Простой советский спасатель 3 (СИ)

Довольно вздохнув и поблагодарив хозяина кабинета за вкусный завтрак, я едва не откинулся на спинку дивана, чтобы вздремнуть, но вовремя вспомнил, где нахожусь и перестроился, снова ныряя в шкуру советского студента. 
Не знаю, когда и в какой момент жизни это случилось, но страх как чувство, как эмоция в моем организме напрочь отсутствовал. За это я был неоднократно бит морально своим начальством в нашем поисково-спасательном отряде. Причем страх не только перед реальной опасностью, но и перед чинами, званиями и прочими статусами. 
Поэтому меня обычно во время проверок отсылали дежурить в Должанку, чтобы я не попался на глаза высокому начальству, приехавшему побухать в Энск, в смысле на ревизию, и что-нибудь не ляпнул в ответ на претензии по поводу устаревшей техники и прочих моментов.
Наверное, этот пофигизм чувствовался и в поведение студента, поэтому Сидор Кузьмич время от времени кидал в мою сторону странный задумчивый взгляд, словно пытался разгадать: дурак ли я на самом деле, ничего не понимающий и бесстрашный, или и вправду такой придурковтый? Ну да пускай голову ломает, мне же лучше. Буду темной лошадкой с душой нараспашку.
— Алексей, мне казалось, мы договорились о честном и взаимовыгодном сотрудничестве? — глядя на меня поверх стакана, уточнил Сидор Кузьмич.
— А как же, — от полноты души я придал руки к груди, заверяя мичмана в своей честности. — Никаких икон я не нашел. Так были какие-то картинки на стенах. Но это точно не иконы, репродукции, думаю. 
И вот тут наступал тот самый момент, когда нужно было сделать выбор: говорить про Анну Сергеевну или промолчать? Если скажу, добрую соседку задолбут допросами, а в деревне такого не утаишь и получиться у женщины не жизнь, а спектакль из серии: то ли она украла, то ли у нее скоммуниздили, но осадочек остался. 
Вопрос в другом: знает ли Сидор Кузьмич про Анну Сергеевну? Точнее, не так: что именно знает мичман про отношения соседки и старика-архивариуса? Сто пудов знает. Но не факт, что в курсе про переданные бумаги. И тут я мысленно треснул себя по лбу. Я же сам ему рассказал про документы и где их взял! Чертов Игорек, который встретил меня на автовокзале! Чтоб ему пусто было!
Хорошо, что вспомнил. Сейчас бы треснул тонкий лед доверия, который мы вроде как выстроили с мичманом в процессе общения. Придется все-таки признаваться про Анну Сергеевну, как бы мне не хотелось её оставить не у дел. Но, думаю, дорогой товарищ Прутков уже и сам в курсе, какие конспекты и от кого я притащил из Лиманского.
— Икону я не нашел. Зато познакомился с соседкой старика — Анной Сергеевной, и вот она-то мне и помогла. Я когда ей ключи показал, которые Фёдор Васильевич мне дал, так она сразу вынесла архив старика и мне отдала. Сказал, что сосед так велел: отдать тому, кто с ключами придет. Ну, я и забрал, — я пожал плечами. — А что интересно же. Мы с отцом очень историей нашего города и района увлекались. Вот я и решил сначала изучить бумаги, а потом отдать в краеведческий музей, — плел я на голубом глазу совершенно искренним голосом. 
Я даже верил сам себе, надеюсь, Кузьмич тоже мне поверил. Потому что, судя по слегка изменившейся позе, старый черт знал и про Анну Сергеевну, и про то, что я в дом был и ничего не наел. Ну, это он так думает. Черт Леха, что-то с памятью твоей стало, старческий склероз на молодой мозг что ли влияет? 
— А из дома Федора Васильевича я только фотографии и забрал. 
— Почему? 
Я замялся, делая вид, что сомневаясь — говорить или нет. Сидор Кузьмич подобрался, ожидая ответ, но не торопил. Молодец, хорошо работает. Поторопи он пацана, и показал бы, что его очень интересуют эти снимки. Я вздохнул и покаялся:
— Ну… Мы с пацанами пару раз спускались в подземелья… Так вот, я, когда разглядывал фотки, понял, что старик снимал тем места, рядом с которыми есть проходы под землю. Я не все их знаю. Но это точно они! — я победно улыбнулся, показывая, какой молодец.
Собственно, я ничего не терял. Все эти точки давным-давно были известны. Остальные точки входа я запомнил, и обязательно проверю. Осталось придумать, как отсортировать фотографии, чтобы в руки Сидора Кузьмича попали только нужные карточки. 
