Лукреция с Воробьевых гор

Случалось, Варвара Сергеевна ко мне здорово охладевала. Например, так случилось, когда мы купили Игорю американские ботинки вместо запланированного плаща мне, и свекровь оценила и сами ботинки, и мою жертву, — тогда Варвара звонила нам, но не желала говорить со мною, требовала к трубке Игоря каким-то официальным, чуть ли не враждебным тоном. Однажды я здорово угодила свекрови: Игорю предложили в университете поработать на подготовительных курсах, а я отговорила его, посоветовала повременить с этим, пока не допишет диссертацию. Свекровь через день прислала мне хрустальные бокалы, много лет пылившиеся в серванте. Зато Варвара Сергеевна тут же позвонила Игорю и пожаловалась, что лежит в гриппе, за ней приходит ухаживать соседкина невестка, которая, не в пример другим невесткам, отзывчивое существо — не черствая, не равнодушная, не пекущаяся только о своей собственной шкуре, как некоторые… У меня не было сил ухаживать за прихворнувшей Варварой, но я отправляла к ней Игоря с крепким бульоном и фруктами, а по возвращении муж вместе с приветом от тети приносил выговор: она, дескать, терпеть не может, когда в бульон кладут петрушку, а что касается киви и бананов, то предпочитает им наши, российские фрукты.
Но, к счастью, эти детские игры моих взрослых новых родственников не могли выбить почву у меня из-под ног.
Благодушно относилась я и к редким визитам Полины Сергеевны, во время которых она норовила сделать что-то такое, что вывело бы меня из равновесия. Например, многозначительно проводила пальцем по книжным полкам, на которых быстро скапливалась пыль, или выбрасывала в мусорное ведро пачку вчерашнего кефира, отмечая, что дома Игорю ничего несвежего не предлагают. «Дома» — это значило у них, у родителей; в восприятии Полины Сергеевны наше с Игорем гнездышко вовсе не было его домом.
И только однажды мы с нею крупно схлестнулись — это произошло в тот день, когда я почувствовала, что беременна.
…Сразу после того, как мы поженились, я как о само собой разумеющемся заговорила о детях, которые должны появиться на свет.
Игорь всячески уклонялся от разговора на эту тему, предпочитая отшучиваться:
— Ло, куда тебе иметь детей! Ты сама еще маленькая рыжая девочка!
— Не «тебе», а нам, — поправила его я. — Дети будут не у меня одной, а у нас с тобой.
— Мы с тобой еще сами дети!
— Извини, но дети не занимаются любовью!
— Любовь — игрушка чуточку подросших детей, — нашел ответ Игорь. — Мы должны вдоволь наиграться… — И он игриво подталкивал меня к кровати.
В другой раз я его спросила:
— Игорь, ты сколько бы хотел иметь детей?
По лицу моего мужа пробежала тень, как будто я позволила себе какую-то бестактность. Но, пересилив себя, он ухмыльнулся и ответил:
— Не… не ораву, конечно. Одного дитяти, думаю, нам с головой хватит…
— Одного? — разочарованно спросила я. — Но ведь должен же у него быть брат или сестра…
— У тебя как будто есть сестра, — возразил Игорь, — но особой близости между вами я не замечал… Нет, дай бог, чтобы мы хоть одного прокормили…
— А кого ты хочешь, мальчика или девочку?
И от этого простого вопроса Игорь отмахнулся.
— Мне все равно, — сказал он, как отрезал. — Только, пожалуйста, не сейчас. Лет пять мы с тобой должны пожить для себя…
Эти слова обескуражили меня.
Я не понимала этого выражения — «пожить для себя». Оно несло в себе что-то угрюмое, зловещее. Разве может человек жить только для себя? Мне представлялось это не только безнравственным, но и утомительным….
— А для кого, для общества, что ли? — хмыкнул Игорь. — Ло, милая, пожалуйста, не усложняй нам жизнь. Слушай, нам ведь так славно вдвоем. Мы любим друг друга…
Но я понимала так, что, если люди любят друг друга, они должны думать о продолжении своей любви в детях. Что это за такая инфантильная любовь, ограниченная только пространством постели?.. Нет, настоящая любовь должна быть устремлена в будущее!
— А если мы вдруг забеременеем? — шутливо забросила я удочку еще раз.
 
— Если мы забеременеем, — подхватил было Игорь и осекся. — Если ты забеременеешь… Ох нет, Ло, не делай этого сейчас. Давай соблюдать меры предосторожности. Нет, лет пять — никаких детей, договорились?
