Сердце фавна (СИ)

— Это лейтенант Михус Беролдус, — представил майор Степлин после завтрака охранника, с которым мне предстояло провести следующие несколько часов.
— Лейтенант, окажите госпоже Василевски всяческое содействие в написании материала о сотрудниках тюрьмы, — поставил задачу майор перед совсем юным на вид фавном.
Конечно, наверняка ему было гораздо больше, но выглядел он, даже не смотря на густую бороду и бакенбарды, лет на шестнадцать. Однако, сопоставив все, что я успела узнать об этих существах, пришла к выводу, что ему уже далеко за двадцать. Заметила, что в процентном соотношении в тюрьме фавнов работало гораздо больше, чем где бы то ни было в Липорте. Наверное, играло роль то, что это все-таки межрасовое ведомство и стоит оно на территории Эрне.
Когда майор нас покинул, лейтенант замялся. Видно, никогда не имел дела с прессой. Но я привыкла, что собеседники часто теряются в компании журналистов, и знала, как расположить к себе интервьюируемого.
Уже вооружилась блокнотом и ручкой — неизменными рабочими атрибутами. Техника техникой, а записи, сделанные собственной рукой на бумаге, мне всегда казались как-то надежнее диктофонных. Впрочем, диктофон я тоже прихватила, а еще — фотоаппарат. В общем, находилась во всеоружии.
— Итак, — немного растерянно начал мужчина, — с чего начнем?
— Лейтенант, давайте так: вы выполняйте свои обязанности, вот ровно так, как вы обычно это делаете, а я на полдня стану вашей тенью. Буду смотреть, слушать и мотать на ус, — улыбнулась, чтобы подбодрить его.
Тот сверкнул зубами в ответ.
— И все?
— Ну, еще буду иногда фотографировать и задавать вопросы, если станет что-то непонятно. Идет?
— Идет, — согласился фавн.
И мы вместе пошли заступать на смену. Он провел меня по коридорам с мужскими камерами, я посмотрела, как заключенных выводят в столовую, как они питаются, как снова расходятся по камерам. Когда все утренние дела были закончены, мы пошли на обход. Все это время я, чертыхаясь на слишком мудреный фотоаппарат, что-то снимала, помечала в блокнот важные моменты и существенные мысли, которые обязательно нужно отобразить в репортаже, и не забывала то и дело подкидывать собеседнику наводящие вопросы, чтобы выудить из него больше информации.
Сперва он вел себя очень скованно. Я терпеливо выводила его на разговор, не вываливая весь массив вопросов одним махом. Через пару часов, когда лейтенант уже не воспринимал меня как нечто слишком инородное для этого места, он дал мне выбор:
— Вы сейчас можете пойти вместе с моим напарником в женское отделение и поработать там, у них сейчас как раз обед начинается. Или пойти вместе со мной на прогулку с мужчинами, те обедают после женщин, на час позже.
— Времени у меня хоть отбавляй, все равно застряла тут вместе с вами на две недели, — засмеялась я. — Так что лучше сегодня сделаю акцент на мужчинах. А завтра можно будет ближе познакомиться и с женщинами.
Фавн улыбнулся, но потом серьезно сказал:
— Заключенные на прогулке имеют некоторую свободу. В их распоряжении спортивная площадка с кольцами для баскетбола и волейбольной сеткой, а также несколько мячей и стол для пинг-понга. Поэтому они вольно разгуливают там. Мы с вами, а также еще несколько моих коллег, будем находиться в непосредственной близости от них, поэтому я прошу вас соблюдать предельную осторожность и не отходить от меня ни на шаг.
— Есть, лейтенант! — вытянулась по стойке смирно.
Фавн не сдержал улыбку и покачал головой, опустив взгляд в пол в ответ на мое ребячество.
Это была самая интересная часть дня! Когда еще я смогу вот так близко и в неформальной обстановке поговорить с заключенными? Это тоже важная часть задачи — разговорить хотя бы кого-то из них для полноты картины.
