Черная кровь ноября

– Сделай так еще, – попросил он.
Она коснулась губами острой ключицы. Провела по ней, чувствуя, как гладкая кожа скользит под ее лаской. И впервые в жизни познавая, что ласкать бывает приятнее, чем быть ласкаемой.
– Ночь будет длиться вечно, – сказал Ирн, и Кристина поймала его слова, коснувшись губами горла. Там бился пульс и ловить его языком было сладостно и интересно.
– Зачем тебе платье? – сказал он, проводя руками по ее телу, и лохмотья, все еще укрывавшие его, осыпались лепестками на траву.
Кристина ахнула и заслонила обнажившуюся грудь.
Но Ирн просто смотрел на нее, ничего больше не делая.
Смотрел – и ей казалось, что он видит все, что скрывают ее ладони.
– Зачем тебе стыд? – спросил он. – Кто тебя накажет?
– Бог.
– Он не узнает.
– Муж.
– Он не успеет.
– Я.
– Я тебе не дам.
Он отвел ее руку от груди, поднес к губам и поцеловал каждую костяшку пальца, а потом коснулся губами серединки ладони. А потом вторую, открывая своему взору розовые соски, собравшиеся в твердые горошины.
Его ладонь легла ей на живот, сдвинулась ниже – и Кристина снова вздрогнула и прикрылась, пряча от него сокровище.
– Ты играешь со мной! – возмутилась она, когда он снова потянул ее руку к себе.
– Это ты играешь со мной, – тихо отозвался Ирн, и улыбка тронула тонкие губы. – Мне нравится. Со мной давно никто не играл. Продолжай.
– Я не знаю, что дальше, – шепотом призналась она.
– Хочешь, покажу?
Она только кивнула.
Ирн обнял ее и перевернул, опрокидывая в густую ночную траву, навис сверху.
Светлые волосы скользнули по коже, пощекотали соски. Прохлада губ скользнула по ним, язык коснулся самой вершины, и ей показалось, что внутри нее снова запели золотые струны.
Каждый его поцелуй наполнял ее счастьем.
Каждый поцелуй, что спускался все ниже и ниже.
Пока он не коснулся живота.
Заныло внизу, вспоминая жестокую боль первой брачной ночи. Кристина окаменела, боясь возразить, но Ирн заметил и нахмурился.
– Закрой глаза, – сказал он.
Она мотнула головой, глядя на него испуганно и недоверчиво.
Ирн запрокинул голову, усмехнулся и… рассыпался на бело розовые лепестки, вихрем закружившиеся над ее обнаженным телом.
Кристина ловила их, но они ускользали от ее рук, только скользили по коже, нежно щекоча и касаясь так, что кожа начинала ныть, требуя еще.
– Ирн…
Шепот в ухо:
– Никого нет. Есть только ты.
Только она и вихрь лепестков – нежнее шелка, мягче бархата, терпеливее рассвета.
Они скользили по ее соскам, заставляя их напрягаться, они ласкали ее живот, от чего внутри все теплело и наливалось тяжесть, они тугим ветром обнимали ее бедра – но едва она пыталась поймать ускользающее ощущение, назвать его, как оно снова менялось.
Кристина ждала касаний в одном месте, а он обнимал ее в другом.
Сердце билось все чаще, она дышала глубоко и резко, чувствуя все острее даже самое легкое касание – и уже жалея, что вместо его поцелуев получает лишь призрачную ласку.
– Стань… другим, – попросила она.
– Кем? – шепнул ей голос, и она ощутила как по ее телу скользнул шелковый мех, будто о нее потерся огромный горячий зверь.
– Собой.
– Это я.
И вместо меха по коже разлилось, словно солнце пригрело ее живот, грудь, зайчиком проскакало по коленке и нырнуло между ног.
– И это я.
Брызнули яркие искры, жаля ее тело, но каждый укус был маленькой вспышкой острой радости и удовольствия.
– И это тоже я…
Промурлыкал он бархатно, щекочуще, так что внутри все сжалось…
Тяжелое тело прижало ее к земле, наконец насыщая раздразненную кожу прикосновениями.
А внутрь скользнуло горячее и упругое.
Кристина застонала, обхватывая Ирна руками и ногами, зарываясь пальцами в шелк волос и наконец жадно целуя, истомленная его игрой.
