Черная кровь ноября

Зато узнала Кристина.
Отчаяние, заполнившее ее целиком, взрыв надежды, когда ее руки коснулся истинный король и снова – тоска, когда исчезла пронизывающая все ее тело эйфория, к которой она уже успела привыкнуть.
Она отдала сердце.
Киндеирн сжал его в ладони, развернулся и вышел. Вслед за ним ушла ее мать, бывшая лучшая подруга и упорхнули стайкой цветочные феи. Никто из них не обернулся.
Алексей витиевато выругался и отшвырнул Кристину прямо в зловонную лужу на полу.
Она тяжело оперлась на руку и только тут заметила обвивающий предплечье зеленый побег. Оборванный где-то в переполохе и все еще сочащийся прозрачной жидкостью. Вот так она себя и ощущала. Оторванной от самого главного.
Кристина поднялась на ноги. Выпрямилась. Люди в черном деловито облепили труп Вика, упаковывая его в плотный пакет. Дверь, через которую ушел Киндеирн была открыта, и никто не обратил бы на нее внимания, если бы она выскользнула потихоньку… И куда бы направилась? Она не знала. Но уж точно не стоило оставаться рядом с ее мужем, который теперь знал, что она не предана ему всей душой.
– А ты куда собралась? – холодный голос застал ее за мгновение до успеха. Еще секунда – и она завернула бы за угол и бросилась бежать. Неважно, куда. Нашла бы открытый подвал, ночевала в метро…
Но Алексей играл с ней как большой зажравшийся кот – даже не с мышкой, а с кусочком куриной печенки.
– Вернулась сюда. Немедленно.
Он сидел в кресле, задумчиво глядя на распахнутую каменную шкатулку, в которой когда-то хранилось сердце.
Кристина больше не чувствовала необходимости ему подчиняться, но что еще оставалось делать? Она подошла и села на стул напротив.
– Во-первых, – Алексей захлопнул шкатулку и отставил ее в сторону. – Раздевайся, ты воняешь. Во-вторых…
Он подошел к высокому книжному шкафу, распахнул его дверцу, вывалил два нижних ряда книг прямо на пол. Засунул руку внутрь и что-то со скрипом повернул.
– Зачем?.. – тихо спросила Кристина.
– Что зачем? – нахмурился он, подняв голову. – А, во-вторых, забирайся на стол. Посмотрим, что там у тебя за беременность.
– Зачем тебе я?..
Алексей наклонился, почти полностью скрывшись внутри шкафа – а потом вынырнул оттуда, держа в руках аккуратную картонную коробку, в которой хранят документы в поликлиниках и управляющих компаниях.
– Ты? Ты мне пригодишься. Я собираюсь построить новое сердце для нашего мира.
Он водрузил коробку на стол и поднял глаза на Кристину:
В них была абсолютная бетонная серость. Непробиваемая уверенность в том, что у него все получится.
  
49. Ирн
 
 Бетонные стены вокруг пульсируют, идут трещинами, открывая кипящее нутро.
Рукотворный ветер вырывается из тоннелей метро, сплетается в объятиях с ветром небес, порождая от этой извращенной связи дикий, безумный ураган, который хохочет, грохочет, несется, разрывая в клочья рекламные щиты и выбивая стекла.
Деловито снуют рогатые и клювастые твари, проглатывая и выплевывая смертных.
Они корчатся на горячем асфальте, крошащемся бетоне, полированном граните, перерождаясь в таких же тварей – клювастых, рогатых и покрытых чешуей. Или умирая.
Твари взвиваются в воздух и рвут когтями пластик, который крошится и хрустит под ногами пытающихся спастись.
Но вздымаются из глубины земли каменные алтари, распахивая объятья потокам крови, льющимся с небес.
Тяжелый бит гремит над миром, вторя ударам сердца в груди Киндеирна, Кровавого Короля.
Ему нравится то, что изобрели люди – эта музыка, больше похожая на грохот обвала в гораз. Она лучше всего подходит аду, который он устраивает на земле.
– Хочешь жить? – Спрашивает он у трясущегося парня, зажатого в угол двумя темнокрылыми ши с острыми зубами. – Или хочешь свободы?
Тот бросает только один взгляд в зеленые глаза фейри, и джинсы темнеют у него между ног. Он догадывается, что вопрос с подвохом, но не знает, каким должен быть правильный ответ.
В следующую секунду кровь вскипает в его венах, становясь ядовито-черной.
 
