Книга (СИ)
— А если начнёте преследовать моего доблестного Стража, я вам в постель скорпиутца запущу. Они же вам так нравятся.
— Вашего Стража?!
— Моего. У вас их двое, извольте делиться.
Тельман подходит ко мне и упирается сложенным в трубочку рисунком мне в шею, как лезвием кинжала.
— Поедем в Охрейн вместе. Завтра на рассвете. А если ты продолжишь подобные намёки, твой доблестный страж будет стоять в твоей комнате в виде каменной статуи. Лет сто назад мой прапрадед устраивал такие фокусы. И прапрабабка его, кстати, слушалась безоговорочно.
— Договорились. До завтра, мой Вират.
— А как же совместный завтрак? Обед? Ужин?!
— У вас теперь есть неплохая компания, — я кивнула в сторону статуи. — А мне надо отдохнуть от вашего общества перед завтрашним его избытком.
— Не понял, мы на "вы" или всё же на "ты"? Крейне..?
— Будет зависеть от того, сможете ли вы продержаться и не натворить каких-нибудь мерзких глупостей хотя бы до завтра. Я не люблю больших сборищ, так что предлагаю поездку исключительно вдвоём. Имейте в виду, мне есть с чем сравнить.
— Подожди…
Я останавливаюсь, а Тельман протягивает ко мне руку. Пальцы замирают, едва касаясь щеки, так, что я чувствую тепло его кожи, но соприкосновения всё-таки нет.
— Не хочу чувствовать того, что я не чувствую.
— Я тоже. Но мне сложнее — ты меня всё время вынуждаешь.
Повернулась и молча выхожу из спальни Его Величества, стараясь держаться независимо, но на самом деле разговор вымотал меня куда больше, чем я хотела показать. И, кроме того, я так и не поняла, за кем из нас сегодня осталось последнее слово.
Глава 44. Криафар.
— Куда это ты собрался с утра пораньше?!
Ну вот. Замужняя, пусть и не совсем в полном смысле этого слова женщина. Королева, между прочим. Фактически богиня. А стоило раздаться эмоциональному окрику сзади — и сразу чувствую себя сбегающей с последнего урока школьницей с сигареткой с потной ладошке, прихваченной суровым директором за шкирку.
…у Тельмана я этому чувству научилась, что ли?
Вират Фортидер, окружённый безликими безмолвными слугами, появился как чёрт из табакерки — чертовски не вовремя. Разумеется, Тельман, придя за мной, не таился так, как Рем-Таль и никакими амулетами не озаботился (подозреваю, что он даже был не в курсе, что что-то подобное имеется во дворце), но и отчитываться о нашем семейном культпоходе явно не собирался. И теперь заработал отцовский окрик, как будто ему всё ещё было лет четырнадцать.
— В Охрейн.
— В Охрейн? Ты?!
На лице Его старшего Величества отчётливо читался вопрос, неужели в Охрейн завезли какую-нибудь отменную дурь или особо забористых девок.
— Мы, — сказал Тельман, и я со вздохом выглянула из-за его плеча. Увидев меня, старший Вират буквально оборвал себя на полуслове.
Ну вот, сейчас мы уже на пару услышим гневную родительскую отповедь о том, что "вот, только что было нападение струпов, и не на двух беззащитных одиноких путешественников, а на вооружённый отряд!", "куда же ты, сынок болезный, без пары заботливых нянек?!", "запишитесь-ка у виннистера Риана в порядке живой очереди", а возможно, ещё какое-нибудь чтение морали — о моём тлетворном влиянии на наследника престола, например. Не исключено, что о наших бурных выяснениях отношений Его Величеству уже стало известно: Рем-Таль, например, наябедничал или тот же Гаррсам мог нарисовать любительскую копию прикованного к постели Вирата, и сейчас я услышу что-нибудь о том, что не мешало бы и практику разводов ввести в современный Криафар…
Вират похлопал глазами, очевидно, всё то, что я сейчас проговаривала мысленно, и у него вертелось на языке. Открыл рот, и я подумала, что сегодняшняя поездка в Охрейн накрылась тушкой дохлого камала, но Вират совершенно неожиданно произнёс:
— Я вас не видел.
Слуги медленно развернули внушительные тронные носилки и двинулись по каменному коридору прочь.
