Преследуя Аделайн (ЛП)

Когда один из близнецов не слушает, продолжая доставать пистолет и прицеливаться, я делаю один выстрел рядом с его головой. Он опускает пистолет и поднимает руки.
Я перевожу взгляд на трех девушек.
— Я хочу, чтобы вы, прекрасные дамы, ушли и никогда больше не говорили об этом, хорошо? У меня память как у слона, особенно на лица.
Эти женщины никогда не увидят плохой конец моего пистолета, даже если они расскажут, но это, черт возьми, сделает мою жизнь намного сложнее, если они узнают об этом.
Они все кивают и выбегают из комнаты, как будто ротвейлер укусил их за голые задницы.
— Кто ты, блядь, такой? Где, блядь, охрана? — Макс сплевывает, рука лежит на пистолете в задней части его брюк.
— Охрана из этого клуба? — смеюсь я. — Знаешь, для человека, который ведет довольно сомнительные дела, ты наглый сукин сын, раз не имеешь собственной чертовой охраны.
Макс возмущенно фыркает. Я улыбаюсь шире, понимая, что он все еще борется с лояльностью и этим досадным вакуумом власти теперь, когда Талаверры стерты с лица земли.
— Не смог найти верных охранников?
— Не лезь не в свое дело, — огрызнулся он. — Кто ты и что тебе нужно?
Я рысью подхожу к тому месту, где он сидит, и занимаю место рядом с ним, вздыхая так, словно только что сидел в шезлонге на частном острове с пино-коладой.
А потом прижимаю холодный металл глушителя к его виску. Я рассчитываю на то, что хотя бы эти два недоумка проявят к нему хоть каплю лояльности.
— Вас не пугает, когда кто-то появляется из ниоткуда и угрожает вашей жизни? Признаюсь, я был немного более прямолинеен, но намерение то же самое.
Взгляды близнецов переходят друг на друга.
— О чем ты, блядь, говоришь, чувак?
— Я скажу вам, почему я здесь, когда вы втроем положите на стол те маленькие пушки, которые у вас в задницах, — говорю я, кивая головой в сторону стола.
Близнецы смотрят на Макса в поисках ответа, и когда он кивает, они слушают.
О. Отлично. У него есть два человека, у которых есть хоть капля преданности. Посмотрим, как долго это продлится, когда кто-то, кто явно не в себе, руководит шоу.
По лбу Макса стекают капельки пота, когда он следует моим указаниям, едва не бросая оружие на стол от гнева. Двое других следуют моему примеру: один из близнецов поднимает с земли свой пистолет, а другой вытаскивает свой из задней части штанов и кладет его на стол вместе с пистолетом Макса. Медленно и осторожно. Показывая, что это не первое их родео, где перед их лицом находится пистолет.
— Аделайн Рейли и Дайя Пирсон. Эти имена что-то говорят вам?
Глаза Макса слегка округляются по краям, достаточно, чтобы увидеть узнавание.
— Никогда не слышал…
— Вот в чем дело с лжецами, — вклинился я. — Мне они чертовски не нравятся. Меня от них даже передергивает. Ты хочешь, чтобы я дергался, когда мой палец лежит на спусковом крючке?
Губы Макса сжались в жесткую линию.
— Твоя девушка была замешана в деле моего лучшего друга…
— И вот в чем дело с предположениями, — снова вклинился я, ухмыляясь, когда Макс раздраженно фыркнул. — Они беспочвенны, и в большинстве случаев ты действительно чертовски ошибаешься. Адди не имеет никакого отношения к смерти Арчи. А я имею.
Макс дергает головой в мою сторону, но его останавливает пистолет, по-прежнему крепко прижатый к его виску. Он стискивает зубы, его грудь вздымается от ярости. Я улыбаюсь, глядя, как дрожит его тело.
— Что, Адди — бывшая или что-то в этом роде? Ты ревнуешь из-за того, что она хотела Арча? — Макс шипит. Боже, эти двое действительно были лучшими друзьями. Они говорят совершенно одинаково, когда лежат на смертном одре.
Я пожимаю плечами, не беспокоясь.
— Я действительно ревновал, но она точно не бывшая. Твой лучший друг был дерьмовым человеком. Вы, жалкие куски дерьма, может, и получаете удовольствие от того, что бьете женщин, но не могу сказать, что я нахожу в этом удовольствие.
