Эолин (ЛП)

Подняв меч с земли рядом со своей изуродованной лошадью, Дростан выпрямился и оглядел рукопашную схватку вокруг себя, щурясь, мышцы напряглись. Легион снежных тигров напал на королевскую армию. Клыки и когти сверкали в пыли, поднятой битвой. Горстка воинов-магов, таких же стариков, как Дростан, превратилась в медведей, чтобы противостоять новой угрозе. Они высоко поднимались на крепких задних лапах. Их рев грохотал по полю боя. Гигантские кошки бросались на них злобным пятном. Людей и лошадей, зажатых между оборотнями, разрывало на части.
Прошли мучительные мгновения, пока Дростан исследовал хаос, опасения нарастали, когда он понял, что у него не было ответа на самый важный вопрос.
«Где был король?».
* * *
Тамир двигался по узкой долине с горсткой воинов-сырнте еще до рассвета. Они двигались, как тени, через туманный лес, призывая силу скрытности великих хищников, которые правили равнинами их родины. Когда солнце согрело высокие ветки, они поднялись по холму. Немногих охранников, которых они встретили до того, как достигли вершины, легко заставили замолчать.
Дав своим людям сигнал рассредоточиться у края поляны, принц Сырнте спрятался за небольшой группой саженцев. Мастер Церемонд начертил свой круг именно там, где и ожидала Эолин. Он стоял в темной мантии, плавная мелодия его заклинаний контрастировала с хаотическим шумом долины.
Нетерпение Ришоны отозвалось эхом в голове Тамира. Она ждала с небольшим отрядом всадников, спрятавшихся в лесу за рядами Эрнана. Тамир чувствовал быстрый пульс ее сердца, пот ее ладоней в кожаных перчатках. Ей не терпелось броситься вперед, защитить многих, кого она полюбила, завоевать корону, которую так желала.
«Терпение, дорогая сестра. Наша судьба близка».
Тамир вытащил стрелу, предназначенную для Церемонда, из места, где она лежала. Он сделал древко из гладкой ветки молодого ясеня и уравновесил его хвостовыми перьями ястреба их матери Тамары. Ришона наполнила его сложными заклинаниями, предназначенными для того, чтобы пробить грозную защиту священного круга мага. Кончик был с ядом. Они привезли стрелу со своей родины и во время своего пребывания с магом Кори охраняли ее существование в абсолютной тайне. Накануне битвы они вынули стрелу из резного футляра и подожгли ее усыпляющую магию.
Вложив стрелу на лук, он натянул тетиву и подождал, пока течение времени замедлится. Волны улеглись, и в фокусе появилось окно смерти Церемонда. Тамир с шипением послал стрелу в сторону волшебника. Она вонзилась ему в спину, как нож в мягкое масло. Пройдя сквозь старого мага, стрела продолжила плавную дугу к земле и исчезла из виду.
У Тамира перехватило дыхание.
Окно шанса дернулось и исчезло.
Время возобновило свое течение. Церемонд остался стоять, как ни в чем не бывало, его мантия не шевелилась на ветру. Он прекратил свою песню, затем замерцал и исчез.
Трое Высших Магов исчезли вместе с ним.
Голоса оставшихся пяти дрогнули. Один бросился к тому месту, где только что стоял их мастер, с недоверчивым выражением лица. Другой с убийственной точностью повернулся к укрытию Тамира. Маг протянул руку и закричал:
Эхекату, феом
Ре дума!
Тамир бросился на землю в тот момент, когда ударило пламя. Наверху загорелись ветки. Он вскочил на ноги и помчался вниз по склону, уклоняясь от пути второго залпа, который обжег его плечи и волосы. Со всех сторон его люди умирали с криками агонии. Запах горящей плоти наполнил воздух.
Тамир оглянулся, когда с вершины донесся низкий грохот. Тамир остановился, слившись со своим собственным образом, когда прошлое встретилось с будущим. Он повернулся, и свет разорвал лес. Жар обжег его лицо и окутал тело. Смерть прожигала его легкие. Огонь поглотил плоть, расплавив кожу и мышцы в бурлящую почерневшую массу.
На одно мучительно болезненное мгновение Тамир увидел каждый путь, которым он жил и не будет жить. Он помнил музыку, страсть и танец. Он услышал смех сестры и увидел залитые солнцем равнины их дома. Он протянул руку ко многим, кого любил, и оплакивал ту, кого навсегда подвел.
 
Эолин.
Тьма поглотила его, и сознание ускользнуло из его рук.
