Леди Артур (СИ)

Рыжая осторожно развернулась и по-пластунски поползла к кустарнику, росшему неподалёку. Ни единый сучок не треснул под ней, и, заползая за заросли, она подняла лицо к небу и дотронулась пальцами до горла, а потом тихо завыла.
— У-у-у-у-о-о-о — раздался вой, словно откуда-то издали.
— Уа-а-а-а-у-у, — ответил ему такой же.
Джинджер подавила смешок, а потом завыла чуточку громче, словно стая приближалась. Волки — редкость в этих краях, они не выдерживают натиска гиен и львов, но всё же иногда заходят в голодное время. Если сейчас сюда сбегутся хищные звери, чтобы прогнать чужаков, то будет плохо, но дикий зверь не такой дурной, как человек или домашняя корова, жившая в тепле и заботе, и на слух определит обман.
Рыжая слегка приподнялась над кустами и поудобнее перехватила внешне грубый, но хорошо сделанный арбалет. Арбалеты были самым любимым её оружием после острой боевой шпаги, и владела они ими в совершенстве, а звериная часть естества только добавляла ловкости.
Волчья дозорная слегка провела пальцами по тетиве, навалилась на приклад арбалета, прижимая упорами к земле, и натянула рычаг, стараясь, чтобы не сильно трещал храповик, потом дождалась, когда солдатка отвернётся, а корова замычит, и выстрелила. Болт с широким охотничьим наконечником прошёлся по верёвке и улетел дальше в лес. И хотя верёвка не оборвалась, этого и не надо было: дальше испуганная корова всё сделает сама.
Джинджер прислушалась. Тетива достаточно громко хлопнула, и очень ретивая дозорная сможет отличить этот звук от прочих, но оставшиеся в лагере, видимо, слишком привыкли иметь дело острыми клинками и порохом, раз никак не отреагировали в ответ.
Рыжая снова натянула тетиву и положила на ложе обычную более или менее прямую веточку с тупым концом, а потом выстрелила прямо в зад белой корове. Рогатая дёрнулась и громко замычала, лопнула удерживавшая её верёвка. Джинджер довольно поиграла плечами, вложила ещё одну веточку и громко завыла, словно стая была совсем близко, а потом нажала на спусковой рычаг.
Животина снова заревела и бросилась прочь, сбив с ног солдатку с ведром и тряпкой.
— Бланка! Стой! — закричала женщина и попыталась поймать корову, но куда там! Животное, звеня бубенцами на рогах, кинулось прочь, в лес.
— Убегает! — завопила женщина, и на её крик из палатки выскочила рыцарша в исподнем и с оберегами в руках. Она, наверное, молилась в этот момент, ибо сказано: «Не преклоняйся во всеоружии и одоспешенной перед Вессией, заступницей малых чад, небесной повитухой и сподвижницей Небесной Пары. Зато перед двуликой лучше нацепить всё что есть, ибо она сама взвешивает шансы молящегося на успех перед любым начинанием, и лучше положить на белую чашу удачи лишний кинжал, чем понадеяться на милосердие. Двуликая часто зло шутит». Вот и приходится то одеваться, то раздеваться. А скоро праздник плодородия — десять дней сплошного безделья и поклонения всем богам, на второй день вообще нагишом придётся ритуалы свершать.
— Бланка! — закричала рыцарша от самого входа. — Поймать! Вернуть!
Джинджер с улыбкой глядела на то, как засуетились сидевшие у костра стражницы. Они дружно бросились в лес, пытаясь догнать корову. Теперь осталось отвлечь внимание от ведьмы. Свернуть бы ей шею, да нельзя.
Рыжая дождалась, когда солдатки уберутся подальше, а потом достала флакон с земляным салом и поползла по краю, чтоб подойти ближе к фургонам халумари. Только бы двуликая не пошутила и не вернула корову раньше времени. Но нет, за белой скотиной всё ещё гнались по лесу с криками, и слышался треск кустов.
Подобравшись поближе, Джинджер выдернула зубами тугую пробку и, пока ведьма успокаивала вращающего халумарский колдовской ворот бычка, кинула бутыль в костёр, на котором кипел котёл с похлёбкой. Чёрная жижа земляного сала мгновенно вспыхнула, отчего взметнулось пламя в два человеческих роста и чёрный жирный дым окутал котёл так, что его не стало видно.
