Черная кровь ноября

И когда она приливает к коже, Ирн не выдерживает.
Он сам сдается ей в плен.
Падает на колени и поднимает голову, глядя снизу вверх на свою королеву.
Пальцы Кристины дрожат, когда она зарывается ими в сияющее золото его волосы. Взгляд ее туманен – ее нет, есть только память той, что уже не вернется никогда.
Ирн поворачивается за ней, как цветок за солнцем, откидывает голову, ловит пальцы губами, кладет ладони на узкие девичьи бедра. Под их жаром одежда тает, как сахар под дождем.
– Кем ты меня хочешь видеть? – шепчет он.
Грозным воином?
И кожа его покрывается черной чешуей и перьями, выстреливают изо лба витые рога, а взгляд наливается алой яростью.
Величественным правителем?
И золотой плащ падает с его плеч, а волосы свиваются в корону.
Беспечным танцором?
И кожа его становится белоснежной, глаза сияющими, а тело – гибким и ловким.
А потом все, абсолютно все осыпается с тела Ирна, оставляя его обнаженным, стоящим на одном колене. Он обнимает пальцами лодыжку Кристины, ставит ее ступню себе на плечо и, бросив искристый взгляд на ее завороженное лицо, он склоняется и раскрывает языком лепестки цветка между ее ног.
Вкус ее – слаще всех медовых нектаров, выпитых им за долгую жизнь…
– Нет!
Кристина отскакивает в сторону, чуть не попадая в область, звеняющую смертью и болью. Ирн еле успевает вскочить и схватить ее. Его глаза туманны – ее огромные и испуганные. И очень-очень чистые. Она отталкивает его руки, закрывает ладонями грудь и чресла и мотает головой.
– Кто ты и зачем это делаешь?!
– Ты моя жена, – говорит Ирн.
– Я не твоя жена, я жена Алексея!
Ускользающий сладкий туман надо удержать – любой ценой.
Но поздно, поздно.
– Ты же чувствуешь, что ты моя, – в недоумении хмурится Ирн. – Айна…
– Кристина!
– Какая разница? – раздраженно отзывается он. – Ты смертная, но в тебе кровь моей возлюбленной. Конечно, ты будешь со мной.
В его тоне ни тени сомнений.
– Не буду.
– Будешшшшшшшшшшь… – шипение из уст Ирна собирается в густой туман со сладким привкусом, который окутывает Кристину, услужливо прикрывая ее наготу, но – дурманя голову. Этому туману смертные сопротивляться не могут. «Зуд плоти» зовут его маленькие похотливые феи, которые изобрели это дьявольское заклятье.
Никто еще не мог устоять перед ним. Мужчины обнажали свои мечи, женщины раскрывали свои ножны – и фейри надевались на них и вонзались, ломая все, что смертные считали своими незыблемыми принципами.
Не бывало такого, чтобы…
– Я замужем.
Кристина смотрит прямо, хотя губы ее подрагивают, а соски, прижатые краем ладоней, упираются твердыми шариками.
– И ЧТО?! – Громыхает Ирн, разозленный ее упрямством. Он бьет магией наотмашь, алые капли разлетаются, словно человеческая кровь. Глаза Кристины застилает муть… И тут же ее смывает чудовищные ужас.
Одно мгновение обманывает ее, убеждая, что она уже стонет под ударами меча Кровавого Короля. В другое – она приходит в себя и чувствует облегчение. Только иллюзия.
– Нет, – говорит она. Твердо и почти спокойно. – Я не могу. Киндеирн, да? Я верно запомнила? – Она прикусывает губу, сильней, до крови. – Я хочу. Я… очень хочу, – голос ломается на последнем слоге. – Но я иначе воспитана. Моим телом владеет только мой муж. Я венчалась. Я клялась.
Ирн откидывает голову, глядя в каменный потолок. С него начинает сыпаться пыль – бетонные перекрытия не выдерживают ярости Истинного Короля. Скрип и грохот, скрежет железа о железо заполняют адской какофонией подвал.
– Принеси мне Сердце, – говорит Ирн, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорвать это здание изнутри. – Принеси мне Сердце, девочка, а с твоими клятвами мы разберемся потом.
– Это я, наверное, могу… – бормочет Кристина, отступая назад.
В последнее мгновение перед тем, как она выскакивает в узкую щель двери, из тонких пальцев Ирна вылетает плотный лоскут тумана, который обвивается вокруг ее тела тонким белым платьем.
   