— Не понял, — Тельман недоумённо повернулся ко мне, и мы встретились взглядами. Его глаза, трезвые и какие-то спокойные, словно он в кои-то веки был в согласии с самим собой, сегодня были чистого серого цвета. — Не понял, он что, вот так просто… ушёл? И всё?! Смерти моей хочет? То есть, нашей…
— Ну… — я не отодвигалась, и мы так и стояли, до смешного близко, посреди опустевшего дворцового коридора. — Может быть, он просто вдруг понял, что не сможет контролировать тебя вечно? Может быть, он понял, что тебе пора взрослеть, так или иначе?
— Сегодня мы на "ты", прямо вот так, с утра?
— Что-то не устраивает?
— Меня более чем устраивает. Почему ты не осталась ночью? — без перехода спросил он, а я вздохнула.
— По кочану.
— Что?
— Так у нас в Травестине говорят, когда не хотят отвечать на вопрос. Я и не собиралась оставаться. Просто… хотела проверить, не ударился ли ты во все тяжкие. В смысле, не напился ли или не надышался опять какой-нибудь дрянью, перед совместным выходом.
— Ты могла бы остаться, — он отступает. — Странно, но ничего такого даже не хотелось. Может быть, с тобой пока что слишком не скучно.
— Развлекать не нанималась, — буркнула я, надеясь, что не покраснела и выгляжу достаточно равнодушной. — Давай как-нибудь сам с этим справляйся.
…ночью я к нему и в самом деле пришла. Не знаю, зачем. Может быть, для того, чтобы увидеть его в объятиях очередной пары девиц — и избавиться от каких-то совершенно неуместных эмоций в его отношении. Может быть, действительно для того, чтобы убедиться — с ним всё в порядке. Может быть, потому, что хотя бы когда он спит, я могу к нему прикасаться. Может, просто соскучилась — весь день я действительно его избегала, и даже ела в одиночестве. А ночью не выдержала и пришла.
…девиц не было. Тельман спал один, и, судя по спокойному дыханию и чистому цвету лица, был буквально безупречен во всех отношениях — хотя теперь оказалось, что он меня всё-таки как-то углядел. И даже от статуи не избавился, хотя за целый день, наверное, мог бы при желании. Зато в одном из кресел сидела недремлющая Тира Мин. Мне она не сказала ни слова, поклонилась, в меру почтительно и равнодушно, и я почему-то остановилась на пороге. И не зашла.
* * *
— Поможешь? — спросила я, с сомнением глядя на распростёртого у ног камала, всё-таки слишком большого и неудобного для того, чтобы залезать на него, как изящная королевна, а не как неуклюжая откормленная курица на деревенский плетень. — Может, что-то изменилось?
— Да не особо, — Тельман даже смутился, но в любом случае, наш худой мир был лучше давешнего звенящего напряжения.
— Ну, как знаешь. Отвернись, пока я буду мучиться и карабкаться на эту зверюгу.
— Подумываю обзавестись парой толстенных перчаток и держать тебя, как раскаленный котелок, — он фыркнул, и это тоже было… лучше. Лучше, чем раньше. Так или иначе, на камала я забралась, а Тельман продолжал стоять и глядеть на меня снизу вверх. Одетый перед походом в лучших традициях пустынных бедуинов, с повязанной вокруг головы куфией, облаченный в белоснежное платье-халат в пол поверх традиционной одежды, он выглядел забавно, вызывая ассоциацию с Алладином. Перчатки у него действительно были, правда, какие-то ненадёжные. Не для раскалённых котелков и строптивых королев. Не надевая их, Вират провел тонкой мягкой тканью перчаток по моему предплечью от запястья в сторону локтя. И вдруг лицо его, расслабленное и непривычно мягкое, закаменело. Я непонимающе уставилась на него и вдруг поняла, в чём дело.
— Когда? — безжизненно проговорил Тельман, и пришлось ответить, потому что врать ему не хотелось хотя бы в мелочах:
— Незадолго до моего возвращения. Не ты один страдал в заточении под постоянным присмотром, знаешь ли. Но сейчас это всё в прошлом, не обращай внимания. Как будто это была не я.
— Крейне…
— Забудь, — сказала я, досадуя, что он увидел. Что он мог сказать, что он мог сделать? Сколько во всём произошедшем было его вины — с учётом того, что его самого как будто и не было, был только персонаж, созданный мной, намеренно несовершенный, слишком похожий на того, кто когда-то разбил сердце мне? Убивая Крейне, несчастную незваную королеву, я словно прощалась с самой собой, той, которой была когда-то: слабой, нелюбимой, потерявшейся в собственных чувствах. И хотя персонаж выжил вопреки всему, нет больше ни той Крейне, ни Кнары Вертинской, похожей на Крейне, есть кто-то третий, тот, кто хочет жить и бороться за себя.