***
Как и обещала, я не отходила от лейтенанта Беролдуса. Почти в буквальном смысле стала его тенью. Хотя теней как раз-таки здесь особо и не наблюдалось. Солнце почти не проглядывало сквозь плотную белесую дымку, окутавшую небо. Было даже непонятно: это такие облака или туман так плотно укрывал землю, что не позволял солнечным лучам проникать сквозь него. Место выглядело сумрачно и загадочно. Вокруг относительно небольшой огороженной «голой» территории тюрьмы росли исполинские деревья. Прямо как в моих снах. Только сейчас рядом не было фавна, который в моем подсознании играл главную роль. И хорошо: не на кого отвлекаться. Можно все внимание отдать работе.
 
На меня то и дело косились заключенные в серых робах с номерами, нашитыми поверх одежды. Но никто из них не смотрел прямо и открыто. Хотя видели, что я с камерой и диктофоном, и наверняка догадывались, кто я.
— Вон там, — охранник указал на небольшую кабину, которая находилась на возвышении типа сторожевой башни, — круглосуточно дежурит снайпер. На случай попытки побега.
Я посмотрела, в окне действительно виднелся темный силуэт.
— А у вас случались побеги? — вдруг спросила я.
Лейтенант смутился.
— Я думаю, эту информацию вам лучше уточнить у полковника Стонда.
— Бросьте, лейтенант Беролдус, я ведь все равно буду с ним согласовывать конечный вариант репортажа перед отправкой в газету. Если он посчитает нужным, уберет это из текста.
— Извините, я не имею права разглашать такую информацию, — серьезно сказал он.
Я поняла, что больше ничего не добьюсь по этому поводу. Вот так всегда! Только настроишься на сенсационный материал, как тут — облом. Уже успела немного расстроиться, когда проходивший мимо нас полностью седой фавн со светлыми рогами, множеством морщин на лице и огромным шрамом, пересекавшим глаз, который, впрочем, остался цел, себе под нос пробормотал:
— Да бесполезно это.
— О чем вы? — сразу оживилась я.
Вот он, шанс поговорить с заключенным! Тем более тот сам завел разговор. Старый фавн в робе покосился на лейтенанта, будто молча спрашивая дозволения говорить. Охранник, недовольно поджав губы, кивнул.
— Только помните, что рассказы наших постояльцев нужно делить надвое, — предупредил лейтенант. — Не верьте всему, что они говорят. И я надеюсь на вашу честность, что вы согласуете все написанное с полковником Стондом перед публикацией.
— Поверьте, по-другому я не работаю, — серьезно заверила мужчину.
Мне было важно поговорить с кем-то из содержавшихся под стражей, а этот старец подходил как нельзя лучше. Сейчас расскажет душещипательную историю о том, как его засудили, а он ни в чем не виноват. Читатели любят, когда сухие факты разбавляют эмоциями.
Я с готовностью подошла ближе к седовласому фавну, у которого даже когти потеряли темный оттенок и выглядели желтоватыми, хотя у всех других, которых я до этого видела, когти имели темные оттенки: от коричневого до почти черного. Разве что их женщины, как и человеческие, делали маникюр и покрывали коротко подпиленные коготки лаком или гелем. Мужчины же предпочитали не убирать длину.
За нашим общением зорко наблюдал лейтенант, на поясе которого висела дубинка и рация.
— А вы, стало быть, журналистка, — усмехнулся старик, прищурив глаз со шрамом на веке, при этом неторопливо вытащил из-за уха половину сигареты, коробок спичек из кармана и закурил.
Я даже удивилась, насколько чисто он разговаривает на моем родном наречии. Фавны старшего поколения не стремились выучить какой-либо из человеческих языков, в отличие от молодежи, которая обычно знала как минимум один, а то и несколько, потому что в мире людей условия все же лучше. И попасть к нам — устроиться в жизни.
— Стало быть, так. Корреспондент «Липортского вестника» Ания Василевски, — представилась я. — А вас как зовут?
— Анселл Цувих к вашим услугам, — его тон звучал серьезно, но меня не покидало ощущение, что он насмехается надо мной. Как будто все это для него развлечение или игра.
Хотя, может быть, так и было? Что ему здесь еще делать?
— Так почему, вы говорите, отсюда бесполезно сбегать? — решила вернуть собеседника в нужно русло, слегка покосившись на лейтенанта.