Берегись, Ангел! (СИ)

Отвожу взгляд в сторону, потому что это не та издевательская улыбка, а какая-то… слишком добрая…
— Ребята, — Анна Васильевна подходит к нам с кривой гримасой на лице, — мои глаза скоро заслезятся от вашего вальса… — Она помещает одну руку мне на плечо, а вторую на плечо Дана. — Вы, как два робота, честное слово, где красота движений? Где подача? М? Вальс — это не просто раз, два, три… Это маленькая жизнь двоих. Нужно чувствовать друг друга. Один ведет, а ты, Ангелика, должна поддаваться. Вот, — она хлопает Дана по плечу, — мужчина, а ты пластилин в его руках.
От ее слов и взгляда Данияра щеки начинают пылать, и я проглатываю комок, который уже давно стоит поперек горла. Вот за что мне это?
Мучения продолжаются еще полчаса, и на последней попытке создать что-то красивое, Дан крепче сжимает мою талию, от чего я сбиваюсь и всей своей невеликой массой наступаю ему на ногу.
— Вот же… — Кривится он, а я отскакиваю назад, не зная, что делать.
— Извини, — говорю тихо, на что Аристов усмехается, — я не хотела.
— На сегодня достаточно. — Анна Васильевна тяжело вздыхает, смотря на нас и постукивая пальцами по станку. — Настраивайтесь. Я от вас не отстану, пока танец не превратится во что-то волшебное, а вот это, — она крутит указательным пальцем в воздухе, — что вы творите, совершенно не подходит.
Из зала я выхожу, горя всем телом, словно меня в печь кидали и пытались приготовить из фарша пудинг. Быстро семеню ногами, но от Аристова скрыться не получается. Он уже скоро догоняет меня, и мы идем практически в ногу.
— Ты что-то сказать хочешь? — Резко останавливаюсь и складываю руки на груди, чувствуя, что сердце в этот момент подпрыгивает словно мячик.
— Да, и скажу. — Спокойно отвечает он, кивая на выход. — Пойдем.
Ежусь от его внимательного взгляда, но иду вперед, ведь из школы все равно нужно уходить. На улице все еще идет дождь, и это меня ни капли не радует, потому что зонт уже старый и толку от него мало. Утром вон волосы намочила. Данияр останавливается слишком резко, и я чуть ли не впечатываюсь в него, сразу делая шаг назад.
— Больше таких фоток не будет, — Дан хмурится и будто выдавливает из себя эти слова, на что я горько усмехаюсь, ведь слышать от него подобные фразы странно как минимум, — и…
— Остановись, Аристов, — я качаю головой, пытаясь перестать волноваться в его присутствии и говорить ровно, — что ты сделал? Убил ее? Нельзя закрыть всем рты кулаками. Если ты забыл, то сам дал им зеленый свет, а теперь заступаешься за меня. Это слишком странно выглядит, не считаешь? — Складываю руки на груди, чтобы кисти перестали дрожать, словно после двадцати отжиманий от пола. — Но ты не парься, я уже привыкла, и спасибо нужно сказать… Угадай кому? Браво. Тебе. — Пытаюсь его обойти, но Данияр встает на моем пути, показывая всем видом, что бесполезно убегать.
— Признаю, — Аристов хмурится, — был не прав.
От того, с каким выражением он это говорит, сердце пропускает один удар. Ни слова не произношу. Молчу. Смотрю на него и упорно ничего не хочу отвечать.
— Просить прощения бесполезно, так ведь? — Не спрашивает, а утверждает Данияр, пока я нервно сжимаю пальцами рукава пиджака. — Даже если я сейчас на колени встану и заплачу, ты мне не поверишь.
Снова молчу. Даже представить не могу такую картину, когда сам Аристов со слезами просит извинений. Бредовая ситуация.
— Зачем тебе это все? — Выдавливаю из себя снова этот вопрос, на что Дан прищуривается.
— Помочь хочу, говорил же.
— То есть, так ты свою вину заглаживаешь, да? Все эти приезды, подарки Олежке, чтобы я тебя простила? — Почему-то голос дрожит, когда говорю это.
— Все и так очевидно, Цветкова. Плохого я точно не желаю. — Размыто отвечает Данияр, делая шаг ко мне.
— Если я скажу, что тебя простила, ты от нас отстанешь?
— Нет.
Быстрый ответ сопровождается еще одним шагом вперед, но на этот раз я не отступаю, а стою на месте.
— Тогда, — задираю голову, чтобы видеть его глаза, — иди в церковь.
— Зачем? — Прищуривается, наклоняя голову.
 
