Лукреция с Воробьевых гор
Я не выдержала, рассмеялась:
— Это ты-то имеешь? Ты, снимающий халупку, где и мебели приличной нет…
Толя высокомерно ухмыльнулся:
— Пусть тебя эти пустячки не смущают. Ты не успеешь подать на развод, как я куплю тебе трехкомнатную квартиру, сделаю в ней евроремонт и обставлю ее с иголочки… Это для самого себя мне ничего не нужно. А для тебя, для семьи я в лепешку расшибусь.
Совершенно успокоившись, я с интересом слушала его.
— У тебя будет все, чего бы только ты не пожелала. Тебе не придется гробиться на работе.
— Я люблю свою работу.
— Люби лучше меня, Лариска, честное слово.
— А ты что — любишь меня, что ли? — Не знаю почему, я не прекращала этот странный разговор. Уверенность этого человека в себе сильно подействовала на меня.
Толя опять нахмурился, посуровел.
— Не стану тебе заливать насчет безумной страсти с детских лет. Но я всегда хотел жениться на тебе, рыжая. Это была идея фикс. Ни у кого из моих друзей нет рыжей жены. Они предпочитают жениться на блондинках, а если попадется брюнетка, велят ей перекраситься… Да, я буду любить свою жену. Жена — это жена, как говаривал Чехов. А если жена подарит мне сына, я стану ее обожать.
— Как насчет дочери?
— Дочку тоже можно, но у нее обязательно должен быть брат. Сын, мой наследник. Это будет крепкая, хорошая семья… Мне недосуг искать себе невесту и тем более ухаживать за ней. Мы с тобой могли бы составить славную пару… Обещаешь пораскинуть мозгами над моим предложением?
Хмель уже давно бродил у меня в голове.
— Оно заманчиво, — сказала я, протягивая Толяну руку. — Да, я подумаю…
Когда я вернулась домой, Игорь встретил меня в прихожей. Он буквально приплясывал от нетерпения, помогая мне раздеться, и я ощутила некоторое торжество. Стало быть, его проняло мое долгое отсутствие! Он занервничал в ожидании жены, явившейся около полуночи. Предложение, сделанное мне Толей, предложение, на которое я не собиралась отвечать согласием, как будто подняло меня в собственных глазах. Предложение руки и сердца всегда льстит женщине, от кого бы оно ни исходило. И мне даже захотелось, чтобы Игорь поскорее приступил к выяснению отношений, стал допытываться, где это я шляюсь допоздна. Я собиралась тут же выложить ему про Толяна и про то, что он позвал меня замуж.
Но Игорь, как выяснилось, и не сообразил, что я вернулась домой слишком поздно и подшофе. У него возникла проблема, которой он жаждал со мной поделиться.
— Ты представляешь, час тому назад мне позвонили и пригрозили, что, если я не оставлю в покое жену Усольцева, они мне руки-ноги переломают, — возбужденным голосом сообщил он, как бы приглашая меня разделить его возмущение.
— Кто «они»? — машинально спросила я.
— Да черт их знает! Они же все мафиози, эти банкиры! И их окружают сплошные мафиози! Кто-то стукнул Усольцеву, что я встречаюсь с его женой, можешь себе представить!..
— Так. — Я прошла в ванную и, как заправский алкоголик, подставила голову под струю холодной воды.
Какое-то веселое возбуждение охватило меня. Отряхнувшись как пес, — Игорь даже отскочил в сторону, — я набросила на голову полотенце и, чувствуя, как вода стекает с волос на намокшую блузку, засмеялась. Вот мы и влипли в историю, от которой за версту разит криминалом… Теперь моему мужу переломают руки-ноги, а я буду вынуждена за ним ухаживать, как преданная жена. Действительно, преданная — от слова «предательство»…
— Что у тебя с ней было? — Голова моя перестала кружиться, и я сумела попасть своими плавающими зрачками в глаза Игоря.
Тут поплыли его зрачки. Игорь отвел глаза и угрюмо доложил:
— Да ничего особенного. Ну целовались пару раз…
Что-то кольнуло меня в сердце. Раз, другой… Стало трудно дышать. Ведь я, несмотря на предупреждение Аси, все-таки думала, что между Игорем и Мариной ничего такого нет…
— Пару раз?
