Смерть меня не найдёт (СИ)
Ничего такого. Двор как двор. Несколько разнокалиберных строений, одно из которых деловито испускало пухлый сизый дым из трубы на крыше и, возможно, являлось баней.
Другой мир, другой мир, а сауны с проститутками проходят белой магической нитью сквозь времена и пространства…
— Лирта! — окликнул меня весьма довольный Март. Явно ведь уже договорился на вечерний банно-ублажительный сеанс… упырь.
Мы поднялись на второй этаж ближайшего двухэтажного строения по узкой, тёмной винтовой лестнице, зашли в пустую незапертую комнату, а минут через десять та же смешливая блондинка притащила короб с тряпьем…
— Откуда тебе знать, ты же не королевский следователь. Может, здесь и будут искать в первую очередь, — возразила я, с неудовольствием рассматривая более чем скудную спартанскую окружающую обстановку: узкую и даже на вид жёсткую кровать, несколько деревянных коробов, стоящих на полу, деревянная молитвенная скамеечка — ну а что, очень удобно. Согрешил и тут же покаялся.
С какой-то точки зрения в камере обстановка казалось даже более уютной.
Возможно, комнаты для встреч с клиентами отличаются контрастной пышностью и яркостью, и после своих унылых обиталищ местные дамочки лёгкого поведения идут на работу, как на праздник.
Определившись с выбором, Март бросил на кровать несколько тряпок густо-бирюзового цвета, видимо, под цвет моих волос. Справившись с брезгливостью, я подошла и рассмотрела подношение. Ткань была чистой и на ощупь приятной, мягкой. Длинное в пол, закрытое, как у монашки, платье со шнуровкой на спине, нечто вроде длинных гольф, трусики… мда. На такое подобие, нет, даже иллюзию белья без слёз не взглянешь, это же три тесёмки, а не трусы, даже мысленно представлять себя одетым вот в такое неудобно. Тюремное бельё, грубое и душное, а ещё ни разу за все эти дни не стиранное, носить я уже не могла, его хотелось попросту сжечь. Надеюсь, предприимчивые путаны не найдут ему другого применения, нет, нет, не буду я об этом думать! Тюремную одежду мы с Мартом сложили в холщовый мешок, надеюсь, его уничтожат как особо предательскую улику.
Но, чёрт возьми, как же неудобно! Хотя, как говорила моя бабушка, пока жива была, «неудобно только зонтик в кармане открывать». Ладно, перебьюсь как-нибудь, то есть — перевяжусь. Или, скорее, подвяжусь. А вот…
Я покосилась на Марта, безо всякого стыда повернувшегося ко мне спиной и лихо облачающегося во что-то коричневое и непритязательное — штаны, рубашка, какой-то жилет. Хотела было изобразить девичью стыдливость, но благое намерение быстро проиграло любопытству. Вот почему у мужчин тут совершенно нормальные трусы, вполне себе земные по покрою боксеры, даже нечто ближе к шортам — к сожалению, в видах мужского нижнего белья я разбиралась из рук вон плохо, просто не было повода интересоваться этим вопросом раньше, — а у женщин, пусть даже проституток, такое недоразумение?! И вместо этих ужасных чулок до середины бедра — просто удлинённые гольфики до середины икры? Кстати, ноги у моего спутника вполне себе нормальные. Не спички и не перекаченные, и волос практически никаких не видно. Не люблю я излишне волосатые ноги. На мистера Вселенную не потянет, но…
— Лирта, вы бы одевались, а не дырки на мне взглядом просвечивали, — саркастично посоветовал каким-то образом почувствовавший мой изучающий взгляд гадский некромант.
— Я почти оделась, — чтобы скрыть нахлынувшее-таки смущение, я добавила в голос недовольство. — Но тут застёжки на спине. И кстати. Вы не дали мне…
Вот ведь гадство. Вероятно, слова «лифчик» или «бюстгальтер» в местном языке отсутствовали напрочь!
— Что? — Март обернулся и уставился на меня, а я с максимально независимым видом скрестила руки на груди.
Грудь большая.
А ткань тонкая.
Гадство!
— Так, — руки прикрывают провокационно натянувшую корсаж грудь, спина голая, практически виртуальные трусы — чистый мрак. И, несмотря на то, что на следующие пару суток я собираюсь затаиться, одежда, в которой я буду похожа на местную проститутку, даже живя при монастыре Единой, меня не устраивает.
А вот Март, похоже, проблемы не видит вовсе.