Выживет он или нет – никого не интересует.
Пусть хоть весь мир осыплется ржавым прахом, если не хочет измениться!
Существо, которое было Варей, скользит за ним со злобной усмешкой на тонких губах. Оно ловит исключительно мужчин и повторяет на них свой коронный удар – четыре алые полосы. Глаза-горло-живот-пах-глаза-горло-живот-пах.
На кончиках игл дрожат рубиновые капли, отражая закатный свет.
Взрываются трансформаторы, рассыпая раскаленно-белые искры электричества – и все, кого они касаются, вспыхивают белым огнем, обращаясь в пепел. И из этого пепла выныривают юркие острокрылые существа, с визгом взмывая в темные небеса.
Толстые корни деревьев выхлестываются из-под гнета асфальта и заползают на стены домов, выискивая трещины. Оплетают многоэтажки за считанные минуты, и бетонные дома с жалобным скрипом раскалываются, обнажая стыдное нутро с обоями в цветочек и унитазами, покрытыми вязаными чехлами.
Сердце бьется в груди – непривычно и сильно. Магия сама собой рвется с пальцев, разлетаясь вокруг вихрями ветров, семенами цветов, смертоносными лезвиями и ударами похоти. Вдруг срываются, жадно набрасываясь друг на друга двое людей, всю жизнь работавших бок о бок в тесном офисе. Заливают столы смазкой, спермой, кровью, золотым соком тел солнечных эльфов. Прикусывают за холку друг друга кошки, взрывая воплями холодные подвалы. Выбегает навстречу королю обнаженная старуха, всю жизнь хранившая свою честь, падает перед ним на колени, умоляя хотя бы раз ощутить пламя его любви.
Убивать или трахать?
Ирну все равно.
И то, и другое дарит ему ощущение бьющейся в крови жизни.
Путь те, кто хочет свободы – умрут.
Пусть те, кто желает жизни – вывернутся наизнанку, превращаясь в фейри.
Пусть те, кто жаждал перемен – придут к нему, чтобы получить венец из огня, травы и слез.
Он восходит на холм, застроенный бетонными коробками, залитый асфальтом, опутанный километрами проводов, наклоняется, впечатывая ладонь в единственный свободный и живой кусочек земли под ногами – и гулкий удар разлетающегося золотого взрыва сносит все вокруг, оставляя лишь пожухлую прошлогоднюю траву на вершине.
Ирн обводит тяжелым взглядом творящийся ад.
Он мог бы вернуться в холмы Гринвича, где играет свою мелодию жизни Бард, где ждет его покорная Иви, где танцуют его первые творения.
Вернуться и запустить колесо времени на самые высокие обороты, дожидаясь, пока кровь Айны в венах Кристины разольется, размножится, разнесется в тысяче других женщин по всему миру. Чтобы на каждый день у него была новая смертная, чьи губы складываются в знакомую улыбку, чьи волосы пахнут болотными травами, а в глазах отражается прошлое.
Но что-то ему мешает.
Что-то, что он не может поймать. То ли сердце сбивается с ритма на каждый десятый такт, то ли золотые струны магии вибрируют с дребезгом, то ли…
Он ловит бегущую в укрытие девчонку, сжимает ее горло тонкими пальцами, смотрит в глаза и впивается поцелуем в распахнутый в крике рот. Ее тело дергается, сбрасывая старую кожу и обрастая новой – зеленоватой, с проблесками серебра. Будет болотной ведьмой, как Айна.
Она падает к его ногам, уже готовая служить, обнимает колени и рычит на соперниц.
Но все не то. Не то.
Длинноволосые ведьмы с огненными глазами, безумные лошади, взрывающие копытами плоть серой реки, хитрые рыжие карлики, рассыпающиеся из здания банка как монеты из кармана – все это уже было, было…
Было раньше.
Тысячи лет назад, на заре времен.
Ирн садится прямо на холодную землю на вершине холма и оглядывает мир, превращенный им в ад.
Две мысли его терзают.
Одна – про то, почему побежденный им король бетонного мира не пытается защитить своих людей.
Вторая – о том, что его победа кажется слишком… чужой. Он лишь повторяет то, что было создано когда-то. У всех существ, в крови которых бьется его магия, уже есть имена. Все эти имена ему слишком знакомы.