Рождённая Небом. Три сестры (СИ)

Все местные жители знали это опасное место, поэтому Аула и Эйа, пришедшие на большое озеро со стороны реки, держались подальше от его соседа.
Нянька, чей срок жизни обещал быть очень долгим, со вздохом покосилась на свою подопечную. Той минуло уже восемнадцать солнечных кругов и пошёл девятнадцатый. Не успеешь моргнуть глазом, как пролетит мимолётом жизнь прекрасного человеческого существа, одного из тех, что жили, в среднем, всего двести тридцать или двести сорок лет. Они обе слышали байки о том, что жизнь обитателей некоторых соседних миров, в которых не было Тьмы, была во много раз дольше и что, дескать, когда-нибудь наступят времена, когда мир станет другим, в нём исчезнет зло, недуги и войны, а люди будут жить ещё дольше, чем ныне Драконы Алайды и некоторые другие племена химер, населявших горы прекрасной, но грозной и непредсказуемой Элайи. И что даже само название этого мира будет уже иным, а прежнее сохранится лишь в исторических летописях. Но пока они жили в мире, который представлял собой любопытную смесь многих противоборствующих сил, а в людях было ещё много того, что побуждало их вредить самим себе, делая свою жизнь короткой, полной страданий и опасностей.
Пока люди ненавидят себя и друг друга, думала Эйа, они не могут быть счастливы и не могут процветать. Однако молодая девушка по имени Аула Ора внушала ей некоторые смутные надежды.
В совершенном молчании, слушая упоительные звуки леса, они подошли вплотную к озеру.
— Наверное, вода здесь приятная, — подмигнув своей воспитаннице, предположила Эйа.
Аула, недолго думая, скинула с себя всю одежду и бултыхнулась в воду.
— Почему ты не любишь купаться? — спросила она у няньки, вынырнув и сверкая озорными глазами. — Вода тут в самом деле такая чистая и приятная.
Эйа покачала головой.
— Драконы Алайды не ныряют. Они омываются струями водопадов, но здесь их нет, поэтому я привыкла поливать себя с водяных желобов. И я боюсь зацепиться крыльями за камни или взбаламутить всю воду. Вот если бы у меня их не было…
— А я, наоборот, хотела бы иметь крылья, — возразила девушка, выбравшись на бережок и выжимая воду из своих роскошных длинных волос. — Чтобы взлететь как птица и кружить над Авингором, а может быть, и над целым миром, и купаться в лучах Небесного Ока. Я даже завидую тому, как, наверное, это приятно.
— Зависть — плохое чувство, Аула. Ты уже большая девочка и должна это понимать. Полёт приятен, да, но только для того, у кого есть крылья. Ты же имеешь только крылья души, но ты можешь летать душой, а телом лежать на земле.
— Откуда ты знаешь, что я могу "летать душой"?
Эйа негромко засмеялась.
— Наивно полагать, что те, кто тебя вырастил и любит всей душой, не могут догадываться о твоих сокровенных тайнах. Я об очень многом привыкла молчать, но давно уже знаю о том, на что ты способна. И даже о твоей тайной силе, о которой ты время от времени пробалтывалась ещё в детстве.
Аула вспыхнула и, чтобы не выдать чего-нибудь ещё, снова нырнула на самую глубину озера. Когда же она показалась снова, то выпалила:
— Да, конечно, мы с сёстрами всегда была любительницами тайно подглядывать за старшими и подслушивать их разговоры, но чтобы это могла делать ты… И потом… кому и когда я вообще об этом говорила?
Эйа промолчала. Тогда Аула, выбравшись на берег и вытершись большим белым покрывалом, завернулась в него, подокткнув края, уселась на камень рядом с крылатой няней и взяла её за тёплую смуглую руку своей бледной, мокрой и прохладной после купания в озере.
— Ты всё знала, но молчала? Ты знала о той силе, которая начала пробуждаться во мне, когда я была ещё маленькой? И о том, что эта сила… или что это… росла во мне всё это время, заставляя быть непоседой, несдержанной, заставляя учиться всё время себя сдерживать и чем-то заниматься, чтобы куда-то девать этот избыток? Ты знала, что я тайком писала, танцевала, изучала науки и полюбила ручной труд, чтобы хоть как-то разряжаться? И ты знаешь, что эта самая сила продолжает во мне расти и что однажды наступит момент, когда я не выдержу и… и…
 
— Знала и знаю, — спокойно ответила та, присела рядом на корточки и погладила руку Аулы, передавая ей своё тепло, чтобы та тоже успокоилась. — И даже знаю, что может избавить тебя от необходимости всё время искать способы, чтобы разрядиться. Многие бы позавидовали тому, сколько в тебе энергии.
— Да? — Аула с подозрением уставилась на неё. — Что же ты мне предложишь?