— Я, блядь, убью…
— Ни хрена ты не сделаешь, — перебиваю я в третий раз. — Ты головастик в океане полном акул и понятия не имеешь, кто я такой, но скоро узнаешь.
 
Когда глаза Макса встречаются с моими, я оскаливаю зубы, достаю свой телефон и нажимаю кнопку воспроизведения на ожидающем видео.
Отец Макса сидит в кресле с кляпом во рту. Пот и слезы стекают по его лицу, когда он смотрит в камеру со всем страхом, который когда-либо знало человечество.
Они близки настолько, насколько могут быть близки отец и сын, разделяя общие интересы в наркотиках и бросании женщин ради этого.
Его отец бредит за кляпом, умоляя сохранить ему жизнь. У меня нет планов убивать этого человека. Хотя он и дерьмовый человек, он не принесет мне никакой пользы мертвым. Не тогда, когда он будет рычагом давления на голову Макса.
Я был очень близок к тому, чтобы войти сюда и застрелить их всех, но тогда мне пришлось бы убить и все их семьи, а моя девочка не любит, когда я так поступаю.
Теперь, когда Адди на их радаре, чем больше их я убиваю, тем больше врагов наживу не только себе, но и ей.
Пример А — придурок, который сидит с пистолетом у своей головы, потому что я убил его лучшего друга.
У меня нет чертова времени разбираться с мелкой рыбешкой, когда в моем океане плавают большие акулы. Жаль, что для них я гребаный мегалодон.
— Что ты с ним сделал?! — кричит Макс, рванувшись вперед к оружию. Я хватаю его за руку и притягиваю обратно к стенду, из его груди с силой вырывается воздух.
— Он не умер, так что успокойся. Не надо кричать, у меня чувствительные уши.
Из его рта сыплются цветистые ругательства, но я не обращаю на них внимания и стучу глушителем по подбородку достаточно сильно, чтобы он прикусил язык.
— Пока вы навсегда оставите Адди и Дайю в покое, дорогой папочка будет жить долгой и здоровой жизнью. Я не хочу видеть ни одного волоса не на своем месте на их головах, понимаешь меня? Я знаю все о тебе, Макс, и о твоих двух помощниках. Я знаю, где вы едите, спите и гадите. И я буду следить за тобой, пока какой-нибудь другой жалкий засранец не всадит тебе пулю в мозг. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Его голубые глаза сужаются в щели, горячо глядя на меня. Это эквивалентно тому, чтобы бросить в меня кролика, но что бы там ни было, этот засранец чувствует себя Элмером Фаддом.
Я останавливаю видео с хнычущим отцом Макса и встаю, держа пистолет на прицеле. Точнее, на его член. Большинство мужчин скорее умрут, чем будут жить без члена.
— Мы договорились, Элмер? — Его брови вскидываются при этом имени, но он не задается вопросом. Когда на твои фамильные драгоценности нацелен пистолет, иногда меняются приоритеты.
— Да. Если только ты его отпустишь.
Я широко улыбаюсь.
— Он уже на пути домой.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, иду обратно к лестнице, пока его голос не останавливает меня снова.
— Эй! Ты так и не сказал, кто ты, — зовет Макс сзади меня, его голос все еще полон безудержного гнева.
Повернувшись, чтобы посмотреть через плечо, я кривлю губы в дикой ухмылке и говорю, подмигивая:
— Можешь звать меня Зи.
И тут я вижу себя со стороны, смеясь от вида их побледневших лиц.
— Мистер Фортрайт, добро пожаловать в Перл, — говорит блондинка, вводя меня в тускло освещенное фойе. Она одета в простой черный блейзер и юбку, на каблуках, а ее волосы собраны в тугой пучок.
Дерьмо, выглядит болезненно.
На ее лице безмятежная улыбка, но ее ярко-голубые глаза лишены блеска. Голубой цвет безжизненный, и это моя первая подсказка о том, что она слишком много видела в этом месте.
Я вхожу в помещение, похожее на фойе с золотым кафельным полом, черными стенами и непристойной люстрой. На стенах висят фотографии членов-основателей клуба джентльменов в золотых рамках.
Или, другими словами, стены украшают кучка гребаных насильников.
Мужчины в деловых костюмах, улыбающиеся в камеру и, вероятно, все еще находящиеся под кайфом от изнасилования маленькой девочки или мальчика. Они все, блядь, выглядят одинаково.