Кузня Крови (СИ)

— Хороший вопрос. Отлично показывает, насколько вы не желаете думать. Драугры сохраняют все те навыки, которыми обладали и при жизни. И если вы, гордые идары, думаете, что среди ваших крестьян нет тех, кто с луком промышляет в ваших лесах, то ваши земли быстро разорятся.
Тот же голос вновь запальчиво выкрикнул:
— Так это вы вели нас, вы и должны были об этом подумать! Растянуть нас в стороны, дать нам щиты, предупредить о лучниках.
Глебол внезапно засмеялся:
— Неплохо. Надеюсь, в следующий раз, когда командовать будешь ты, птенец Эсом, ты не забудешь ничего из того, что предложил. Боль лучше всего способствует запоминанию. И сегодняшний урок вы точно забудете нескоро. А завтра будет новый. И послезавтра.
В руках Глебола появилось две стрелы. Вернее, почти две. Одна была целой, со странным, отливающим голубым оперением.
Невольно я потёр грудь, из которой и пытался вытащить подобную стрелу.
От второй осталась только половина, без наконечника и оперение было блёклым, серым. Не моя ли?
Старший наставник Глебол поднял стрелы перед собой:
— Кстати, это одна из причин того, что обучение в Кузне так дорого. Каждый из вас сегодня познакомился с такой стрелой. Чтобы создать её, трудился сначала мастер-идар из простолюдинов, истратив тростинку Фирма и два грана пыли из слёз Амании, а затем над ней потрудился его светлость Габино. Как-то он признался мне, что ему проще убить Возвышенного мечника, чем зачаровать одну такую стрелу. А их сегодня потратили пятьдесят четыре.
Я невольно покачал головой, даже не сомневаясь в том, что услышал правду. Если честно, на нашем севере и не слышал, что можно создать стрелу, которая пробьёт голову едва ли не насквозь, а через минуту исчезнет, оставив после себя лишь отметину. Не удержавшись, потёр грудь. И боль.
Но много ли я видел в жизни? Когда Предки, израненные, но сумевший убить Безымянного, возвращались домой, то на землю падали капли их драгоценного ихора. Предки, залечив раны, ушли. А в тех местах, где пролился их ихор, стали находить исары, следы пролитого ихора.
У нас, в Скеро это слёзы Амании, особый камень, в котором можно хранить жар души. В Бокоро это ярость Эскары, благовоние, от аромата которого теряют голову и сражаются, не обращая внимания на раны. В Андамо это тростник Фирма, который используют в лечебных мазях.
Я снова потёр грудь. И в стрелах, которые не убивают, как оказалось.
Глебол же продолжал свои нравоучения:
— Вы же впустую переводите его труд и драгоценные ресурсы. Как сегодня, когда не сумели даже добежать до драугров.
— Драугров нет уже сотни лет!
На этот крик Глебол лишь кивнул:
— А обучение Кузни имеет такие же древние традиции. Сначала драугры. Затем Кровавые воины, которые сошли с ума, едва пал Безымянный и нарушился баланс мира. Повезло, что на граухов это не повлияло, — Глебол усмехнулся. — Вам тоже повезло, я был бы рад натравить на вас безумных граухов в броне. Но не судьба. Вы встретите их только тогда, когда придёт черёд сражений с людьми, — оглядев нас, он спросил: — Так с кем сражалось наше королевство после того, как закончилось безумство с Кровавыми жнецами?
Несколько мгновений наш строй молчал, а затем раздалось несколько голосов:
— С Андамо.
Глебол довольно усмехнулся:
— Отлично. Два поколения сменилось за время той войны. Почти десяток родов севера прервался. Только победа возле Озардо позволила отбросить войска Андамо обратно за хребет и построить бастионы, которыми так гордится север.
Я невольно кивнул, хотя их ни разу и не видел. Так близко к перевалам родители не выезжали. Отец, понятное дело, там был, но я с мамой ни разу. Но мне это и не было нужно. Я десятки раз видел эти бастионы на рисунках и картинах. В конце концов, они и строились под рукой Денудо, когда мы были первым Домом севера и правили им ради короля. Это Денудо кровь и жизнь вложили в победу над королевством Андамо.