Чтобы не спорить с ним, я кивнула.
Но осторожными мы не стали, нет…
Стоило нам остаться наедине, нас буквально кидало друг к другу какой-то мощной, превосходящей силы разума волной, в которой растворялись накопившиеся было непонимание, боль, обида, мысли о наших родственниках… Мы обнимали друг друга с такой свирепой нежностью, точно только что перенесли очень долгую разлуку — и вот узнаем друг друга заново. Его губы как будто пускались в долгое, нескончаемое путешествие по моему телу, окуная меня в беспамятство, в томительное ожидание невероятно яркой вспышки, зарождающейся в нем… Руки мои блуждали по его телу, и им как будто все было мало — и рукам, и губам, и коже… Но стоило этой волне пронестись над нами, как я ощущала опустошение, будто меня высадили на безлюдном берегу совсем одну со своими мыслями, надеждами, мечтами, которые никого не интересовали. Игорю хотелось бы ограничить мое существование одним моим телом, но я, как любая женщина, была больше самой себя, мне инстинктивно хотелось раздвинуть горизонты нашей жизни…
В один прекрасный день на меня как-то сразу, круто навалился токсикоз, и я сразу поняла, что означает это предобморочное состояние.
И стала думать, как сказать об этом Игорю…
Говорить ничего не пришлось.
Пока я размышляла обо всем этом, подбирая слова, гадала, как воспримут эту новость у меня на работе, где, кроме меня и еще двух-трех человек, не было охотников ездить в командировки, обо всем догадалась свекровь.
Она возникла на пороге нашей квартиры, когда Игоря не было дома, а я как раз собиралась на работу.
— Мой сын — ранняя пташка. Чуть свет — уже на ногах, — прокомментировала свекровь его отсутствие.
Все это было произнесено с подтекстом — Игорь часа недосыпает, куска недоедает, стараясь для семьи, пока я прохлаждаюсь дома. Но я не стала говорить свекрови о том, что Игорь с утра пораньше отправился в храм Николы в Пыжах — он последнее время пристрастился к этому храму, потому что ему очень нравились выступления по радио тамошнего настоятеля.
— Ты как-то плохо выглядишь, — пристально посмотрев на меня, отметила свекровь.
Меня как раз здорово подташнивало, и в ответ я пробормотала что-то невразумительное.
— Вы, случайно, не поссорились с моим сыном?
— Нет, я никогда не ссорюсь со своим мужем, — поспешила заверить ее я.
— Что — заездили на работе? — иронически осведомилась свекровь. — Тебе не надо было хвататься за это место, библиотека — дело тихое, на семью время остается…
— Я справляюсь, — пытаясь подавить приступ тошноты, ответила я.
— Да что с тобой? — беспокойно продолжала свекровь. — Эти круги под глазами… желтизна кожи… Ты, часом, не в положении, Лариса?
— Часом в положении, — грубовато ответила я. — По крайней мере, мне так кажется.
Свекровь всплеснула руками. На лице у нее проступило выражение такой растерянности и тревоги, что мне ее жалко стало.
— Но, Ларисонька… что же теперь?..
— В каком смысле? — не поняла я.
— Надо же что-то делать… с этой беременностью…
— А что с ней делать? — насторожилась я. — Беременность, как правило, завершается появлением на свет ребенка.
— Какого ребенка? — тонким голосом выкрикнула свекровь. — Да ты понимаешь, что говоришь? Игорь аспирант, ему еще учиться… Нет, милая моя, как хочешь, ты поспешила. Как это ни грустно, но все мы, женщины, через это проходили…
— Через что через «это»? — проговорила я.
— Надо делать аборт, — решительно произнесла свекровь.
Я пристально посмотрела на нее.
Я давно понимала, что на сочувствие этой женщины мне рассчитывать не приходится. Но и таких слов я от нее не ожидала. Она готова была принести в жертву учебе сына своего внука или внучку, человеческое существо, уже сплетающееся внутри меня. Я подумала: любовь таких женщин к сыновьям разрушительна. Нет, не может это называться любовью! Женщины вроде Полины Сергеевны всегда претендуют на первое место в жизни сына. Да, такой приходится потесниться для невестки, которая, как ей кажется, способна решить только половую проблему ее мальчика, а главное место все же остается за ней, матерью. Но ребенок этой невестки — он уже может навеки оторвать от матери ее чадо. Только когда мужчина становится отцом, у него по-настоящему появляется дом…