Долгожданная встреча

Как только она отперла дверь в квартиру, сразу появилась Лилиана. Она с урчанием потерлась головой о ногу Флоренс, но тут же осторожно засеменила подальше и уже с безопасного расстояния с кошачьим любопытством оглядела Грегори.
— Кухня направо по коридору. — Флоренс показала, куда идти. — Можешь порезать пиццу, а я пока накормлю Лилли.
Мигала лампочка автоответчика, и у нее закололо в сердце.
— Прослушаешь? — спросил Грегори, указывая на аппарат, но она помотала головой.
— Вряд ли что-то неотложное. — Если это Ролстон, лучше послушать запись в одиночестве.
Они ели пиццу, сидя за столом в гостиной. Флоренс откупорила бутылку красного «Ламбруско», принесла два бокала, наполнила их и вручила один Грегори.
Несмотря на сковывающее ее напряжение, этот легкий жест не был лишен фамильярности.
— Надолго улетаешь? — Единственный вопрос, который пришел ей в голову.
Он прожевал кусок пиццы и ответил:
— На четыре дня. Завтра я направляюсь прямо в Кэрнс, во вторник утром буду в Порт-Дугласе, а в среду вечером у меня рейс на Брисбен. В пятницу утром посещу Золотое побережье и вечером вернусь в Веллингтон.
— Осматриваешь недвижимость?
— Торговые центры, магазины, товарные склады, — уточнил Грегори, протягивая руку за вторым куском.
— Короче, находишь прогоревшую фирму, покупаешь ее имущество по низкой цене, потом приглашаешь специалистов, продвигаешь, рекламируешь и снова продаешь, когда оно начинает приносить приличную прибыль. — Это было только предположение, но, видимо, она попала в точку.
Флоренс съела два куска и теперь медленно потягивала вино.
— Что-то в этом роде, — ответил он уклончиво, утаив, что возглавляет семейный консорциум и все бизнес-проекты находятся под его личным контролем. Веллингтонская ветвь компании осуществила полную переукомплектовку штата на руководящем уровне, и он, как профессионал, взял на себя рассмотрение новых предложений по купле-продаже в этом месяце. Конечно, это была не единственная причина его приезда в Новую Зеландию. Заодно он решил проверить, так ли сильны его чувства к сестре Кармелы, как ему показалось в прошлом году.
Теперь ответ был очевиден. Однако не все оказалось так просто...
Женщины, которые встречались ему на жизненном пути, все, как одна, были властные, опытные соблазнительницы. Отношения с ними строились предельно ясно, он никогда не пускал их в свой мир. Там, где балом правит животная страсть, о любви — вечной, истинной — не может быть и речи.
До свадьбы Кармелы и Питера он был полностью доволен своим положением. Попадались женщины, которые могли бы устроить его в роли жены. Но ни одна — в роли матери его детей. И это подсказывало ему, что не стоит торопиться.
За последний год он с головой ушел в работу и ни с одной из своих знакомых не встречался более одного-двух раз. Иногда вступал в интимные отношения, но все чаще понимал, что, потворствуя природе, к сожалению, не получает никакого духовного удовольствия.
— Хочешь кофе?
— Да, спасибо. Черный, с одной ложкой сахара.
Флоренс поднялась, собрала ножи, тарелки и понесла их в кухню. У нее снова разболелась голова, сильнее, чем после обеда. Она открыла буфет, достала болеутоляющее и проглотила две таблетки, запив их водой.
— Голова болит?
 
Она не слышала, как он вышел из комнаты, и слегка вздрогнула.
— Ерунда, просто надо хорошо выспаться.
Он едва заметно улыбнулся:
— Намекаешь, что мне пора откланяться?
— Нет, — ответила она тихо. — Конечно нет.
Глаза у него просияли:
— Отлично.
Грегори подошел, взял стакан у нее из рук и поставил на стол, затем обнял ладонями ее лицо и стал нежно массировать виски. Флоренс хотела возразить, но он приложил палец к ее губам:
— Тсс... Просто расслабься.
Это оказалось поистине неземным наслаждением — чувствовать, как его пальцы массируют ее кожу. Флоренс невольно опустила ресницы и увидела место на его шее, где билась артерия.
Его прикосновения действовали подобно гипнозу. И Флоренс, околдованная магией чувства, которой он владел в совершенстве, растворилась в происходящем.
Внезапно изданный им тихий стон заставил ее поднять ресницы. Теперь она плавилась под воздействием его усыпляющего взгляда — теплого, притягательного.
Губы бессознательно раскрылись, и тепло обернулось жаром, когда его рот приник к ее губам, сначала нежно лаская языком, а потом требуя все больше...
Одной рукой он перебирал ее волосы, а второй гладил талию и притягивал к себе. Флоренс подняла руки и обвила их вокруг его шеи, прижимаясь, тая от наслаждения, близости, тепла его тела.
Она никогда не испытывала ничего подобного. Грегори прижимал ее все сильнее, его руки ласкали ее талию, бедра, ягодицы. Наконец он прервал поцелуй и соскользнул ртом на чувственный изгиб ее шеи, проведя языком дорожку к мочке уха, и вновь запечатал рот глубоким чувственным поцелуем, напоминающим любовный акт.
Будто чувствуя, что зашел слишком далеко и действует слишком быстро, Грегори слегка ослабил объятия. И прижал ее бедра к своим так, что она не могла не чувствовать, как он возбужден.
От этой силы и мощи у нее перехватило дыхание. Подумать страшно, каково было бы принять его в себя и двигаться все быстрее и быстрее, пока он не достигнет наслаждения.
Ей хотелось отдаться воле волн и плыть по океану страсти. Не думать, не переживать, не остерегаться. Просто идти на его зов, плыть на свет мерцающего в темноте маяка любви.
Превзойдет ли реальность ее ожидания, окажется ли столь же чарующей, какой она ее себе вообразила?
Скорее всего, так и будет. Этот мужчина обладает умением прикасаться, доставить женщине наслаждение. Как острое, чувственное, утонченное, так и примитивное, первобытное, грубое.
По коже у нее пробежали мурашки. В глубине души пульсировала страсть.
Флоренс захотелось ощутить прикосновение обнаженной кожи. Острое желание подталкивало ее, и она протянула руку к вороту его рубашки. Пришлось приложить усилие, чтобы расстегнуть рубашку и вытянуть ее из джинсов. Теперь она могла покрыть его торс горячими поцелуями. Нежно покусывать твердую мускулистую поверхность около соска, затем прикоснуться к нему языком, ласково поглаживая, пока Грегори не застонал от ее прикосновения.
Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он доставил ей то же наслаждение, довел до сладостного безумия, у которого может быть только один конец.