* * *
Конь Акмаэля вздрогнул, сбросив его на землю, когда тигр схватил лошадь и разорвал ей шею. Король с трудом поднялся на ноги под фонтаном крови.
Эхекату, феом ре дума!
Магия хлынула через ноги Акмаэля и вырвалась из его ладони. Снежный тигр упал, бился в конвульсиях, его голова превратилась в почерневший мех и покрытые пеплом клыки.
Еще один тигр выпрыгнул из дыма. Не имея возможности вызвать второе пламя, Акмаэль взмахнул мечом. Зверь увернулся и схватил Акмаэля за голень лапой, лишив его равновесия. Акмаэль встал на ноги и снова повернулся к тигрице лицом.
Снежная тигрица присела в нескольких футах от него, злобно оскалившись, кривые клыки обнажили охотничий азарт в ее ледяных голубых глазах. Взревев, она бросилась вперед и придавила Акмаэля к земле. Его меч выскользнул из руки. Его шлем был сорван, а зрение затуманилось. Затем ее зубы сверкнули в эбонитовом рту.
Взрыв меха унес ее прочь. Задыхаясь, Акмаэль поднялся и потянулся за мечом. Огромный медведь оттащил самку и теперь бился с ней. Когти рвали шерсть, челюсти — конечности. Акмаэль узнал красноватый оттенок медвежьей ауры.
«Дростан!»
С явным облегчением король поднялся на ноги.
Вражеский всадник несся на него, минуя разъяренных зверей и отчаянных пехотинцев. Акмаэль посмотрел на Дростана, но теперь медведь боролся с двумя тиграми. Он устоял и ждал с мечом в руке, пока конь не приблизился к нему. Затем он вонзил свой клинок в коричневую морду, разделив кожу, зубы и язык в струе крови.
Животное закричало и отпрянуло, сбросив всадника. Копыто ударило Акмаэля в грудь. Меч вырвался из его рук и приземлился в нескольких футах от него. Акмаэль отшатнулся и потянулся за клинком, когда нападавший ударился о землю.
Эхекату, нэом денэ!
Но его дыхание было быстрым, а стойка слабой, и оружие не вернулось к нему.
Его противник поднялся на ноги. Акмаэль узнал его по длинному мечу, такому бледному, словно он был выкован из слоновой кости. Клинок Эрнана запел голосом, не похожим ни на один из тех, какие Акмаэль слышал, богатым слиянием земли, огня и воздуха.
Мятежник шагнул вперед и снял шлем, позволив рыжим волосам рассыпаться по плечам. Его бледно-зеленые глаза сузились.
— Посмотри на меня, сын Вортингена, и запомни того, кто в этот день отправил тебя в Преисподнюю.
Акмаэль уже видел эти глаза раньше на лице женщины, маги и воина. В одно мгновение образ Эрнана померк, и перед ним стояла рыжеволосая ведьма, неумолимая в своей ярости, в ее беспощадном взгляде отражался труп его матери. Она указала на него своим посохом и закричала: «Этот мальчик должен умереть!».
Король отшатнулся, ошеломленный.
Эрнан, сын Кайе.
Эрнан, брат Эолин.
Оба они порождены ведьмой, убившей мать Акмаэля.
Почему он не видел его раньше? Обстоятельства детства Эолин, время нападения на ее деревню, оттенок ее волос вечером, тон ее голоса, когда она злилась.
Ярость прорезала извилистую реку через глубокие и забытые уголки души Акмаэля. Открыла черную яму под его сердцем и воспламенила бурную ярость, питаемую давно похороненными воспоминаниями о том, что он был вынужден терпеть, бессильный, в детстве. То, что он отказывался терпеть сейчас, как мужчина и король.
Брат Эолин шагнул к нему, подняв обеими руками свой длинный меч. Его шрам белел на раскрасневшемся лице. Его глаза горели жаждой крови.
Акмаэль снял с пояса топор и с убийственным спокойствием сжал его. Он укрепил свою позицию, соединив свою магию с глубочайшими силами земли.
— Ну же, Эрнан, сын Кайе. Твоя гибель ждет тебя.
* * *
Эолин вскрикнула от боли. Она прислонилась к своему посоху и схватилась за грудь, легкие горели внутри ее груди.
Тамир.
Она увидела слепящий свет, почувствовала обжигающий жар и ощутила ужасную пустоту, которая последовала за этим. Над долиной клубы дыма поднимались с вершины, занятой Церемондом и его магами.