Огонь снежного самбара (СИ)

– Лиана, еще немного и Ниаран со своими людьми будет здесь. Мы не сможем уйти.
Она молчала, не в силах ничего сказать. Она не верила ему. Не могла, и это будило страх. Понимала, что нужно, но мысль, что самбар в любой момент может использовать, так и убить, не давала покоя.
Мужчина сильнее вбил девушку в свое тело и, прижавшись лбом к ее лбу, резко выдал:
– Поверь, я не хотел, и сама мысль прикоснуться к тебе – разрывает меня на части, но желание… оно жрет изнутри, источая яд, разрушая сознание, пока не подчинишься. Я… обещаю, что не притронусь к тебе. Даю слово самбара.
Лиана панически кивнула, именно сейчас чувствуя, что оборотень сказал правду. Закрыла глаза и расслабилась, представляя, как запах испаряется, полностью исчезая.
Выдохнув, в полной уверенности, что они спасены, она улыбнулась сама себе, как вдруг услышала шаги. Затаила дыхание, убеждая себя, что воины сейчас уйдут, но громкий удар в дверь не оставил сомнений.
Их нашли.
Лиана посмотрела на мужчину, чувствуя дрожь во всем теле. Сияр напряженно впился в одну точку, а потом резко дернул девушку к себе, прижимая спиной к груди, и закрыл рот ладонью, грозно выдавая ей в ухо:
– Ни слова! И держи запах.
Она смогла лишь кивнуть. Сердце стучало как сумасшедшее, но как только мужчина прижал к себе, начала успокаиваться, ощущая мощную силу хищника. Дикая аура давила на сознание, буквально окутывая, заставляя расслабиться и подчиниться. Она не понимала своего состояния, но знала, что нужно молчать. Главное – чтобы их не обнаружили в их укромном месте.
* * *
Раздался грохот, и дверь отлетела, громко ударяясь о деревянную стену. В воздухе повисли запах псины, невыносимая вонь тасхаров, отчего резало глаза, и аромат хлеба, шедший от деревенского работника, который недавно достал его из печи.
Седой старичок в латаной рубахе, серых шароварах прошел вперед и заплетающимся от волнения голосом проговорил:
– Я никого не впускал. Помилуйте. Здесь никого нет. Тут солома для хозяйства и подстилки. Мы…
Ниаран недовольно сморщил лоб и прошел вперед, посматривая на свои грязные сапоги. Он огляделся, втянул воздух, но ничего не почувствовал. Как такое может быть? Ведь он точно чувствовал запах девчонки. Решив, что нужно все проверить, он презрительно окинул своих солдат и приказал:
– Ищите.
Услышав приказ, тасхары мгновенно рассыпались в разные стороны, начиная раскидывать солому, оставляя куски грязи от сапог.
– Да что же это… – пробубнил старик, разводя руками, с содроганием наблюдая, как его труд безжалостно уничтожают. Мужчине с его больной спиной совсем тяжело было складывать стога, а ведь он столько труда вложил, чтобы солома была без признаков горелости, загнивания, затхлости, заплесневелости, пыльности и обледенений. И теперь солдаты безжалостно ходили по ней, кидая куски грязи. Это единственная работа, которую старику доверили, поэтому он старался, ведь в поле и на рудниках не было сил работать.
Но солома не так волновала, как запас провизии, который они с селянами прятали здесь, чтобы никто не увидел. Король лютовал, и помимо работы на полях для королевства, они еще платили налоги. А с чего отдавать, если солдаты все забирали? Они умирали от голода в дождливую осень, когда урожай гнил в воде, и лютой зимой, когда промерзала земля с озимой пшеницей.
Старик вновь посмотрел по сторонам и, отмечая солдата, подошедшего к лестнице, чтобы забраться наверх, задрожал и, захлебываясь слюной, пробормотал:
– Пожалуйста, тут никого нет. Все уложено. А вы же… сапогами…
– Замолчи, дед, – рявкнул Ниаран и, прищурившись, направился вперед, чувствуя запах гнилой картошки.
Он осмотрелся и спросил:
– Тут есть подвал с провизией?
Глаза старика забегали, и он дрожащим голосом проговорил:
– Да… там…
– А здесь? – грубо уточнил Ниаран, чувствуя страх, хищно улыбаясь, желая поживиться.
Старик замялся, а потом всхлипнул, когда верховный каратель направился вперед, следуя по запаху, понимая, что в соломе спрятали продукты. Он резко развернулся и прогрохотал:
 
