Эолин (ЛП)

Карин Рита Гастрейх
Эолин
(Серебряная паутина — 1)
Перевод: Kuromiya Ren
Сюзанне и Рафаэлю
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Простая магия
Осеннее утро выдалось холодным и ясным, окутало темные сосны и старые дубы резким запахом зимы. Эолин бежала к лесу, щеки раскраснелись от волнения. Истории о троллях-людоедах, неуловимых гендах и ведьмах, пожирающих детей, крутились у нее в голове. Где-то в бескрайних глубинах Южного леса скрывались легендарные существа. Возможно, сегодня она найдет такое.
Шаги Эолин замедлились, когда она достигла опушки леса. Проведя рукой по коре кривого бука, она посмотрела на крону, ее естественный энтузиазм сдерживался уважением, которому ее мать, Кайе, научила ее. Высоко над головой раскинулись сплетения черных ветвей, силуэты которых вырисовывались на фоне яркого неба.
Листья шелестели на ветру.
Вспышка слоновой кости на лесной подстилке привлекла ее внимание.
Грибы!
Эолин опустилась на колени и смахнула пестрые опавшие листья, обнажив пухлые белые грибы. Пока она собирала их, рубиновое пятно выдало последние ягоды на колючем кусте. Из-за упавшего бревна выглянули ярко-зеленые листья аломинты. Эолин бегала от одного простого сокровища к другому, наполняя корзину из эвкалипта едой и лекарствами, представляя, как голос ее матери звучит в течении ближайшего ручья.
— Подойди, посмотри на это, — звала Кайе, и Эолин бежала смотреть, как ее мать срывает нежную траву с темной земли. — Это снизит лихорадку в зимнее время.
У растения был цветок в форме звезды и крошечные заостренные листья. Эолин обожгло пальцы, когда она раздавила его, чтобы вдохнуть горькую эссенцию.
— И эти, — Кайе собрала несколько свежих грибов с резким ароматом мягкого сыра. — Поможет наполнить животы сегодня вечером. Бальзам из листьев этой черной крапивы вылечит инфекцию. Но используй только черную крапиву, Эолин. Белая убьет тебя быстрее, чем ты успеешь чихнуть.
Каждый раз, когда они посещали лес, Эолин узнавала что-то новое от своей матери, чьи знания казались бесконечными.
— Ты должна хранить все это в своем сердце, — наставляла Кайе. — Это Простая Магия, и она сослужит тебе хорошую службу.
— Магия? — глаза Эолин широко раскрылись. Ей нравились растения, но магия была опасна. Прошлой осенью в Моэне женщину сожгли за колдовство. Друг Эолин Делс видел это. Делс сказал, что первое, что загорается у ведьмы, — это ее волосы, а последнее, что умирает, — ее сердце. По словам Делса, горящая ведьма пахла так плохо, что даже крысы убегали, когда костер зажигали.
Ее мать вздохнула.
— Это не настоящая магия, Эолин. Во всяком случае, не та, за которую могут сжечь. Тем не менее, лучше не говорить о том, что ты узнала, в деревне, даже в нашем доме.
— Почему нет?
— Потому что стены шепчут, — ответила Кайе. — Они слышат, что говорят, и повторяют это в неподходящий момент.
Мать Эолин остановилась и села на большой гладкий камень. Она ослабила ленты, связывавшие ее волосы, и пряди медными реками упали ей на плечи. Ее глаза цвета весенних листьев оторвались от дочери. Она потерла лоб, словно желая ослабить напряжение, охватившее ее голову. После долгого молчания Кайе глубоко вдохнула и встала.
— Уже поздно, — она завязала волосы и взяла Эолин за руку. — Нам пора возвращаться на ферму.
— Но, мама, ты ничего не объяснила про Простую Магию!
— И не объясню. Не сегодня.
— Почему нет?
Мать Эолин не ответила. Ее походка стала нетерпеливой, и Эолин пришлось бежать, чтобы не отставать.
— Почему ты сердишься, мама? Что я сделала?
Кайе резко остановилась. Она наклонилась и положила нежную руку на щеку Эолин.
— Я не сержусь на тебя, дочь моя, — сказала она. — Я злюсь на молчание, навязанное нашей жизни.
Это был первый и последний раз, когда мать Эолин упомянула Простую Магию. Несколько недель спустя Кайе отправилась одна в Южный лес. Она вернулась с прочной тростью почти в два раза выше Эолин и потертой кожаной сумочкой, прикрепленной к широкому ремню.