— Чтобы там, — показываю пальцем на небо, — увидели, насколько ты искренен, и отпустили все грехи.
— Грехи, говоришь. — Как-то странно протягивает Данияр, переводя взгляд с моих глаз ниже. — Одним больше, одним меньше. Все равно замаливать. — Произносит будто сам себе, а потом резко притягивает меня к себе.
— Что ты… — Вырывается из меня, но закончить не успеваю, потому что Аристов делает то, от чего мои ноги подкашиваются, а сердце перестает работать.
  
Глава 42
 
Данияр
— Очень смешно, Дан, — выдает Вероника, подходя ко мне и улыбаясь так глупо, что хочется хорошенько встряхнуть эту дурочку, чтобы пришла в себя, — с каких пор ты защищаешь падшую? — Она складывает руки на груди и смотрит на меня, явно чувствуя свое превосходство из-за унижения Цветковой.
Противно.
Не от нее.
От себя.
Раньше сам упивался злостью Ангелочка, а теперь видел, как мерзко выглядели мои поступки.
Фотка и выражение лица Цветковой, когда она ее увидела, не исчезали, а въедались в мозг, заставляя чувствовать себя настоящим отморозком.
Вкупе мерзкие ощущения.
— Рот закрыла, Ника, — приближаюсь к ней и скриплю зубами, сжимая кулаки, потому что они очень сильно чешутся, и останавливает то, что передо мной девчонка, которую бить нельзя, но хочется, — продолжишь в том же духе, и в чате окажется другая фотка. Я думаю, не стоит говорить, какая именно. — Произношу так, что последние слова слышит только она.
— Ты не посмеешь! — Шипит Листовская, а ее лицо моментально краснеет.
Еще бы. Фотки-то горячие.
— Хочешь проверить? — Бросаю уже спокойнее, но злость никуда не уходит.
— Дан, ты ведь шутишь, да? — Пытается улыбнуться, но она меня знает лучше, чем другие, особенно плохую сторону.
— Можешь вытворить еще что-то, — пожимаю плечами, поправляя сумку на плече и ловя злобный взгляд Круга, который почему-то сегодня держался от Цветковой на расстоянии, — но настоятельно не советую.
Листовская хватает меня за рукав, играя на публику. Слезливое выражение лица начинает бесить, ведь я знаю, какая она на самом деле стерва.
— Почему ты так со мной поступаешь?! Данияр, за что такие унижения?! — Хнычет, пока одноклассники перешептываются, собирая вещи.
— Ему просто трусы Цветковой понравились. — Кидает Лунев, проходя мимо, и я тут же цепляю его за пиджак.
— Что сказал? — Цежу сквозь зубы, на что Пашка поднимает руки вверх.
— Да, ладно тебе, Дан. Чего взбесился? Пошутил я.
— Еще одна такая шутка и заменишь зубы. — Отпускаю его и смотрю на каждого, кто проходит мимо.
— Чем она лучше меня?! — Продолжает ныть Вероника, цепляясь тонкими пальчиками за мой пиджак.
— Хватит унижаться, Ник. Противно смотреть. — Кривлюсь и убираю ее руки от себя.
— Я это так просто не оставлю!!! — Кричит мне в спину и топает ногой.
Наплевать, у меня есть острая необходимость оказаться рядом с Цветковой.
Утром хватило пары секунд, чтобы оценить обстановку в классе. Круг отсел от Лики и не обращал на нее внимания все занятия.
Для меня лучше.
Пусть привыкает, что я нахожусь рядом.
Хотя становилось смешно, когда она дышала через раз, когда я наклонялся за ручкой, задевая то ее руку, то ногу.
Хотелось дотронуться до ее волос, которые на первом уроке были влажными от дождя. Сам не понимал, зачем мне это, но желание не проходило, а заточкой входило под кожу и заставляло скрипеть зубами.
Что за хрень со мной творится, стоит ей оказаться поблизости?!
Злюсь на себя, но стараюсь отвлечься, глядя в телефон и тупо пролистывая сайты один за другим.
Сконцентрироваться невозможно, потому что в десяти сантиметрах от меня находится Цветкова.
А чего стоило держать себя в руках во время вальса?
Тонкая талия.
Прерывистое дыхание.
Щеки, покрытые нежным румянцем.