Рассказы (ЛП)
Казалось странным, что Мама не возражала, когда мы с Дуэйном ходили в сарай и болтали с дедушкой (иногда она и сама так делала), но была против того, чтобы мы водились с Опоссумом. Почему-то она терпеть его не могла. «Он мне не нравится», сказала Мама однажды. «И мне все равно, как вы к нему относитесь. Я не хочу, чтобы вы приглашали его сюда. Ему не место в моем доме. Это понятно?»
Дуэйн и я согласно кивнули, но оба не всерьёз. После этого, мы просто встречались с Опоссумом в лесу, на краю нашего участка; либо ходили к нему домой, или еще как-нибудь. А потом, когда Дедушка умер и Мама типа чокнулась, она, кажется, больше не замечала его. Опоссум приходил, и мы вместе навещали дедушку в сарае. Мы даже заходили пару раз на кухню взять немного горячего какао, но Мама так ничего и не сказала.
Затем стало немного теплее. Снег ещё укрывал землю, но снегопады уже прекратились, и маме, кажется, стало немного лучше: она стала больше походить на прежнюю себя.
Субботним утром, закончив прибираться на кухне, мы с Дуэйном отправились из дома в сарай, чтобы рассказать дедушке об утренних событиях. Опоссум, прибежавший через поле, а не по дороге, присоединился к нам чуть позже и рассказал, как он помог Джуниору Кэмпбеллу продать дрова, которые тот всю зиму пытался сбагрить старой миссис Монтгомери. Вдруг внезапно дверь в сарай распахнулась, и влекомые ветром снежинки запорошили застывшее лицо дедушки.
В дверях, тёмным силуэтом на фоне утреннего солнца стояла Мама.
В руках она держала метлу.
— Я же говорила вам, что не хочу, чтобы вы приводили сюда эту тварь, — сказала она, подняв метлу и быстро направляясь к Опоссуму. — Они разносят заразу.
Мама ударила Опоссума метёлкой, приплющив мех на спине. Опоссум съёжился, попытался пробежать у неё между ног и выскочить за дверь. До нас доносилось сбивчивое дыхание и топот лап, но он ничего не сказал.
— Богом клянусь, я начну ставить ловушки, если вы двое это не прекратите. — Мама попыталась ударить Опоссума еще раз, промахнулась, и он выбежал за дверь.
Разозлившись, я встал:
— Опоссум — наш друг.
— Я не разрешаю тебе играть с грызунами. Играй с Дуэйном.
— Мне тоже нравится Опоссум, — поднялся Дуэйн.
Мама покачала метлой, как своим пальцем:
— Если я ещё раз увижу эту тварь поблизости, то поставлю на неё ловушку, ты меня слышишь? — она оглядела сарай, остановив взгляд на дедушке.
— А его мы похороним. Началась оттепель, очень скоро он оттает и начнет гнить.
Мама повернулась и вышла за дверь.
Не говоря ни слова, Дуэйн и я посмотрели друг на друга. В дверь украдкой зашел Опоссум.
— Извини, — сказал Дуэйн. — Не знаю, что на неё нашло.
— Просто не обращай на неё внимания, — сказал я подбежавшему ко мне Опоссуму.
Опоссум поднял взгляд и посмотрел мне прямо в глаза:
— Слишком поздно. Она хочет избавиться от меня и… — он кивнул в сторону неподвижно сидящего на стуле Дедушки, — хочет похоронить его.
Я мельком глянул на Дедушку. Я привык к нему такому. Мне нравилось, как он смотрел на меня всякий раз, когда я с ним разговаривал, нравилась постоянная неподвижная полуулыбка, в которой застыл его рот. Нравился голубовато-серый цвет его кожи. И я не хотел Дедушку терять. Почувствовал неожиданный прилив злости на Маму, я снова посмотрел на Опоссума.
— Ну и что мы может с этим поделать?
— Да, — сказал Дуэйн.
Опоссум посмотрел на нас, и какое-то странное выражение пробежало по его лицу. Он вроде как улыбнулся, но не по-настоящему.
— Помните, что я сказал Джоуи сделать со своим папой? — спросил он.
Я покачал головой. Я помнил, что, по его словам, он сказал Джоуи, но мотал головой потому, что не хотел слышать то, что Опоссум скажет следом. Дуэйн закрыл уши.
Опоссум ухмыльнулся и его голос стал по-настоящему тихим:
— Мы избавимся от неё, — сказал он. — Она должна уйти.
