В сетях любви

Из зала доносился веселый щебет — вероятно, дамы продолжали оживленно обсуждать капитана Ватерлоо. Что касается ее самой, то для себя она эту тему закрыла.
Лидия расправила складки платья из атласа цвета кларета. Он проявил добросердечность. Она отплатила ему тем, что ценила больше всего. Они в расчете, и теперь она может сосредоточиться на более важных вещах.
Джек Фуллер был весь в шрамах. Два года назад, когда они вместе попали в тридцатый полк и познакомились там, он был весельчаком с шевелюрой песочного цвета. Сейчас его волосы сохраняли прежний цвет, только их осталось очень мало, к тому же они были очень коротко стрижены — вероятно, для того чтобы смягчить контраст между заросшими и лысыми участками. По мнению большинства, ему повезло, что он остался в живых. Как думал он сам, Уилл так и не понял.
— Он будет трехмачтовым и с прямыми парусами, такой же, как этот, но больше. Триста пятьдесят тонн, а этот — всего триста. — Он подошел к борту, обращенному к порту. При каждом шаге он переносил часть своего веса на толстую трость. Домой он вернулся не только с ожогами, но и с хромотой. Врачи не сочли ампутацию необходимой — зачем резать, если человек и так не выживет, — и кость срослась неправильно.
Уилл пошел за ним. За береговой линией порта начинались длинные причалы, застроенные складскими помещениями, которые несколько дней назад заполнили грузами с судов.
— Я думаю, сейчас хорошее время, чтобы заняться древесиной.
— Даже лучше, чем ты думаешь. — Фуллер повернулся и указал тростью. — Видишь, на южном берегу, где идет стройка? Новые доки для древесины. Со временем, я надеюсь, там будет свой склад под стать нашим грузам.
Судно мерно качалось на речной воде. Рей и такелаж были сняты с мачт и лежали на палубе. Человек, не знакомый с морем, подумал бы, что в беспорядке. Запах дегтя пробудил у него воспоминания о путешествиях через Ла-Манш и обратно домой. Шаг через канаву — вот что это было по сравнению с тем, на что способно это судно.
— К тому же сейчас открылся американский рынок, а еще несколько лет назад такого не было. — Фуллер опустил трость и сунул ее под мышку. — Открыт для независимого торговца. Теперь Ост-Индия не захватит все себе, как она сделала это с чаем.
— Ты преуспеваешь, если учесть, что ты никогда не собирался заниматься семейным бизнесом.
Фуллер рассмеялся, рассмеялся от души, хотя любое движение губ вызывало у него боль. Уголки же возле глаз не покрывались морщинками от смеха, так как поврежденная кожа была неподвижна.
— Я действительно преуспеваю, если учесть, что мне предстояло гнить в братской могиле в Угумоне. И мой брат до сих пор считает, какое количество переселенцев должно оплатить проезд до Ньюфаундленда и сколько древесины для бочарной клепки и дубовых мачт должно вернуться назад, чтобы ходка была выгодной. — Он повернулся к северному берегу. — Вот у него дар к этому, и у нашего отца был талант. Думаю, мне мешает послать все это к дьяволу только извращенная семейная гордость.
Значит, очко в пользу извращенной семейной гордости, и еще одно в пользу практичности и жизнеспособности торговцев. Уж больно этот класс изобретателен и трудолюбив. У любого представителя аристократии, окажись он в положении Фуллера, вряд ли хватило бы мужества перестроить свою жизнь под новые условия. Инвестор благородных кровей не прогадает, если разместит деньги в таких руках, тут нет никаких вопросов.
Но есть другой: следует ли торговцу доверять инвестору? Три тысячи фунтов, вот сколько он пообещал этому человеку. В настоящий момент у него есть тысяча сто шестьдесят, причем сюда входят деньги, которые должны пойти на жизнь и аренду жилья.
Уилл остановился, чтобы оторвать клок от просмоленного куска пакли, который свисал из щели между планками. Эту штуку надо обновлять постоянно и когда судно в море, и когда стоит в порту, как сказал Фуллер. Кто-то должен то и дело штопать паруса, вытачивать новые рангоуты, смачивать палубу соленой морской водой. В таком путешествии нет времени для безделья.