— А мужчины в подобных местах работают? — начинаю издалека.
— Ну-у, да, — недоуменно кивает он. — И такое бывает, есть спрос — есть и товар.
— И их исподнее под стать моему? — чувствую себя просто этим гадским красавчиком-следователем с коварной рожей героя-любовника из ванильной латиноамериканской мелодрамы с его иезуитскими допросами.
— О-о, бывает и похуже! — Март задорно прыскает в ладонь. — Таких изысков понашьют, хоть пропасть, хоть кварку в пасть!
— А ты откуда знаешь?! — вопрос оказался незапланированным, как чих. А и в самом деле, откуда в мире без телевизора и интернета приличные мужчины могут узнать о таких вещах?
На мгновение в глазах моего спутника мелькает растерянность.
— Мы, некроманты, и не такое видали, — наконец, гордо выдаёт Март. — На вскрытия-то кого только не привозили.
Находчивый. Но соврал.
Почему-то я уверена в этом, с другой стороны, какая мне разница? Если парень, допустим, из любопытства или проспорив, однажды посетил мужской бордель — мне-то что за дело?
— Тогда какого… хмыра у меня такое извращенское бельё? — зашипела я. — Найди мне нормальные трусы, я же не проститутка!
— Ну нет их здесь прямо сейчас! — парень умоляюще вытянул руки. — Мужские — это для клиентов, на всякий случай, а женские свободные только такие есть! Потерпи, пару дней, ну, пожалуйста! А я тебе всё привезу, обещаю!
— Сам в таких ходи! — ненавижу стринги. А это ещё хуже, это даже спереди… стринги. — Найди мне тоже мужские тогда!
— Мужские, лирте?! — фу-ты ну-ну, какие мы нежные!
— Именно.
— Ну, Агнесса, — он заговорил почти заискивающим тоном, как с двухлетней капризной девочкой. — Платье облегающее, мало ли увидит кто, заподозрит чего-нибудь… И вообще, пора мне. К тебе придет Кларисса, пообщаетесь о своём, о женском…
"О трусах", — мысленно закончила я.
— Помоги хоть застегнуть это хмырово платье, — надеюсь, горечь в моем голосе достаточно горькая, чтобы пробудить хоть каплю мук совести в этом каменном сердце.
Может, некроманты все такие?
— Конечно, лирта. К вашим услугам, — он встал за моей спиной, близко-близко, я ощущала это более чем отчётливо.
Прошла секунда, другая, третья — ничего не происходило. Март просто стоял за мной, не прикасался, а… смотрел?
Зачем?
Тишина потихоньку начинала звенеть, и никто из нас, казалось, не был в силах ее нарушить.
А потом я почувствовала мягкое прикосновение рук. Март сдвинул мои волосы в сторону, тёплое дыхание согрело плечи, по предплечьям и вдоль позвоночника побежали мурашки, и я невольно задержала дыхание. Пальцы коснулись поясницы, словно бы случайно задели обнажённую кожу.
Пуговица.
Пуговица.
Пуговица.
Я попыталась сконцентрироваться на счёте, но не смогла. Никто и никогда не одевал меня, да что уж там, будем честны — и не раздевал тоже. И этот контакт через преграду такой тонкой, скользящей ткани оказался слишком волнующим, слишком… интимным. Медленно-медленно поднимающиеся наверх пальцы, преодолевающие, будто ступеньки, неудобные тугие застёжки, словно обещали что-то необыкновенное по завершению своей нелёгкой миссии, хотя казалось бы, наоборот. Разве не логичнее раздевать симпатичную тебе девушку, а не одевать?
Я слегка наклонила голову, зачем-то подставляя голую шею. Преграда последней пуговицы была преодолена, и мы снова замерли, я — в томительном предвкушении, и он, с мыслями, для моего понимания неподвластными, но резкий стук в дверь заставил меня отшатнуться и прийти в себя.
Глава 16.
Рук с груди я так и не убрала, но как никогда хотелось прижать ладони к пылающим щекам. И пнуть, пнуть что-нибудь, не в силах справиться со смущением, злостью на саму себя и неуместным, беспричинным, но таким болезненно-горьким разочарованием.
— Войдите, — как-то хрипло отозвался Мартен, дверь открылась, и на пороге показалась женщина лет тридцати. Её светлые волосы были уложены в замысловатую причёску, платье такого же, как и у меня, бирюзового цвета словно бы стекало с точёной стройной фигурки.