А Глебол продолжал перечислять:
— Затем было большое крестьянское восстание, после война с Лано. Последними вашими врагами будут те, кто и сейчас пробует на прочность нашу южную границу. Реол. Мы будем изучать все приёмы, которые использовались в тех сражениях, вы попробуете себя в шкуре солдат, ополченцев, егерей, разведчиков, рыцарей. Затем научитесь ими командовать. Узнаете их сильные и слабые стороны, научитесь вести их в бой и использовать там, где они принесут наибольшую выгоду, — усмехнувшись, Глебол добавил. — Впрочем, и затыкать дыры золотом я тоже вас научу.
 
Боль возле сердца наконец-то отпустила, и я с облегчением вздохнул полной грудью. Так как и не дышал никогда, проверяя сейчас, всё ли у меня внутри цело. Никак не мог отделаться от мысли — а куда делась половина стрелы? Не растворилась же она внутри меня? Или внутри Браура? Да и если бы стрела действительно вошла в голову Браура, то ведь разнесла бы ему мозги, верно? С другой стороны, я отлично помню, как схватился за свою стрелу и пытался её вырвать из себя, а она крепко засела внутри и даже не шелохнулась.
Опомнившись, я сморгнул и вновь уставился на Глебола. В его руках уже не было стрел, он прохаживался вдоль нашего строя, сложив руки на груди и выглядя сейчас особо угрожающе:
— Грозить болью хорошо простолюдинам. Чаще всего этого и достаточно. Но не вам, гордым идарам, верно?
Ощутив на себе внимательный взгляд Глебола, я смолчал. Как и все остальные. Хотя эти слова и были смешны сейчас, когда мы стояли перед ним грязные, потные и в вонючем тряпье, которым побрезговали бы те самые простолюдины.
— Наградой за тяжёлое обучение в Кузне станет то, что все, кто добирается до конца, успешно проходят посвящение Хранителям. Мы перековываем вас, делая сильней. Может быть, вы слышали, что чем большие испытания преодолел идар перед посвящением, тем больший дар он получит от Хранителей?
В ответ Глеболу буркнули:
— Так говорят только про наследников, первенцов.
Глебол лишь усмехнулся:
— А разве вас отправили сюда не для того, чтобы вы повторили их путь, выжгли в себе изъян, закрыли утечку огня души и навсегда позабыли о внешних техниках?
Вместо ответа у него вдруг спросили:
— Погодите-ка, а где Джозу? Куда он делся?
Строй зашевелился, я тоже глянул по сторонам, хотя даже не представлял, что это за Джозу и из какого он Дома.
Глебол спокойно ответил:
— Он не перенёс первого испытания.
Я сглотнул, раздался чей-то растерянный голос:
— Как это не перенёс?
Глебол пожал плечами:
— Это Кузня Крови. Не все из вас выдержат перековку крови. Слабые падут. Если говорить прямо, то Джозу из Малого дома умер, огонь его души погас, а сердце перестало биться. Если бы кто-то спросил меня, что я об этом думаю, то я бы сказал, что в его жилах текла лишь половина от крови настоящих идаров. Слабых идаров Малого дома. Разбавленная кровью какого-то бродяги из Дома Осколков или кровью конюха, она не выдержала даже первого дня перековки.
Кто-то с шумом выдохнул, кто-то и вовсе попятился назад. Глебол всё так же спокойно пробасил:
— Но я бы не советовал вам бежать. Вы выпили зелье Кузни, и никто во всём королевстве не подскажет вам, что нужно делать, чтобы оно точно вас не убило. И зелье, и обучение Кузни — это тайна Кузни.
Раздался вопль:
— Будьте вы прокляты со своей Кузней! Чтобы и о вас, и о вашем Доме сама память стёрлась!
Глебол хмыкнул:
— Разве я силком приволок вас в Кузню? Вроде как это ваши отцы отправили вас сюда. И поверьте, они отлично знали, что не все птенцы Кузни доживают до последнего экзамена. И даже не все переживают и последний экзамен.
Ещё один голос беспомощно произнёс:
— И ради чего это всё? Ради какого-то посвящения?
Глебол осуждающе покачал головой:
— Ну что ты такое говоришь, парень? Глянь на меня, — Глебол развёл своими ручищами. — Когда-то я был всего лишь четвёртым сыном побочной ветви Верде. Всё, что мне светило — это не более чем стать Плетущим, едва получив первый истинный дар Хранителей. Сводить бородавки родным сёстрам и корпеть над книгами налогов старшего брата. Мог ли я мечтать о большем? Четвёртый сын с его жидким ихором в жилах? — в тишине Глебол рявкнул. — Не слышу!