И жили они долго и счастливо (СИ)

— Кош, — прошептала она, все-таки не удержавшись, и почувствовала, как по лицу потекли слезы. Он не успел. В этот раз он ее не спас.
Волк положил ладонь ей на глаза. Василиса знала, что будет дальше. Кощей делал так иногда, когда ее мучили кошмары или бессонница. Но делал всегда с ее разрешения. Темная запрещенная магия. Глубокий непрерывный сон, и лишь тот, кто его наслал, решал, сколько он продлится. Но Кощею она доверяла.
— Кош, — снова шепнула она, а потом мир погрузился во тьму.
***
Смерть Кощей почуял еще на подлете.
«Болота, — сказал он себе, — это просто болота. Здесь все пропитано смертью».
За те полтора часа, что прошли между моментом, когда он не обнаружил во дворе Отдела безопасности Василису, и Варвара сказала ему, что она ушла, причем ушла с ним, и моментом, когда его обручальное кольцо подало сигнал об опасности и ему наконец удалось установить ее местонахождение, он едва не сошел с ума. И теперь отметал все доводы рассудка, утверждавшие, что он не успел. Он не мог не успеть.
Кощей опустился возле избушки, перекинувшись так, что земли коснулись уже человеческие ноги, выхватил из воздуха Кладенец и ворвался внутрь.
Увиденное вышибло дух.
Василиса лежала на лавке, и крови вокруг было столько, что в произошедшем не могло возникнуть сомнений. Но он все равно не поверил. Преодолел расстояние до тела, наклонился и всмотрелся в пепельно-белое лицо. Нет, решил Кощей. Просто морок. Это не могла быть Василиса. Ведь разве могло это лицо — эта маска — принадлежать ей?
Кощей опустил взгляд ниже. Шею пересекали рваные раны, больше всего похожие на следы от клыков. Это из них вытекла кровь.
— Немного неаккуратно получилось, видимо, порвал сонную артерию, — раздался спокойный голос сзади.
Кощей оглянулся. Возле двери стоял старик. Он дернул носом и понял: оборотень. И только потом увидел, что его одежда тоже перепачкана кровью.
— Она звала тебя, потом проклинала, — радостно добавил старик. — Ей было очень страшно. А что же ты, разве не узнаешь меня? — нахмурился он. — Ну же, напряги память! Впрочем, мы давно не виделись…
Не виделись? Разве он встречался с ним когда-то? Происходящее воспринималось будто через мутное стекло. И внезапно пронзило догадкой: это он украл Василису… Кощей взмахнул мечом и приставил клинок к горлу старика.
— Где она? — взревел он. — Где моя жена?
Старик оскалился, а потом хрипло рассмеялся.
— Даже лучше, чем я думал, — довольно сказал он. — Вот она, твоя жена, забирай коли она тебе так важна, чтобы не лежала тут.
Что-то в этой фразе показалось Кощею знакомым, но сейчас он не был способен рассуждать. Меч в его руке дрогнул. Он запретил себе оборачиваться и смотреть на тело. Морок! Всего лишь морок! Настоящая Василиса жива, и он найдет ее, и…
— На кольцо свое глянь, — предложил старик.
Взгляд Кощея метнулся к обручальному кольцу прежде, чем он успел себя остановить. Серебро ободка на пальце было абсолютно черным.
Нет. Неправда. Все равно неправда…
Потому что если это правда…
— Я надеялся, что ты припомнишь, но видимо, сейчас ты не способен думать связно, — недовольно вздохнул старик. — Ну что же ты, Кощей, мой старый друг. Не узнал щенка, которого выбросил за ворота своего замка? Я сделал так, как ты просил: до последнего не попадался тебе на глаза.
И сквозь пелену страха и отчаяния прорезалось старое туманное воспоминание.
— Слав? — сощурился Кощей.
— Он самый, — кивнул оборотень. — Ты же не думал, что я забыл.
Не думал… А разве он думал о нем когда-нибудь? Нет, он больше о нем не вспоминал. Слишком много воспоминаний пришли разом, стоило ему надеть перстень. Они затмили только что содеянное. Не вспомнил он и тогда, когда Сокол продемонстрировал ему клок волчьей шерсти. И это стоило Василисе… Нет.