– Солдаты, перекидывайте солому…
Дед побледнел и бросился к мужчине. Схватил его за плечо и взмолился:
– Умоляю, пожалуйста. Оставьте. Там лишь крохи. Мы умираем от голода…
Начальник отряда оттолкнул его, отчего старик полетел на землю, неловко упав на колено, с болью в голосе вскрикнув. Но никто даже не обратил внимания. Ниаран продолжал двигаться по запаху, поднимаясь выше и выше, откидывая солому с пути, пока не увидел железные прутья. Он довольно засмеялся и, повернувшись к старику, громко проговорил:
– Отдавай ключи, старик. Либо твоя семья завтра на рассвете умрет.
Мужчина задрожал, с ужасом понимая, что солдаты в любом случае так поступят. Закон один – воровство наказывается смертью. А у него внуки. Сноха умерла от кровотечения после неудачных родов, а сына в таверне прирезали. И они с бабкой сами детей воспитывали, а так тяжело. И вот теперь… наказание. А предать селян, чтобы спасти только своих, он не мог.
Не выдержав, старик заплакал, громко всхлипывая от отчаяния. Он пополз к главному карателю, надеясь, что сможет убедить. Но как только Ниаран увидел его, презрительно крикнул:
– Повесить его за воровство, – увидев, что мужчина замер и согласно кивнул, почувствовав надежду в его сердце, верх усмехнулся и добавил: – И семью его, чтобы повадно не было.
Солдат, скучающий рядом с карателем, вмиг перестал рассматривать свою шинель, насупился и проговорил:
– В доме старуха и двое маленьких детей.
– И что? Ты не подчиняешься приказу? – с яростью процедил главный каратель.
Мужчина промямлил извинения и быстрыми шагами направился к двери. Проходя мимо старика, почувствовал худые руки на своей ноге, обхватившие его, и не смог сделать и шага, так как дед всем телом повис на нем. Дряхлый мужичок дрожал и кричал:
– Пощадите! Пощадите! Это ведь дети! Дети!
Молодой солдат обернулся и, заметив сжатые губы главного карателя, внимательно наблюдающего за ними, ударил старика по голове, откидывая в сторону, и резко выдал:
– Нужно было думать раньше… когда воровал.
– Но ведь детей кормить нечем, – прохрипел дед, пытаясь объяснить тем, кто не способен на сострадание. Он умоляюще вытянул руки и взмолился: – Совсем нечем.
Мужчина отвернулся и направился к двери, а дед зарыдал, сотрясаясь от ужаса за маленьких внуков. Он повернулся к Ниарану и закричал:
– Это ведь дети! Дети! Пощадите! Пусть мы с бабкой… но они… крохи.
Вехр презрительно окинул его взглядом, сплюнул слюну и, взглянув на солдата у двери, снисходительно выдал:
– Детей наказать первыми. И… проследите, чтобы старики смотрели! Хочу видеть…
Не успел сказать, как раздался звериный рык. Все солдаты непонимающе стали оглядываться по сторонам, как вдруг из-под соломы… выпрыгнула золотая тигрица. Она мгновенно набросилась на верха, заваливая на спину, запрыгивая передними лапами, ударяя по лицу. Самка громко рычала, желая разорвать.
Солдаты несколько секунд приходили в себя, а потом бросились к ней, чтобы спасти главного карателя. Не успели приблизиться, как пораженно застыли на месте, когда молодая тигрица отлетела в сторону, а на нее двигался огромный черный волк.
  
Глава 8
 
Золотая хищница мгновенно поднялась и, зарычав, резко кинулась на верха, не страшась, в прыжке ударяя лапой. Волк взвыл и отпрыгнул назад. Он знал, что с самбаркой не справится, но чувствовал, что перед ним молодая самка, а значит, ее можно одолеть, если действовать сообща. Вехр внимательно наблюдал, замечая каждое ее движение, понимая, что она действует спонтанно.
 
Цель манила к себе. И тигрица сделала прыжок, как вдруг почувствовала удар по спине. Она крутанулась, отмечая трех охранников, двое из которых стояли с мечами, а третий с вилами, находящийся совсем рядом.
Улавливая движение, самбарка зарычала и встала на две задние лапы, нападая передними. Удар в бедро острыми кольями от вил оказался сильнее, чем в предыдущий раз. Крутанувшись, тигрица бросилась на тасхара, кусая за руку, отчего он закричал. Она желала продолжить, но боль в животе заставила взвыть.