 
— Я тебя услышал, — Сидор Кузьмич задумчиво пощипал подбородок. — А, кстати, где они? Покажешь?
«Хорошая попытка, засчитано», — улыбнулся я про себя, но в глубине души отчетливо понимал: если даже мичман еще не знает, куда я спрятал архив старика, выяснить это для него раз плюнуть. 
Спасибо дураку-соседу, который стырил карту, но выкинул папки, теперь кроме Василисы Тимофеевны никто не знаете, где они лежат. Если, конечно, медсестер не допрашивали после того, как меня увели под белы рученьки на глазах у всего травматологического отделения. 
И тут меня осенило: вряд ли Сидора Кузьмича просил показать фотографии, если бы особисты их нашли. Значит, велика вероятность, что с персоналом больницы никто не разговаривал обо мне и моих просьбах. Получается, меня реально выдернули сюда, в кабинет к мичману, чтобы просто… поговорить и договориться? Чудные дела творятся, однако. 
— Покажу, отчего ж не показать, — кивнул я головой, продолжая размышлять в сторону сокрытия части документов. 
Интересно, когда сосед сливал меня Комитетчикам, (или он ментам звонил, а те уже переадресовали звонок?) он про карту что-нибудь сказал, которую приханырил?
— Сидор Кузьмич, а можно вопрос? — едва не перебив мичмана, вылез я на передний план.
— Задавай.
— Вы своих сотрудников почему за мной прислали? Из-за пожара? Или давно следили? — спросил в лоб.
— Кхм… — начальник хмыкнул, но ответил. — Видишь ли, о том, что ты… кхм… предполагаемый родной внук старика Лесакова, мы знаем давно. Но… наблюдения за тобой не было. Ты охотно сотрудничал со мной, — тут Кузьмич ехидно улыбнулся. — Поэтому все время был под контролем. 
— Сотрудничал? Вы о чем? — наигранно удивился я, надеясь узнать подробности отношения Лесакова младшего с начальником отделения ОСВОД. 
— Алексей, — мичман поморщился, — не придуривайся. Статья сто пятьдесят четвертую за спекулянтство никто не отменял. Торговля из-под полы спиртными напитками прекрасно под нее попадает.
«Ах, ты ж, сволочь какая! — внутри все заклокотало от злости. — Сам, значит, пацана подвел под монастырь, чтобы теперь шантажировать?! А я-то уши развесил, как дурак, решил, что Кузьмич, несмотря на контору, человеком остался. Гнида он, а не человек!»
— Поэтому, дорогой друг, выбор у тебя небольшой: сотрудничать или под статью пойдешь. А это, сам понимаешь, конец всему. Учеба, работа, перспективы — все коту под хвост.
— А доказательства? — я едва сдерживался, чтобы не выматериться вслух. 
Вот поэтому и пел канарейкой товарищ Прутков все это время, заходил то с одной стороны, то с другой. Прощупывал, проверял студента, прикидывался добрым полицейским. Тьфу ты, особистом. И я хорош, почти поверил, решил, что раз старше по факту рождения, значит, смогу объегорить, выкрутиться. Не срослось. 
— Доказательства, говоришь? Имеются, Алексей, доказательства. По всем направлениям. И к делу Рыжовых тебя привязать — раз плюнуть.
— Это каким еще образом? — опешил я.
— Ну как же, — улыбнулся Сидор Кузьмич. — Скрыл преступление, препятствовал следствию, способствовал побегу преступника.
— Я?! 
— Ты, Лешенька, ты, — еще ласковей улыбнулся Сидор Кузьмич. — Рыжова старшего кто поймал, а потом отпустил? Ты, товарищ дружинник.
— Да не ловил я его! — психанул я. — Я его даже не догнал! 
Черт, Леха! За базаром следи, идиот малолетний! 
— Вот, — Сидор Кузьмич назидательно поднял вверх указательный палец. — Не поймал, а способствовал побегу.
— Да каким образом-то?
— Почему один вдогонку побежал? Почему товарищей с собой не позвал, никому не сказал, что преступника опознал? Почему на помощь не позвал, когда понял, что преступник уходит?
Да что за развод такой тупой?! Я смотрел на мичмана во все глаза и не мог поверить, что этот бред он выдает за чистую правду и не морщиться. Хотелось рассмеяться в лицо товарищу, но я вдруг отчетливо понял: не то время, не то место, да и я слегка не в том положение, чтобы встать и уйти.