Томящаяся по сладости его вкуса.
Ноющая боль внизу живота сменилась густым теплом, раскрывающимся как цветок в духоте тропической ночи.
Стало очень-очень горячо и сладко, а еще…
Она узнала это ощущение. Близкое к экстазу дрожащее томление, которое накрывало ее, когда она стояла на коленях в церкви и ждала милости бога.
 
Иногда ей казалось, что он вот-вот снизойдет к ней и откроет секреты, она ждала этого, жаждала, хотела всей душой. Те предвкушение и открытость были так похожи на то, что она сейчас ощущала…
Только ярче и более плотски.
Словно все ее тело было как молитва.
И на нее наконец ответили.
* * *
– Итак, Кристина. Что вас беспокоит?
– Ничего.
– Не бойтесь, вы можете довериться мне.
После эндокринологов, урологов, офтальмологов и прочих узких специалистов, включая почему-то даже гомеопата, дошла очередь до приема у психолога.
Кристина с утра ходила, как в тумане. Мягкое шерстяное платье нежно касалось ее кожи, напоминая о ласках Ирна.
Надеть подарок фей было блаженством после того, как она проснулась на грубых санаторный простынях, раздражающих кожу. Она попробовала смыть это ощущение в душе, но теплые струи пахнущей железом воды только бесили.
На завтрак она смогла съесть лишь одну дольку апельсина – и попросила фей заморочить голову соглядатаев.
В направление к врачу она даже толком не всматривалась – запомнила кабинет и пришла в назначенное время. И очень удивилась разговору.
Заглянула в бумажку – психолог. Аааа… Тогда все ясно.
– Да мне не о чем говорить особо, – пожала Кристина плечами, стараясь не встречаться с психологом взглядом. Она вертела головой, осматривая крошечную комнатку, не в пример хорошо оснащенным кабинетам других узких специалистов. Сразу видно, к кому тут как относятся.
Ученическая парта, морально устаревший компьютер на ней, ваза с сухоцветами и картина на стене, изображающая уходящую в темный лес Красную Шапочку.
От молодой женщины в белом халате слишком сильно пахло духами. Цветочный аромат, который в другой день показался бы Кристине приятным, но сегодня она слишком остро чувствовала химический привкус в нем.
Феечки тоже поморщились и слились через дверную скважину.
– Каков ваш распорядок дня? Менялось ли в нем что-то в последнее время? – продолжала пытать ее вопросами психолог.
– Обычный, как у всех здесь. Все изменилось.
– Кристина, вы не раскрываетесь мне!
– Вы чужой человек.
– Поэтому мне можно все рассказать. Знаете, что такое «эффект попутчика», Кристина?
– Нет, я тупая.
– Ну зачем вы так… – мягко пожурила ее женщина. – Мне придется написать, что вы не идете на контакт, это нехорошо.
– Вы верите в бога? – спросила Кристина, прямо взглянув той в лицо.
Глаза за стеклами очков расширились.
– А вы? – тут же сориентировалась психолог.
– Я раньше верила. До тех пор, пока мой муж перед богом и людьми не изнасиловал меня в извращенной форме. Пока он не убил мою подругу и не сделал так, что моя мать заболела. Пока не выяснилось, что он хочет превратить весь мир в сеть бункеров и запереть в них тех, кто ему полезен. А остальные… не знаю. Как повезет.
Психолог выслушала это, почти удержав лицо. Опытная. Профессиональная. Лишь пометила что-то в своем блокноте.
– Именно это отвернуло вас от пути к богу? – уточнила она. – Не было влияния других людей?
– Людей – нет, – не соврала Кристина.
Потому что Ирн не человек.
– Вы сами решили отказаться от веры? Но почему?
– Если бог есть и создал этого человека, то я не хочу иметь с ним ничего общего!
– Знаете, что такое «божественный план», Кристина?
– Откуда бы мне… – пробормотала Кристина, которая была отличницей не только в обычной школе, но и лучшей – в воскресной. – Мой бог не допустил бы такого, а в другого я верить не хочу.
– Бог для всех един.
– Тогда не буду верить ни в какого.
– Это ваш запрос на терапию? – деловито спросила психолог, снова строча в блокноте.