Эолин (ЛП)

— Мне бы хотелось познакомиться с твоим бывшим хозяином, — пробормотала она однажды. — Должно быть, он был благородным волшебником, потому что ты — благородное оружие.
Кел’Бару просиял от этого комплимента, поймав отражение солнца в своем серебряном лезвии.
— Разве ты не обижаешься на моего брата хотя бы немного за то, что он убил его?
При этом свечение Кел'Бару померкло. Меч погрузился в глубокую тишину, тяжелую тишину центра земли, печальную тишину, которую могли достичь только металлы. Когда он, наконец, заговорил, его голос был подавлен:
Сапок не был моим хозяином.
Удивленная таким ответом, Эолин протянула свои тонкие пальцы к лезвию, холодному на ощупь, несмотря на полуденное солнце.
— Прости, Кел’Бару, — прошептала она. — Мне кажется, я кое-что понимаю в твоем горе. Я тоже потеряла многих, кто был мне дорог, среди них воин и маг.
— А я, кажется, потерял любимую женщину из-за куска кованого металла.
Вздрогнув от мужского голоса, Эолин вышла из транса.
Тамир стоял над ней, его темные глаза были полны веселья, его шелковистые черные волосы свободно падали на широкие плечи. Она даже не услышала его приближения.
— О боги, как я рада тебя видеть! — вскочив на ноги, Эолин бросилась в его объятия. Богатая пряность его аромата наполнила ее чувства. — Что с Ришоной и Адианой? Что насчет остальной части Круга?
— Мы покинули лагерь в ту ночь, когда ты уехала. Сегодня со мной приехали Ришона и Адиана. Остальные движутся по назначенным им маршрутам и скоро присоединятся к нам.
— Есть какие-нибудь новости о короле?
— Твое появление на Бел-Этне вызвало большой резонанс. Жители Мойсехена говорят, что это предзнаменование. Маги Церемонда обезумели от ярости. Чистки возобновились.
— Чистки? — Эолин в тревоге отпрянула. — Но чистить уже некого!
— Берут, кого могут, девушек с необычной внешностью, энергичных женщин, вдов, разбогатевших после смерти мужей. Больше не имеет значения, реальна ли магия.
— А король ничего не делает?
— Чего ты от него ожидаешь?
Проницательный взгляд Тамира встревожил Эолин. Гемена сказала ей, что сырнте могут слышать мысли, и время странно искажалось от их магии. Теперь она осознала все последствия этого. Сколько ее мыслей он услышал за эти последние месяцы? Что он знал о ее прошлом и что видел о ее будущем?
— Большие волнения распространяются по Мойсехену, — сказал он. — Твой народ устал от Короля-Мага. Появление маги придало им храбрости. Настал момент для восстания твоего брата. Теперь, когда ты на его стороне, мало что может его остановить.
— Когда я была ребенком, мне говорили бежать и прятаться от солдат, — ответила Эолин. — Теперь мне говорят, что я должна бежать им навстречу.
Тамир взял ее ладони и поднес их к своим губам.
— Эрнан и Хелия — искусные воины, но ты нужна им, если они хотят добиться успеха в этой кампании.
— И ты здесь, чтобы убедить меня?
— Нет. Это решение только за тобой.
Глаза Эолин сузились, и она отвернулась.
— Ты все время знал, что Эрнан был моим братом, да?
Тамир помедлил, прежде чем признаться:
— Я узнал в тебе сестру Эрнана, как только впервые увидел тебя.
Эолин едва могла поверить своим ушам. Неужели все мужчины на дар женской ласки отвечали ложью и обманом?
— Когда ты собирался мне сказать?
Он изучал ее хмурым взглядом.
— Неблагоразумно раскрывать все, что я вижу. Если я причинил страдания, скрывая от тебя существование вашего брата, я приношу извинения. Это не было моим намерением. Окно, в котором ты должна была столкнуться с этой истиной, еще не открылось.
Гнев подступил к ее щекам.
— А окно, в котором я узнаю правду о тебе? Когда оно откроется?
Тамир медленно вдохнул и отвернулся.
— Я думаю, ты знаешь ответ на вопрос, который задаешь.