— Та девчонка… — понял Кощей. — Это из-за нее…
Ему казалось, что мир вокруг рушится, разваливается на мелкие осколки, и он был в самом эпицентре, и острые края вонзались в него. Нужно было что-то сделать. Ему нужно было спасти Василису. Разумеется, это еще было возможно. Но для этого нужно было собраться с мыслями, а это никак не получалось, потому что он знал, что начни он мыслить трезво, и придет осознание того, что… Нет!
 
— Да, — ответил Волк, тем самым ему возразив, пусть и не узнав о том. — Ту девчонку звали Софьей, но тебя вряд ли волновали такие мелочи. Каковы ощущения, Кощей? Я могу поведать о своих. Я так ждал этого… Я убил твою жену. Я. Но прежде все ей рассказал, и она знала, что умирает из-за тебя.
— Нет!
Кощей замахнулся мечом и обрушил его на Волка, целясь в шею, но тот неожиданно перехватил клинок, пальцы судорожно сжали лезвие.
— Знаешь ли ты, что испытывает человек, когда ему в горло вонзаются волчьи клыки… — прохрипел Слав.
Волк взялся за лезвие второй рукой. Кощей взревел и усилил нажим, тоже ухватился за клинок. Слав не удержался и упал на пол, Кощей приземлился сверху, и меч все же оказался поперек горла Волка.
Слав рассмеялся сквозь стиснутые зубы.
— Она кричала… — процедил он, с трудом дыша. — Так громко… А ты не успел… Ты не спас ее…
Кощей сам создал Кладенец, и он был послушен ему. Но лезвие все равно пропороло ладонь, когда он надавил сильнее. Клинок коснулся кожи на шее Волка, и его лицо озарила безумная радость.
— Отомщена, — прорычал он, а потом резко разжал пальцы, и Кладенец вошел ему в шею, отсекая голову. Она откатилась на бок, и на губах умершего навсегда застыла улыбка.
Несколько мгновений Кощей просто смотрел на Волка. Затем встал. Перевел взгляд на испачканный в крови меч, вытер его о штанину, провернул рукоятью в воздухе, и тот исчез.
А потом он повернулся к лавке, на которой лежала Василиса, подошел ближе. Ноги подкосились, он упал рядом с нею на колени. Ему казалось, что все вокруг было в ее крови. Слишком много.
Это была она. Он мог врать себе сколько угодно, но это была она.
— Василиса, — позвал Кощей, словно это правда могло помочь.
Но она ведь просыпалась по утрам, когда он будил ее. Нехотя, но просыпалась. Так может и в этот раз…
Непослушными, сведенными судорогой пальцами Кощей погладил её по волосам, а потом аккуратно поднял с пола перепачканную в алом косу и уложил рядом с нею на лавку. Прикусил губу и прокусил, вонзил зубы глубже, но эта боль не помогала справиться с тем, что сейчас норовило вырваться и разорвать его изнутри. Он задыхался в попытке не дать себе осознать произошедшее до конца, и чувствовал, что проигрывает.
…Она была такой грустной сегодня с утра, после их вчерашней ссоры. Он поставил перед ней чашку с кофе, а она сделала всего пару глотков. Но он был слишком раздражен, чтобы нормально помириться. Его злило ее нежелание понять, что все, что он делает, он делает ради нее, что это их единственный шанс. А теперь все это вдруг стало выглядеть совсем иначе. И как он надеялся сделать для нее лучше, если ей не нужно было такое лучше?
— Я больше никогда не буду с тобой спорить, — хрипло выдохнул Кощей. — Мы сделаем так, как ты захочешь. Дождемся, когда Настасья поправится. И не станем забирать Демьяна в Навь. Я что-нибудь придумаю. Василиса…
Сколько раз он почти потерял ее за последние месяцы? Но ведь каждый раз в последний миг она возвращалась к нему. Так почему сейчас не может случиться так же? Она не могла уйти насовсем. Не после всего. Не теперь, когда она стала частью его…
Боги, а ведь ей и правда было страшно. Не могло не быть. А его не было рядом. Он должен был разбудить ее и утешить. Уверить, что теперь она в безопасности, что он убил Волка, что все закончилось…
— Ну проснись же! — взмолился он.
Что-то обожгло глаза. Слезы. Сколько сотен лет назад он плакал в последний раз?
Он мог заставить ее открыть глаза. Он был некромантом. И снова провалиться в эту синь, пусть и подернутую уже белесой пленкой…