И жили они долго и счастливо (СИ)

Любить и быть любимым… И он смел говорить ему это после того, как Чернобог с его согласия вырвал из него — Кощея — его душу.
— Нельзя любить без души, — прошептал Кощей.
— Вон твоя душа, у тебя на пальце, — тяжело и недовольно вздохнул Белобог, будто на сотый раз объяснял что-то законченному глупцу. — А любовь, как правильно заметила твоя жена, это решение, Любомир. Это служение. Умение жертвовать и умение отказаться от жертвы. Кстати, о жертвах. Так на что ты готов пойти, чтобы я вернул ее?
Вот оно. Крохотная искорка надежды разгорелась в груди словно пожар. Вернуть ее. Вернуть.
— Что угодно…
— Да? — улыбнулся Белобог. — Ты вот думал о жертвах. Неужели правда смог бы убить, допустим, сотню человек? И обречь еще тысячу тех, кто их любил, на страдания? Смог бы, Любомир? Смог бы сделать это, прикрывшись ее именем?
«Да!» — едва не вырвалось у Кощея.
Но… разве это было так?
Это противоречие оформилось и принялось потрошить его и без того истерзанный разум. Нежели он поскупиться сотней жизни, предав ее, не дав воскреснуть? Но сможет ли он убить во имя нее? Ради той, что позволила огню жечь ее заживо, лишь бы не пострадали невинные.
— Отлично, — довольно изрек Белобог. — Я снова вырвался вперед. Не переживай, не в моих правилах назначать подобную плату. Вот моя цена: вся твоя сила в обмен на ее жизнь.
Кощей замер. И все внутри него замерло. Безумие отступило, чтобы он мог в полной мере осознать озвученное.
Что?..
— Не торопись, подумай, — спокойно предложил старец. — Разумеется, ты можешь отказаться. Она уже мертва и не узнает об этом. Думай, думай, взвесь все основательно. Кстати, не волнуйся о том, что не любил ее. Она знала, что ты любил, и ей для этого не нужны были слова. И она не стала винить тебя в своей смерти.
— Как Сокол смог? — прохрипел Кощей, ища лазейку. — Я сильнее его…
— Не все измеряется силой. Финист смог, потому что нити их с Настасьей судеб давно уже переплетены жгутиком, и не разберешь, где чья. Он связал их окончательно и доплел ее нить за счет своей. А вот тридцать пять лет назад так еще не было, иначе б не пошел он искать Баюна. На все нужно время, Любомир. Впрочем, Василиса все равно мертва уже слишком долго, чтобы повторить это чудо. Ну так что? Она или ты?
Тело едва слушалось, Кощей с трудом оторвал взгляд от Белобога и снова посмотрел на Василису. Она была мертва. Белобог сказал, что там, где она сейчас, ей хорошо. Он сказал, что она знала, что он любит ее, и что она никогда не узнает о его решении. Она не посчитала, что умирает из-за него. Ей было хорошо с ним все эти годы, она сама подтвердила это. А значит, он дал ей все, что смог.
Он обещал ей, что она не пожалеет. И она не пожалела.
Просто ее больше не будет. Всего лишь одна человеческая жизнь. А ведь ради своих сил он в свое время не пощадил куда больше.
Так почему же он не мог просто её отпустить?
Почему не мог выбрать себя?
Почему не мог предать?
— Я согласен, — выдохнул Кощей и ужаснулся сказанному. — Я согласен. Моя сила в обмен на ее жизнь.
Белобог кивнул головой, как будто Кощей сказал самую обычную вещь в мире, почти не заслуживающую его внимания.
— Правильный выбор, — улыбнулся он.
И в этот момент Кощею почудилось, будто с него слили всю кровь. Он ощутил себя невероятно, чудовищно слабым как… человек. Будто до этого момента сила заменяла ему и скелет, и мышцы, а теперь нужно было заново вспоминать, как держать себя самому.
— А кто это у нас проснулся, — едва ли не с умилением спросил Белобог.
Собрав последние физические силы, Кощей присмотрелся. Василиса больше не была белой, она глубоко дышала, и страшные раны исчезли с её шеи. Кощей повернулся обратно, но Белобога уже не было рядом. Его нигде не было.
Наверное, нужно было подойти к Василисе.
Он не смог.
