихой грустью любовался угасающим свечением и спокойным и уверенным взглядом прекрасного животного. Он умел переключаться и взвешивать все за и против, поэтому мысль о том, чтобы раздобыть этот рог, отбросил с той же легкостью, с какой этот рог отбросил его самого.
Пока Кристоф колдовал над глазом Роджера, Хлоя и Балда быстро сняли шкуру ящерки, и все вместе, изредка оборачиваясь, уносили ноги. У Хлои мелькнула дикая мысль, на которую способна только женщина, — подойти погладить это невероятное создание, но отсутствие кольчуги и присутствие ума не позволили ей этого сделать. Красота она, конечно, красота, но и жизнь тоже хорошая штука.
— Н-да. Везунчики мы, с этим не поспоришь. И ты меня хорошо приземлил, а то бы вы до сих пор от жира не отмылись. — Джоф подошел к Балде и взял у него из рук уже чистую кольчугу. Рваный разрез шел от середины левого бока до подмышки. Несколько разорванных колец упало на землю. Джоф поднял левую руку, задрал рубаху и в очередной раз осмотрел свой бок — по-прежнему ничего серьезного, лишь тонкая красная полоса на коже в том месте, где прошел рог. Удивительно! Можно зашить кольчугу сейчас: у них в повозке должен быть ремонтный комплект от старой ржавой кольчуги. Можно зайти к кузнецу в поселении и попросить подлатать ее, а пока поносить старую. Но если кольчугу заделают, то будет сложно предъявить претензии к тому старому шарлатану, который продал этот неуязвимый, непробиваемый, дарующий прилив сил, магии и улучшающий потенцию артефакт. Уже на слове потенция должен был возникнуть вопрос: как это должно работать, если кольчуга доходит почти до колен! Да и за тот год, что Джоф ее носил, ни разу она ему ничего не натерла, и в городишках при виде девушек, машущих из окон борделей, желание все бросить и мчаться к ним в эротическом угаре возникало не чаще, чем до появления этой вещицы. Бедные девушки, они еще и помогали снимать ему эту непомерно тяжелую ношу, растрачивая силы, которые могли бы потратить на ласки. Шарлатан, не то слово. Конечно, кольчуга не раз спасала и даже в этот раз спасла ему жизнь, но предъявить претензии и получить скидочку не помешает. Джоф еще раз оглядел свою спасительницу, ткнул в бок Балду, чтобы помог ему облачиться.
— Я бы сказал, что везунчик только ты! — обдумав свой ответ, сказал Кристоф. — Но, с другой стороны, если бы не твой полет, мы могли вдруг решить, что можно вернуть бычка хозяину, и поплатились бы сполна.
— Точно. Этот старикан все ныл, что ящер утащил его любимого бычка, — последние два слова Джоф выдавил ноющим голосом. — Ну, теперь мы с чистой совестью можем сообщить ему, что бычок его жив-здоров, пусть идет и сам забирает его.
— А если бы не моя неконтролируемая магия воздуха, — продолжал маг, до сих пор не до конца понимающий, как ему удалось так быстро и мягко приземлить Джофа, — то твой второй полет (уже на небеса) мог бы оставить нас беззащитными сиротами.
— Ха-ха. Умеешь ты и похвалить, и обгадить. — Джоф, уже в кольчуге, подвинул Кристофа на камне и выставил мокрую, в мелком песке ногу. Балда быстро дочищал сапоги, хотя Джоф его не торопил. — А всему виной моя доброта. Разбаловал вас, веселю вас, смеюсь с вами, не обижаюсь на ваши колкости. Вон и племянничка-дурачка опекаю, упокой небо душу его бедной матери.