В сетях любви

Она зажмурилась. Нет. Открыла глаза. Устремила взгляд на листок с цифрами, буквами, скобками и квадратными корнями — все эти значки так и не сложились в формулу идеальной стратегии. Ее пальцы непроизвольно стиснули карандаш.
Какая-то нелепость! Она же не робкая девственница!
И мистер Блэкшир с самого начала довольно прозрачно намекал на то, что он не против переспать с ней. Как-никак он мужчина. Мужчины любят развлечься, когда подворачивается такая возможность. Тогда почему его слова — просто честная констатация факта — так подействовали на нее, буквально перевернули всю душу?
Тихое покашливание горничной отвлекло Лидию от мыслей. Горничная стояла у гардероба, и руки ее были сложены на груди.
— И сколько еще вы будете сидеть и ждать его? Время-то позднее.
Она резко повернулась и посмотрела на часы на туалетном столике. Было начало первого. А Эдвард говорил, что заедет в десять. Она отложила карандаш и встала.
— Мне надо еще поработать. Но я могу делать это в ночной сорочке. Полагаю, у мистера Роанока изменились планы.
Такое случалось время от времени. Из-за того, что Эдвард, вероятно, нашел более интересный способ провести вечер, Джейн придется уничтожать свое творение: раздевать хозяйку и распускать ее волосы, которые она уложила в стильную, элегантную прическу.
Бедняжка загрустила. «Приличные мужчины так себя не ведут, — хотела бы она сказать. — Мужчина, который по-настоящему уважает вас, сдержал бы обещание». Но разве она может произнести такое? Артур по-настоящему уважал ее, однако его обещания проваливались, как гнилые половицы, под весом родительского неодобрения.
Уж больно много мужчин рвались переступить порог этой маленькой комнатки. Эдвард. Артур. Мистер Блэкшир со своими дерзкими заявлениями.
— Джейн, ты знакома с системой удваивания ставки при проигрыше? — Она пересела к туалетному столику. Хватит думать о посторонних вещах, надо заняться делом.
— Думаю, нет. Я всегда играла на маленькой. — Джейн вынула шпильки, придерживающие жемчужный венец, которым она несколько часов назад украсила прическу своей хозяйки.
— Принцип прост: каждый раз, когда ты проигрываешь, ты удваиваешь следующую ставку. — Ей стало лучше, она почувствовала себя в своей тарелке. — Скажем так: ты ставишь пенс и проигрываешь его. Дальше ты ставишь два пенса. Если выиграешь, ты вернешь себе пенс, который проиграла, и получишь прибыль в один пенс.
Девушка кивнула и принялась раскладывать жемчужный венед на лакированном подносе.
— Конечно, ты опять можешь проиграть, и твой проигрыш составит три пенса. Но если ты на следующий хенд поставишь четыре пенса и выиграешь, то вернешь себе те три и получишь прибыль в один пенс. — Она прикрыла глаза, пока Джейн вынимала шпильки из волос. — Принцип и результат не меняются, сколько бы раз ты ни удваивала свою ставку. Рано или поздно ты все равно выиграешь, вернешь проигранные пенсы и получишь прибыль в один. Однако в этой системе есть несколько очевидных изъянов. — Она открыла глаза и обратилась к отражению Джейн. — Ты их разглядела?
— Только такой: придется слишком долго мучиться, чтобы получить прибыль в один пенс. — Джейн бросила шпильки в фарфоровую чашу и взяла щетку.
— А начальная ставка не обязательно должна быть в один пенс. Это может быть и десять фунтов, и пятьдесят, и сто. В теории эта система компенсирует все потери и добавляет к этому одну ставку независимо от того, какая она. — В голове промелькнула предательская мысль: «Мистеру Блэкширу все эти объяснения не понадобились бы».
А потом еще более дурная: «Он, возможно, с удовольствием обсудил бы эту теорию. Обнаженный, лежа в кровати».
Во всем виноват Эдвард. Оставил ее одну, вот ее воображение от безделья и обратилось к другому мужчине.
Главный изъян этой системы в том, что она зависит от неограниченного количества ставок. — Она подняла руки, чтобы Джейн могла расшнуровать платье. — Длинная череда проигрышей маловероятна, но не невозможна. Если ты придешь в игорный дом с тысячей фунтов и начнешь со ставки в один фунт, за девять последовательных проигрышей можно лишиться немалой суммы. Ты потеряешь пятьсот одиннадцать фунтов, и у тебя останется только четыреста восемьдесят девять, так что возможности сделать следующую ставку в пятьсот двенадцать фунтов, как того требуют правила, у тебя не будет.