***
Настя с Соколом приехали в конце октября. Долго жали на кнопку звонка на калитке, а потом, видимо, догадались, что Василиса отключила звук, и кто-то из них принялся методично колотить по железной двери ногой. Бум-бум-бум… В ответ зашлись громким лаем Хугин с Мунином.
 
Василиса не хотела открывать, но побоялась, что эта какофония растревожит Кощея и всполошит соседей. Пришлось идти на улицу и отпирать засов. Не то чтобы она собиралась пускать Соколовых внутрь, но они и не спрашивали ее разрешения. Сокол буквально на руках внес Настю в дом, усадил на диван в гостиной и, недоверчиво оглядев помещение, изрек:
— Ладно, поболтайте пока, а мне надо в Отдел позвонить.
Он вышел на кухню, а Настя повернулась к Василисе. Взгляд ее был серьезен как никогда. Выглядела она так себе: сильно похудела и, кажется, немного постарела. Впрочем, на фоне Финиста, который разом накинул все десять, если не пятнадцать лет и обзавелся изрядной сединой в волосах, это было почти незаметно.
Василисе было все равно.
— Ты не отвечаешь на сообщения и не берешь телефон, — укорила ее Настя. — Баюн хотел снаряжать спасательную операцию, но я сказала, что сначала съезжу сама. Василиса, я все понимаю, но тебе нужно прийти в себя. Ты ужасно выглядишь. Когда ты в последний раз выходила из дома? Ты видела, какие у тебя круги под глазами? Ты вообще спишь?
Василиса предпочла промолчать. А что Настя хотела услышать? Как она могла спать после того, как Леший усыпил ее, чтобы убить? А что касается прогулок… Неожиданно обнаружилось, что при помощи интернета можно отлично наладить жизнь, сведя контакты с внешним миром почти к нулю. Оставалось неясным, что она будет делать, когда деньги закончатся, но пока они еще были, и она позволила себе об этом не думать. По забору вокруг их дома тянулась сеть из охранных заговоров, наложенных Кощеем еще после ее похищения Марьей. По ночам Василиса подпитывала ее от собственных сил. И пересекать ее она не собиралась.
— Послушай, — вздохнула Настя. — Все-таки я тут тоже недавно воскресла из мертвых. И это нелегко. Я все понимаю. Позволь Баюну спеть тебе и Кощею. Это отлично помогает. Вам снова захочется жить. Тебе…
— Замолчи.
Собственный голос прозвучал чуждо.
Настя ничего не понимала.
— Где он? — спросила она, нисколько не обидевшись.
Василиса сглотнула, закрыла глаза и поджала губы. Текли секунды в тишине. А потом ее неожиданно обняли, и она испуганно дернулась, но Настя не отпустила.
— Тише, — сказала она. — Я знаю, это очень страшно, я проходила через это дважды. Но ты не для того выжила, чтобы теперь похоронить себя заживо.
…Она очнулась в сумерках от знакомого толчка, с которым ее сила разлилась по венам. Открыла глаза и не сразу осознала, где находится и что происходит. Потом вспомнила. Вскочила, пытаясь понять, жива еще или уже мертва. Обезглавленное тело Лешего лежало на полу. Кощей сидел на лавке, спрятав лицо в ладонях. Она позвала, но он не ответил… 
— Лучше бы он дал мне умереть, — прошептала Василиса то, о чем думала весь прошедший месяц. Наконец-то вслух. Эта мысль сводила с ума.
…Она позвала еще раз. Потом еще. Закричала. Оторвала его руки от лица, попробовала тормошить, но он смотрел сквозь нее. Нужно было что-то делать. Тогда она нашла у него в кармане сотовый, судорожно стала искать любой подходящий контакт. И все это время ей казалось, что что-то не так… 
— Ну что ты?! — Настя села на подлокотник кресла, в котором сидела Василиса, прижала ее голову к своей груди, погладила по волосам, покачала, утешая. — Если бы он решил, что ты недостойна такой платы, то мы бы сейчас здесь не разговаривали. Возможно, ему нужно время. Знаешь, это как если бы Финист лишился своих крыльев. Даже боюсь подумать, что с ним тогда бы стало.
— Абсолютно ничего, — резко ответил Сокол, заходя в гостиную. — Как ты еще не поняла, что у меня нет ничего такого, что я не согласился бы выменять на тебя.