— Да, на самом деле знаю. Кори рассказал мне о твоем месте среди твоих людей. Но я надеялась услышать это от тебя.
Выражение его лица стало жестче.
— Ты многое скрывала от меня.
— Какой интерес у принца-сырнте в провинциальных конфликтах Мойсехена?
 
— Я здесь, чтобы отомстить за смерть моей старшей сестры Тамары.
Эолин сдержала свой гнев. Об этом Кори не упоминал.
— У тебя есть еще сестра?
— Была. Тамара была женой Феродена, третьего сына Уриена.
— Был брак между королевскими домами Мойсехена и Сырнте? Я никогда не слышала о таком.
— Это не было широко известно. Фероден думал, что его никогда не вызовут носить Корону Вортингена. Он путешествовал далеко за пределы Мойсехена и, в конце концов, добрался до моей родины, где влюбился в наш образ жизни и женился на Тамаре. Затем пришло известие, что его второй брат погиб и корона ждет его. Фероден не хотел покидать Сырнте. Но его верность родословной его отцов преобладала. Он знал, что его младший брат не сможет принять корону, выбрав жизнь мага. Он предложил Тамаре возможность с честью развестись с ним и остаться со своим народом, но Тамара и слышать об этом не хотела. Она поклялась сопровождать Феродена до конца своих дней, и обнаружила, что ее клятва была исполнена гораздо раньше, чем ожидалось.
— Что ты имеешь в виду?
— Караван Феродена подвергся нападению по пути в Мойсехен. Никого не пощадили, и многие щедрые дары моего отца были разграблены. Только благодаря доброй милости лесника, оказавшегося впоследствии на месте происшествия, останки моей сестры были возвращены нашей семье. Мой отец проклял зачинщиков этого преступления и поклялся перед богами нашей земли, что наша семья отомстит за него.
— И ты обязан выполнить его клятву? Тебе было не так много лет, когда все это произошло.
— Это наш путь. Спустя годы Ришоне было видение, в котором она увидела виновного в этом позоре, человека, отдавшего приказ убить Феродена и всех, кто его сопровождал.
— Король-Маг?
— Нет. Кедехен ничего не знал о заговоре с целью лишить жизни его брата. Убийц подослал мастер Церемонд.
— Церемонд, — имя сорвалось с ее губ мягким шипением.
Эолин отвернулась от Тамира и подошла к молодому дубу на берегу ручья. Она положила ладонь на грубую кору и смотрела на кристально чистые воды, бегущие по гладкой гальке.
— Всегда Церемонд. И ты убьешь короля Акмаэля, чтобы добраться до него?
— Я сделаю то, что должен.
Сердце Эолин сжалось от открытия этого круга мести, отмеченного, когда один мужчина был мальчиком, а другой еще не родился.
— Как нити прошлого сошлись воедино только для того, чтобы бросить тень на будущее. Что теперь говорит тебе твоя осведомленность сырнте, Тамир? В каком направлении мне отсюда идти?
— Ты же знаешь, что я не буду отвечать на этот вопрос.
— Тамир, я не могу… — ее голос оборвался в замешательстве. Она посмотрела на него в поисках помощи, но выражение лица Тамира было твердым и бесстрастным.
«Как мало я знаю о нем», — поняла она.
Как мало он позволял ей видеть.
Эолин опустилась на землю, опершись на твердый молодой дуб.
— Я не могу.
Что она не могла сделать? Прикоснуться к Тамиру, как раньше? Искать тепла его общества под полуночной луной? С таким же азартом пить вино своего удовольствия? Перестать любить его? Она не знала, потому что не могла видеть дальше этого момента, когда ткань, когда-то связывавшая их, рвалась на части.
Тамир подошел и встал на колени рядом с ней. Он притянул ее к своему теплу. Он ласкал ее лицо нежными поцелуями. Его руки обвели изгибы ее тела, оживляя воспоминания об удовольствиях, которые они испытали в объятиях друг друга.
Но Эолин не могла ответить. Река ее страсти иссякла.
С тихим вздохом он сдался, обнял ее и просто прижал к себе.
— Тебе не нужно отказываться от всех своих мечтаний, любовь моя, — пробормотал он. — Ты должна отказаться только от иллюзий, которые больше не помогают тебе.