 
— В жизни не видела, чтобы дама так запросто считала, как вы. Соблаговолите встать.
Шелк цвета индиго — или темно-синий, как некоторые его называют — на несколько мгновений отгородил ее лицо от мира и заставил приостановить лекцию. За платьем последовали две нижние юбки. Наконец она увидела свое отражение в корсете и нижней сорочке и снова заговорила:
— Для меня же самый большой недостаток состоит в том, что система предполагает одну и ту же вероятность на каждом кону. В двадцать одно хитрый игрок опирается на переменную вероятность, которая меняется от ставки к ставке. Когда расклад в колоде благоприятный, он ставит по-крупному, когда нет — делает маленькие ставки. Кому же захочется удваивать ставки в неблагоприятной ситуации.
— Ясно. — Понимала Джейн или нет, но она давно научилась произносить это слово в нужные моменты. — Я не сомневаюсь, что вы придумаете что-то получше. — Она перекинула волосы Лидии на грудь, чтобы расшнуровать корсет.
— Если придумаю, то обязательно научу тебя. — Лидия наклонила голову вперед. — Ты обдерешь своих друзей как липку.
Не поднимая головы, она сквозь висящие пряди волос посмотрела на свое отражение. Такой бы увидел ее мужчина, если бы пожелал самостоятельно раздеть ее, прежде чем тащить в кровать.
Ее вдруг охватило нетерпение, и она отвела взгляд от зеркала. «В постель». А почему именно в постель? Как будто они не могли воспользоваться ковром с поблекшим рисунком в той комнате наверху. Ему достаточно было перегнуться через ломберный стол и задрать ей юбку или привалить ее к двери.
Нет. Такая поза не доставила бы ей удовольствия. Ему пришлось бы пригнуться — так делают все высокие мужчины, если им хочется овладеть женщиной стоя. Она могла бы помочь ему, приподняться, обхватив его талию ногами. Только ничего приятного в этой позе нет. Нельзя расслабиться. Они просто быстро, жестко, без малейшей нежности удовлетворили бы свое желание.
Хотя нет. У него есть причины, чтобы этого не делать. Он так сказал.
Она взяла флакон с духами, и пламя свечи ярким всполохом отразилось в одной из граней. Даме ничего не стоит догадаться, что это за причины. Ему пообещали где-то еще, во всяком случае, там ему делают авансы, и он, не желая порочить эту связь, не спешит утолить голод где-то на стороне.
Это в его пользу. Мужчина, который умеет управлять своими порывами, вероятнее всего, сможет сохранить хладнокровие за игорным столом. А это очень важно. Потому что там слишком много отвлекающих моментов.
Она поставила флакон на стол. Они заключили сделку. Она научит его вести счет и одновременно играть, а он разыщет для нее подходящее заведение и, когда наступит пора, найдет агента. Вот и все.
— Думаю, нужно просчитать вероятность для колоды, расклад которой известен, против колоды, расклад которой неизвестен, — сказала она, глядя на Джейн.
Утро воскресенья. Зря он не остался в кровати.
На выложенной из темного кирпича колокольне церкви Сент-Джеймс забили часы, когда Уилл проходил мимо. Горожане в праздничных одеждах шли в противоположном от него направлении, поэтому ему приходилось продираться сквозь толпу, как рыбе, которая отважно преодолевает пороги, поднимаясь вверх по течению, чтобы добраться до дома.
После своего возвращения в Англию он ни разу не был в этой церкви. Не заходил он и в часовню Святого Георгия на Ганновер-сквер, хотя Эндрю и сестры постоянно зовут его туда. Трудно понять, как себя вести тому, кто выбросил свою бессмертную душу.
Спасаясь от холодного ветра, он плотнее запахнул пальто и опустил руки в карманы. Не ему судить. Солдатам всего мира пришлось бы несладко, если бы лишение жизни приводило к всеобщему осуждению. Они и так по воскресеньям заполоняют все церкви, чтобы посмотреть на все более оптимистично. У него же ситуация совсем иная, так что ему с ними не по пути.