— Ну раза три-четыре, я не считал — какое это имеет значение? Я не спал с ней!
Я окончательно протрезвела.
— А где бы ты спал с ней? — спокойно сказала я. — Сюда может в любую минуту войти свекровь или Варвара, а к себе Марина тебя вряд ли пригласит… Разве что на квартирах у ее подруг, — продолжала размышлять я вслух, — но для этого ты слишком чистоплотен… Да-да, ты ужасно чистоплотен, — все больше заводилась я. — Ты привык к чистым простыням и к собственным домашним тапочкам. Ты каждый день моешь с мылом свою зубную щетку. Костюм вешаешь на плечики… А в домах подруг может не оказаться лишней вешалки… И нет уверенности, что, обувшись в чужие тапочки, ты не подцепишь грибок… Ты очень, очень чистоплотен…
— Да это были дружеские поцелуи! — взревел Игорь, обращаясь как будто не ко мне, а к телефону, по которому ему позвонили насчет Марины. — Есть о чем говорить! А ты… Теперь не об этом надо думать! Думать надо о том, как мне из этого всего вылезти! Может, стоит поехать на недельку к твоим родителям?..
— А как же Марина? Как же первая любовь и детская дружба?
— Кой черт Марина! — злобно отмахнулся Игорь. — Да я к ней теперь и на пушечный выстрел не подойду. Эти ребята шутить не любят…
Тут я ощутила, как на меня навалилась несказанная усталость.
Можно прожить с мужчиной, который не слишком тебя устраивает, зная наперечет все его недостатки — лень, болтливость, лицемерие, но если вдруг выяснится, что этот мужчина плюс ко всему и трусоват — такое открытие способно раздавить остатки чувства… Уж как я старалась думать, что двадцатого августа Игорь отпустил меня одну на баррикады по какой-то иной причине, например решив не связываться со своей матерью, которая бы устроила истерику… А теперь с лица моего мужа, казалось, слетела последняя маска, а с моего носа — разбитые розовые очки, через которые я честно пыталась смотреть на мир.
— Вот что, дорогой мой, — сказала я Игорю устало. — Нам пора подумать о разводе…
Вспоминая потом эти дни, я осознала, что основательной причины для развода, в сущности, не было. Просто все так совпало.
Во-первых, на меня наплыла волна умопомрачительной усталости от нашей совместной жизни, совершенно зашедшей в тупик. Накопилось раздражение из-за того, что Игорь как будто совсем не помышлял работать, и при этом, будучи свободным от служебных обязанностей, он никак не пытался облегчить мою жизнь. Я перестала верить в то, что он когда-нибудь, как Илья Муромец, встанет с печи, найдет какое-то реальное дело, проявит, наконец, себя как ученый или педагог. Теперь и мне казалось, что я вышла замуж за вечного, до седых волос, студента.
Во-вторых, меня замучили неприятности на работе. Оксана, наш ответственный секретарь, после того как в дни путча позволила себе проявить слабость при мне, буквально возненавидела меня, черкала мои очерки как хотела, иногда зарубала статьи, над которыми я трудилась несколько дней. Апеллировать к главному редактору или коллективу было бессмысленно. Да и сама газета как-то выдохлась, все больше превращалась в бульварный листок с кричащими заголовками и сомнительными сенсациями.
В-третьих, Толян подкупил меня тем, что в тот вечер не воспользовался моим состоянием, хотя я была готова лечь с ним, чтобы хоть таким образом на время избавить себя от мыслей о своей неудачной семейной жизни.
В-четвертых, близкие люди, казалось, ожидали от меня какого-то решительного шага — и Люся, и Володя, который, правда, тщательно скрывал свое презрение к Игорю, но я все же его чувствовала, и даже папа, молча страдавший из-за моей непонятной семейной жизни.
В-пятых, и это самое главное, Игорь повел себя не так, как бы ему следовало обойтись с женой, первой заговорившей о разводе.
Когда я произнесла ту знаменательную фразу, у меня еще оставалась надежда, что он всерьез испугается, предпримет решительные шаги, чтобы найти работу, или по крайней мере твердо пообещает мне это, но не тут-то было!
Игорь разразился упреками. Он не просто обвинял меня в том, что я не сумела его понять и не проявила терпения, женской мудрости и прочее. Он наговорил таких вещей, которые уже не могли выветриться из моей памяти.