— Выйти замуж.
От неожиданности Аула даже подпрыгнула на месте.
— Замуж??
— Да, моя детка, замуж. Когда ты станешь хозяйкой своего домашнего очага и родишь детей, как делают все порядочные женщины, у тебя всегда будет повод для разрядки. Многие жёны и матери человеческого рода теряют силы, истощаются и вынуждены отдыхать, особенно когда у них много детей и домашних хлопот. Дракониды, конечно, выносливее, они и живут гораздо дольше людей… но ты, я думаю, способна на невероятное.
— Я вижу, Эйа, ты очень хорошо знаешь человеческий род и в особенности порядочных женщин, — беззлобно усмехнулась Аула. — Но ты ведь никогда не выходила замуж, считаешь ли ты себя порядочной и куда деваешь свои силы?
Эйа вздохнула и слегка потрепала её по макушке.
— Я няня, а это тоже большой труд. А не замужем я потому, что было бы очень неловко и странно связать свою жизнь с существом другого рода и обличья, и родить потомков, у которых были бы крылья, но они не могли бы летать, потому что их крылья были бы недоразвиты. Мне прочили когда-то жениха из другого племени драконид, живущее в Алмазных пещерах, но высшей волей мне было предназначено жить среди людей и растить человеческое дитя. Старейшины нашего племени не захотели доверить тебя целиком бледным бескрылым людям. Только среди этой расы, как говорят наши предки, множится зло, спосбное угрожать всему миру, другие жители Элайи на это не способны.
— Но почему? — обиженно возразила Аула. — Я ведь тоже отношусь к расе бледных и бескрылых. И ещё…
— Да, но в тебе нет никакого зла, хотя ты бываешь дерзкой. И я бы очень хотела, чтобы тебе в мужья достался человек без зла в душе, который бы тебя искренне любил. А что ты хотела сказать ещё?
— Вот чего ты, Эйа, судя по всему, не знаешь, — хлопнула в ладоши Аула. — Я сама узнала об этом только четыре года назад.
— О чём же? Хотя… не говори ничего. Я знаю эту историю.
Аула глубоко задумалась — наверное, впервые так серьёзно за свою ещё недолгую жизнь — и всхлипнула.
— Мне жаль его… честное слово, жаль… что с ним случилось потом?
— О ком ты говоришь, о Тэрре? Ты не знала, что было потом?
Ауле в очередной раз пришлось удивиться, откуда Эйа могла всё знать
— Нет. Дальше я ничего не узнала и никто не рассказывал. Что случилось с Тэрром?
— Ничего. Он поселился в пустыне у своего нового друга и тоже стал отшельником. Мы с Алертой навещаем их иногда с помощью её кулона и его перстня. Даг Зан, как обычно, всегда рад нас видеть, а в глазах моего бывшего соплеменника, когда он видит у себя в гостях свою возлюбленную, загораются огоньки. Но то, что они не могут соединиться в этом мире, больше никого из них не тревожит, они стали лучшими друзьями. И надеются, что соединятся после смерти, а так как она уйдёт из этого мира раньше, то будет ждать его в ином мире.
— Романтика на пустынном месте, — снова усмехнулась Аула, на этот раз совсем даже не весело. — А почему ты назвала его бывшим соплеменником?
— Ты могла бы об этом догадаться. Меня не изгоняли из племени, как его. Но в тайне он мне совсем не чужой и я очень его люблю.
— Вот даже как…
В голове у Аулы сложилась теперь весьма любопытная картина: её приёмная мать, будучи замужем за серьёзным торговцем, нажившем теперь уже целое состояние, до сих пор тайно и безнадёжно влюблена в существо из другой, не совсем человеческой расы. При этом он точно так же влюблён в неё, однако его душа, будучи заключённой в не совсем человеческое тело, вынуждена маяться, поскольку общественные законы мира Элайи запрещали соединяться тем, у кого были свои семьи, к тому же принадлежащих разным родам и расам. При этом маяться Тэрру предстояло в десять или более раз дольше, чем его тайной возлюбленной, поскольку законы, как человеческие, так и божественные, так же запрещали обитателям мира Элайи заканчивать жизнь самоубийством, если только это не было самопожертвованием во имя великой благой цели. С другой стороны, другое такое же существо по имени Эйа, которое несчастный Тэрр почитал как свою сестру, было тоже влюблено в него, тайно и безответно. И поэтому-то Эйа так часто печалилась, вздыхала и тосковала, а вовсе не от того, что её с трудом принимали и обижали в мире бледных бескрылых людей. За последние несколько лет, при чём, все уже привыкли и перестали смеяться над бедной драконоподобной женщиной, не имеющей ни своей семьи, ни детей. Вместо этого многие теперь ей сочувствовали.