 
Отец Эолин разозлился, и последние ночи Кайе на ферме были отмечены ожесточенными спорами между мужем и женой. Однако в то утро, когда Кайе ушла, папа прижимал ее к себе, покрывая лицо поцелуями.
— Куда она идет, папа? — спросила Эолин, когда ее мать пошла на север.
Папа крепко обнял Эолин. Эолин обняла его за шею.
— Союзники твоей матери мертвы, — сказал он, — но ее верность — нет. Мы должны молить богов о ее благополучном возвращении.
Эолин молилась, но боги реагировали медленно. Весна перешла в лето, а лето превратилось в осень. Кайе все не возвращалась.
Опечаленная воспоминаниями, Эолин прервала работу. Холодный северный ветер раскачивал деревья. Иней распространился по лесной траве. Внезапный холод показался неестественным, и Эолин поежилась.
Пойдем, Эолин. Посмотри на это.
Вздрогнув, Эолин уронила корзину, рассыпав ягоды и травы. Голос был настоящим, Эолин была уверена. Она огляделась, но никого не было видно.
— Мама?
— Я здесь, Эолин.
Эолин вздрогнула, увидев рядом с собой Кайе, высокую и бледную, как залитое лунным светом дерево. Глаза у мамы были матово-зеленые, а волосы — распущенными, до талии. Инстинктивно Эолин потянулась, чтобы прикоснуться к ней. Кайе замерцала и исчезла, появилась в нескольких шагах от нее.
Эолин в страхе отступила.
— Что творится?
— Тише, дочь моя. Послушай меня. Найди своего брата. Скажи ему, что ты должна бежать. Скажи ему, что ты должна спрятаться.
Затем Кайе исчезла с порывом ветра.
Вдалеке болтали белки. Эолин услышала топот ног по земле.
— Эолин! — Эрнан ворвался на поляну, где стояла Эолин. Он остановился, затаив дыхание, и схватил Эолин за плечи. — Где ты была? Почему ты не ответила, когда я звал? Я искал тебя повсюду.
Эолин перевела взгляд с него на то место, где минуту назад стояла ее мать.
— Эолин, — Эрнан положил ладонь на подбородок сестры и заставил ее взглянуть на себя. — Как часто я должен говорить тебе, чтобы ты не убегала в одиночку?
— Я не одна, — сказала Эолин. — Не здесь.
Эрнан раздраженно покачал головой. На пять лет старше нее, брат Эолин был долговязым мальчиком с резкими чертами лица, рыжими волосами и ярко-зелеными глазами, как у их матери. Сколько себя помнила Эолин, Эрнан присматривал за ней.
— Я видела маму, — голос Эолин звучал очень тихо. Она задавалась вопросом, поверит ли ей ее брат.
Эрнан стиснул зубы.
— Что?
— Я видела маму, прямо здесь. Всего мгновение назад. Она сказала, что мы должны бежать. Она сказала, что мы должны спрятаться.
Рука Эрнана крепко сжала руку Эолин. Он выпрямился и направил свой взгляд, как копье, на их деревню.
— Боги помогите. Они нашли ее.
— Нашли кого? Маму?
Эрнан покраснел от гнева.
— Отец был неправ, ожидая. Мы должны были уйти давным-давно.
— Где она? Она вернется?
Без предупреждения Эрнан бросился вглубь леса, волоча за собой Эолин. Они уклонялись от деревьев и перепрыгивали через бревна и камни. Дважды Эолин спотыкалась. Ее руки и колени горели, в царапинах, но Эрнан не замедлил шага. Они подошли к небольшому ручью, прорезавшему узкую траншею. Эрнан толкнул Эолин в яму на берегу, скрытую кустами.
— Что это за место? — сказала Эолин, пораженная запахом сырой земли. — Эрнан, что происходит?
Вытащив из тени масляную лампу, Эрнан зажег ровный свет кремнем.
— Я позову папу. Оставайся здесь. Не шуми и не выходи, что бы ни случилось, пока мы не вернемся. Понимаешь?
— Нет! Нет, я не понимаю, потому что ты мне ничего не сказал.
Эрнан выскользнул из укрытия и прикрыл за собой вход.
— Эрнан, не оставляй меня здесь!
Но брата Эолин уже не было.