 
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы отправиться в плаванье? — Он покрутил в пальцах клочок пакли. — Самому взглянуть на Новый Свет?
Фуллер покачал головой.
— Слишком большой риск. Штормы, болезни, продовольствие, которое может испортиться или закончиться. Я уже глядел смерти в лицо. И мне не хочется видеться с ней еще раз. А ты? — Он оглянулся. — Думаешь, тебе понравился бы переход через Атлантику?
— Но только не штормы и испорченное продовольствие, естественно. — Деготь прилип к его перчаткам. Вот глупец! Он не может потратить деньги на новую пару. — Но признаю, что есть нечто привлекательное в том, чтобы оставить все сложности позади и начать жизнь сначала.
— Я так не думаю. Это лицо будет со мной везде, куда бы я ни поехал. — Он наклонил голову и устремил взгляд на волны. — А трудности не выглядят и наполовину такими страшными, когда они происходят не с тобой. Они уже не сковывают ноги, как кандалы. Если бы я знал, что вернусь домой таким уродом, я бы женился на первой же девушке, которая согласилась бы выйти за меня. И сейчас она была бы со мной, с моими шрамами и всем остальным.
— Подозреваю, многие мужчины вернулись домой с ранениями, теми или иными. — Слова неуверенно повисли в воздухе. Стоило ли говорить что-нибудь еще. — Если не с такими, которые могут помешать женитьбе, то с такими, которые создают несправедливые сложности для жен. Да, я вряд ли бы обрадовался, если бы моя сестра вышла замуж за человека, который отяготил бы ее жизнь ночными кошмарами, забывал свое местонахождение или представлял себя на поле битвы при любом громком звуке.
— Я слышал о таких болезнях. — Фуллер кивнул, но не повернулся, тем самым предлагая Уиллу продолжать доверительный разговор.
— Ничего из этого не беспокоит меня. — Он бросил вниз клочок пакли и потерял его из виду, когда он присоединился к остальному мусору в Темзе. — Просто мой характер изменился. Мне кажется, женитьба требует определенного… оптимизма, а я не вижу в себе никакой… радости. Я уже не такой, каким был раньше.
Уилл, стоявший спиной к борту, облокотившись на поручень, повернулся вправо, в противоположную от Фуллера сторону, и еще раз посмотрел вниз, на воду. Глядя на мусор, он вспомнил слова, которые он когда-то так самонадеянно произнес.
«Я отнесу тебя в госпиталь. А потом отвезу домой, к семье. Клянусь своей душой, я не дам тебе умереть».
Были и другие слова, те, которые он никогда не произносил вслух.
«Последствия могли быть такими же, если бы я дождался санитаров. Он бы умер в любом случае. Но я об этом никогда не узнаю», «Он доверял мне. Он видел во мне командира и верил обещанию, которое мне не следовало давать».
По воде проплыл черный предмет. Обрывки воспоминаний, хранившихся в его душе: то утро с липким и холодным туманом. Его руки. Жилка на шее Толбота, бьющаяся под его большим пальцем. Звуки.
«Что делать? Оставить его мучиться — одному Господу ведомо, сколько это продлится, — среди трупов на поле или в этой адской церкви?»
Уилл резко втянул в себя холодный воздух. Это всего лишь эмоции. А значит, они уйдут. Он успокаивался раньше, успокоится и сейчас.
— Я бы удивился, не будь это обычным явлением — недостаток оптимизма. — Судя по голосу, Фуллер уже поднял голову и сейчас смотрел вдаль. — И все же я считаю, что женщина может стать исцелением. Душевная женщина. Терпеливая. С жизнерадостным характером, которая могла бы поддержать тебя, когда все кажется безнадежным, напомнить тебе, что есть хорошее в тебе самом и в мире. Ничто не привязывает к жизни лучше, чем дети, и если тебе повезет, они у тебя появятся.
Сожаление по поводу сказанных слов поцарапало горло Уилла и словно оставило металлический привкус. Его собственная непригодность для семейной жизни с женой и детьми — это мелочи. У Фуллера действительно мало надежды на ту уютную жизнь, которую он описал с глубочайшей тоской. До чего же извращен мир!