Ведьма заохала, захлопала руками по бёдрам, слово курица-наседка, и бросилась к очагу. Сперва она стала водить руками, колдуя. Но куда там — чтоб потушить земляное сало, надо быть воистину архимагессой. Рыжая очень любила за это чёрную горючую жижу, и ту соколятню в Серебряно-Седых Холмах, она тоже подожгла не без её помощи. В этот момент пришлось пригнуться, так как из палатки выскочил халумари — не тот, который отобрал полушпагу, а другой. Он подбежал к костру и стал помогать тушить его, но водой залить не удавалось. И Джинджер снова ухмыльнулась.
 
Рыжая быстро проползла до фургона, вспорола край тента и принюхалась. Пахло человеком. Джинджер осторожно сунула голову, увидев храпящую возницу, которую не разбудили ни вопли рыцарши, ни вонь горящего сала. Руки зачесались придушить спящую, но нельзя. Зато заветная шкатулка была на расстоянии вытянутой руки.
Волчья дозорная, не отрывая взгляда от спящей, дотянулась до чёрной шкатулки с удобной ручкой для переноски сбоку и потянула её на себя. Вещица оказалась тяжелее, чем можно ожидать. Казалось, в неё словно железа или свинца напихали доверху. Уже когда шкатулка оказалась у самого разреза, по освободившейся от тяжести и оттого сыгравшей лавке покатилась стеклянная колба. Точно такая же, как висела на шнуре посередине поляны. Склянка со светом, но, наверное, в этой свет кончился. Пустая она.
Склянка со звоном упала на пол фургона.
— А? Что? — забормотала просыпающаяся возница.
Рыжая стиснула зубы, проклиная саму себя за неосторожность, и с силой ударилась шкатулкой по голове возницы. Та обмякла.
— Бездна, — тихо процедила Джинджер, вытягивая добычу наружу, а напоследок нырнула ещё раз и схватила склянку. Но теперь уже не отвертеться. Теперь точно поймут, что человек поработал. Или нет?
Рыжая окинула взглядом нутро фургона, а потом дотянулась до подвесных сумок и повисла на них всем весом. Лопнули лямки, и сумки рухнули на возницу.
Полдела было сделано. Осталось ещё половина.
Волчья дозорная достала шпагу и изо всех сил хлестнула плашмя по крупу впряжённого бычка. Тот заревел и рванул вперёд, что рыжей как раз и нужно было, и она побежала сбоку от повозки, так, чтобы её не было видно, а когда фургон начал останавливаться и испуганный бычок с негодованием уставился на обидчицу, умчалась в лес. Бег для дозорной — самое привычное дело. Что волчица, что её четвероногая родня могли долго выдерживать темп даже с солидной ношей.
Лишь отбежав на целую милю, рыжая, часто дыша и сплёвывая, опустилась на траву и прислонилась к широкому дереву, а потом принюхалась. От реки, видимой через прорехи в прибрежных зарослях, запахло кровью — большой кровью, а вскоре течение понесло изрубленную тушку псоглавого.
* * *
Беговые бычки шли рысью, таща за собой колесницы. Позади остался залитый кровью брод. А впереди была неизвестность. 
Я глядел на извивающуюся, поросшую мелкой травкой дорогу, и, судя по всему, ею не так уж часто пользовались. Во всяком случае, свежая поросль не была вытоптана. Дорога то поднималась по пологому склону, то слегка опускалась, пересекая влажные заливные лужайки, обойти которые можно было, только сделав большой крюк из-за извилистых оврагов, не очень глубоких, но весьма проблематичных для повозок. Пешим, да налегке можно и вовсе через них перепрыгнуть или спуститься и снова заскочить, так как большинство было не глубже, чем мне по пояс. В самом низу таких заливных ложбинок колёса поднимали брызги из тоненьких ручейков. Хорошо, что, почва в этих местах песчаная, иначе завязли бы в грязи по уши. А вот когда минуем столицу, придётся ступить на глину, где придётся несладко. За столицей, на месте, где когда-то были солёные озёра, простирается огромная низина. Там до сих пор солончаки имеются. География Реверса вообще загадочна: то почти под копирку повторяет отдельные участки местности, то влепляет в них жирное такое отличие. Даже Северный полюс здесь находится несколько в другом месте, торча на самом верху Канады, отчего экватор должен проходить точно посередине Китая (если он здесь, конечно, имеется), а также он пролегает по самому югу Бразилии. От этого в Австралии здесь достаточно прохладна. Зато Антарктида должна наполовину выползти за южный полярный круг, и там ожидаются обширные тундры.