44. Кристина
 
Пальцы дрожали.
Заходилось диким стуком сердце, пока Кристина мчалась обратно по ступеням вверх.
Воздух рвался из груди короткими всхлипами.
Больше всего на свете ей хотелось вернуться обратно и коснуться этого опасного и влекущего существа. Но еще больше хотелось выполнить его приказ и принести ему сердце, которое бьется под пальцами чистой любовью.
Хотелось.
Бежать прочь отсюда как можно дальше, чтобы не быть больше его игрушкой.
Остаться и разобраться, почему рядом с ним так тепло и прекрасно.
Свернуться калачиком где-нибудь в темном углу, накрыть ладонями живот и чувствовать, как внутри пульсирует свет – еще крошечный, но уже горячий. С запахом летнего луга и острым вкусом свежесорванной лесной земляники.
Кристина остановилась посреди лестничного пролета, прислонилась спиной к холодной стене и закрыла глаза. Мышцы болезненно дергало. Бежать! Вверх! Вниз! На свободу!
Бежать!
Скручивало спазмами, взрывающимися то горячей текучей эйфорией, то саднящей болью от того, что Алексей делал с ней ночью.
В голове плыл темный туман, который время от времени рассекали золотые вспышки.
Она всегда гордилась своим ясным умом. Тем, как легко и четко ее мозг умеет раскладывать любую гору информации по полочкам, выстраивать логические связи и создавать из хаоса порядок.
Кристине было легко и приятно учиться – и это тоже было предметом ее тайной гордости.
То, о чем говорила ей мама – пусть у других есть преимущество в деньгах, есть полезные знакомства и возможности, которых нет у нее. Но у нее есть то, что никто не отнимет – этот вот ясный ум и умение учиться.
Куда делся этот ясный ум? Почему она не может разобраться в происходящем, разложить по полочкам и понять, что с ней случилось? Чью сторону выбрать?
Киндеирн.
Не. Человек.
Язык не поворачивался назвать его ангелом. Но и дьяволом он не был. Разве может дьявол дарить такое всеобъемлющее ощущение любви?
Тогда кто он?
Что происходит? Во что она ввязалась?
Алексей.
Ее муж перед богом и людьми.
От которого она не может отказаться.
И не потому, что тогда неизвестно, что будет с мамой.
Потому что она сама согласилась принадлежать ему.
Жестокий, холодный, развратный.
От него жутко и больно.
Но он хотя бы человек.
По крайней мере, Кристина на это надеялась.
– Что за блядство на тебе надето? – этими словами ее встретил сидящий за столом Алексей.
Контейнер с сердцем стоял рядом – закрытый. Зато бутылка виски была открыта и уже наполовину пуста.
Кристина опустила глаза, рассматривая белое полупрозрачное платье, подаренное ей нечеловеком. Под ним не было белья, и даже тут, в полутьме номера, было видно, как просвечивают под тканью темные соски и тень-треугольник между ног.
Хорошо, что она никого не встретила по пути…
– Что он хотел? Он тебя выебал? И как, с нежитью слаще? Со мной ты все рыдала и губы поджимала, а теперь прям светишься. Поди сюда.
На негнущихся ногах она приблизилась к своему мужу.
Что вынудило ее все-таки вернуться сюда?
Кристина сама не понимала. Кроме того, что ответов от Киндеирна она точно не получит. А прятаться глупо. Оставался только Алексей.
И сердце.
Сердце в шкатулке.
Все сомнения и колебания смывало горячей соленой волной, когда она смотрела на шкатулку. Еще раз увидеть его, дотронуться, испытать это всепоглощающее счастье.
Единственное, что казалось истинным в этом запутанном, изменившимся мире.
И мама.
– Садись.
Алексей зацепил ногой тяжелый стул и с громким скрежетом подтащил его к себе. Кивнул Кристине. Она аккуратно села, сдвинув колени и сгорбившись, чтобы скрыть грудь.