Через несколько дней я свыкся с этой идеей. Дуэйн — тоже. И мы начали планировать.
Поначалу, Опоссум хотел, чтобы мы разлили по всему дому что-нибудь вроде бензина и подожгли его, чтобы Мама сгорела, но я сказал ему, что тогда нам негде будет жить. Опоссум ответил, что мы можем жить у него в доме. Но, несмотря на то, что ходить к нему в гости было здорово, жить там я бы не хотел. И я не думал, что его родителям это понравится.
Мы решили её отравить.
Через несколько дней Опоссум кое-что принёс нам. Крысиный яд. Он сказал, что взял его в магазине старого Кроуфорда. Возможно, именно с помощью этой отравы Мама собиралась избавиться от Опоссума.
Дуэйн положил яд в её овсянку.
Опоссум ждал снаружи, наблюдая за всем через окно, и когда она съела овсянку наполовину, он вошёл.
— Что..? — начала Мама, а затем закашляла. — Что это существо делает здесь? Я же вам говорила… — Её лицо изменилось, его обычный цвет сменился на красный и белый. Мама посмотрела на меня, открыла рот и начала задыхаться. На мгновение я почувствовал сожаление и вину, я захотел выбежать из дома и позвать на помощь. Но затем Опоссум захихикал и, посмотрев на Маму, я увидел, что она выглядит довольно забавно. К этому времени она отбросила стул и стояла на полу на четвереньках. Маму тошнило, и изо рта выходила красная жижа похожая на кровь.
Опоссум всё смеялся и смеялся. Мама посмотрела на него, и он очень тихо что-то ей сказал — я не расслышал что. Она попыталась отодвинуться, но её руки обессилели, и Мама свалилась на пол, а Опоссум всё продолжал хохотать.
После того как Мама умерла, мы оттащили ее в сарай и примостили рядом с дедушкой. Оттепель была не очень сильной, и примерно через день кровь на мамином лице совсем замерзла, а лицо немного посерело.
Опоссум выгнал меня и Дуэйна из сарая.
— Дайте мне позаботиться об этом.
Мы ушли, сделали пару сэндвичей, а затем вернулись. Мама выглядела милой, хорошей и счастливой — совсем как живая. Опоссум гордо улыбался:
— Она продержится, пока последние оттепели не закончатся.
Дуэйн и я уселись на пол между мамой и дедушкой. Опоссум сел рядом с нами.
И мы болтали до вечера.
Ⓒ Possum by Bentley Little, 1987
Ⓒ Шамиль Галиев, перевод
Встреча с Джоанной
Посвящается Ричарду Лаймону...
Одинокая белая женщина, выпускница колледжа, некурящая, люблю ездить на велосипеде, путешествовать, романы Ричарда Форда, фильмы Вуди Аллена и фаст-фуд. Ищу интеллигентного одинокого мужчину, некурящего, который ценит то же самое.
Рон увидел объявление только потому, что оно было заключено в рамочку и располагалось прямо под его собственным. Хотя он поклялся, что никогда не ответит на еще одно частное объявление - особенно после 290-килограммового бегемота, после женщины, которая выглядела как мужчина, после женщины, которая оказалась мужчиной, - он ничего не мог с собой поделать.
Во-первых, его объявление висело уже три месяца подряд, и не было ни единой поклевки. Ничего. Вообще ничего. Зип-а-ди-ду-да. [39]
Во-вторых, это объявление говорило с ним. Он знал, как это звучит глупо. Только полный лох мог бы увидеть смысл в трехстрочном кратком описании предпочтений для свидания. Можно подумать, что он способен распознать истинную природу женщины по анонимному объявлению в конце мелкой газетенки.
Но, черт возьми, почему бы не быть честным? Вот кем он был. Лохом. Неудачником. А иначе почему он был совершенно неспособен по своей воле приглашать на свидания? Иначе зачем бы ему понадобилось прибегать к платной саморекламе, последней отраде неизлечимых придурков?
Он говорил себе, что тратил эти деньги на свои личные нужды, предпочитая быть одним из тех, кто сам выбирает ответные предложения, а не одним из претендентов, кто надеется быть выбранным. Хотя это и было не то, чем он гордился, и не то, в чем он когда-либо признался бы своим родителям или друзьям, у него было чертовски больше шансов познакомиться с кем-нибудь именно таким образом, чем склеить кого-либо в барах для одиночек.